Роман Мискин - Амулет Святовита. Первая часть.
- Ба, милейший! Вы любите шутить однако, - снова рассмеялся человек. - Цена обычная - возьму хоть золотом, хоть серебром. Не знаю, право, откуда вы, барздуки, добываете его - но знаю точно, что не переводится у вас звонкая монета!
- Держите, сударь, - холодно ответил барздук.
Тихо звякнула монета.
- Остальное - как обычно: услуга за услугу, - сказал земник и спросил: - Чего желаете теперь вы, сударь?
- Нет-нет, в этот раз ничего, милейший, - поспешно сказал его собеседник, собираясь уходить. - Покамест ничего. Но как только что-то будет нужно - я сразу же дам вам знать. Прощайте!
- И вы прощайте, сударь, - прохладно ответил барздук и, судя по наступившей тишине, исчез в ночи.
Его собеседник еще постоял немного, а затем улыбнулся - и тоже ушел, что-то тихо напевая себе под нос.
"Вот так дела! - присвистнув, подумал Мартин. - Это кто ж такие были-то?"
Но, побыв немного в раздумьях, пришел к единственному выводу - барздуком мог быть только кто-то из окружения Шпака Лаздониса, этого давешнего соперника Бортня за булаву. Но вот кто был вторым, для дружинника пока оставалось загадкой. Хотя ответ на нее был прямо на поверхности.
Отойдя немного от места встречи, тот человек откинул капюшон плаща и ухмыльнулся, глядя на блеснувший при свете месяца и звезд кружок серебряной монеты. Ибо новости эти были выданы вовсе не за деньги, хоть ими и прикрывались старательно для виду - а по приказу самого наместника. Ведь звали того человека Блохой - и был он правой рукой Собыря, начальника тайной стражи Земьгорода.
Но и сам наместник, в интересы которого входило снова обеспечить Бортня булавой воеводы, и Собырь с Блохой немало бы удивились, если бы вдруг узнали, что новость эта для самого Шпака Лаздониса была уже вовсе не в новинку. Пока его слуга беседовал в ночном лесу с Блохой, вирсайт Лаздонис получил эти вести из совершенно других рук. И принес ему их тот самый гнилозубый человечишка, которого уже видели Лиго и Мартин в корчме у Тырновича. Звали его Гландом - и состоял он на службе у барона Конрада фон Кинбурга.
***
- Что это ты там все время наклоняешься, Прок? - спросил Мартин у Пеколса. - Небось, ищешь чего? Время вон уже к вечеру близится - а мы толком лесины так и не нарубили к кострам.
- Да боги с ней, стой лесиной, - пробурчал Пеколс. - Вам ведь Сухан вообще сказал, что отметить только сухостой надобно - и в лагерь назад. А мы, сударь, вон уже сколько отмерили по лесу - и не только меток понаставили, а еще ведь и салили-то не один сухой ствол. В самую пору уже в лагерь-то возвращаться, сударь Мартин. Пущай на подмогу других пришлют, чтобы споро всё это добро поперетаскивать.
- Вот ты любитель поворчать, Прок, - сказал ему Мартин, и, сняв с плеча топор, вытер со лба пот и огляделся. - Хотя да, что верно, то верно - надо возвращаться в лагерь, пока солнце еще высоко.
Но Прок Пеколс в это время что-то сосредоточенно рассматривал, глядя вниз.
- Эгей, Прок, что там у тебя? - поинтересовался Мартин.
- Тс-с-с, сударь, - приложил Пеколс палец к губам. - Не испугайте - а то она снова упорхнет...
- Она? Птица что ли? - спросил Мартин и двинулся было к нему.
- Стойте, где стоите, сударь, - снова зашикал Пеколс и сделал круглые страшные глаза. - Сейчас я наконец-то ее заполучу...
И он вдруг прыжком кинулся вперед и вниз, стараясь накрыть это нечто, столь заинтересовавшее его, двумя руками.
Упав навзничь, Пеколс какое-то время лежал тихо, а затем, весело отдуваясь, попытался осторожно посмотреть, что же у него в руках. Но, заглянув в щелку между ладонями, земник вдруг громко чертыхнулся и горестно сказал:
- Э-эх, ушла...
И, расстроенный, поднялся с земли, отряхивая ладони и колени от травяного сора и налипшей пыли.
Мартин смотрел на него с большим недоумением, пока наконец не решился спросить.
- Гм, Пеколс, - кашлянул он. - А что это было?
Прок глянул на него глазами побитой собаки и только махнул рукой в ответ.
- Нет уж, подожди, - не унимался дружинник. - Что-то ведь ты ловил? Или мне показалось?
- Да уж не важно теперь, сударь, - буркнул Пеколс. - И вправду говорят, что не с нашим-то счастьем ее и ловить.
- Кого - её? - снова спросил Мартин, но теперь уже настойчивей.
- Да её - перелёт-траву, - глянув на него, хмуро ответил Прок.
Мартин замер на месте, открыв рот и захлопав глазами.
- Что-что? - изумился он.
Пеколс бросил на него быстрый взгляд:
- Перелёт-траву говорю, сударь. Что, разве не слыхали про такую?
Мартин остолбенело смотрел на него:
- Н-нет, - наконец выдавил он из себя.
- Ну, нет - так нет, - развел руками Пеколс. - Тогда зачем и спрашивать было?
Дружинник постоял немного, а затем, мотнув головой, сказал:
- Я вот одного не пойму, Прок. Ты действительно не от мира сего - или только таким вот дураком притворяешься?
Пеколс вспыхнул и весь побагровел.
- Что это за ахинея еще такая - перелёт-трава? - не успокаивался Мартин. - В первый раз слышу такую чушь!
Пеколс от возмущения, казалось, готов был лопнуть - и даже поначалу не нашел слов для ответа.
- Ну знаете, сударь, - с трудом выдохнул он, когда первый гнев прошел. - Вы с вашим коротким носом много чего еще не знаете, что есть на белом свете. Так что уж не обессудьте, но свои суждения уж как-нибудь да оставьте при себе!
Настала очередь Мартина вспыхнуть до самых корней волос.
- Да как ты смеешь вообще мне говорить такие речи? - начал было он - и вдруг осекся.
Глаза дружинника тревожно сузились, и он стал настороженно всматриваться за спину старому слуге.
- Вот теперь уж ты помолчи... - прошипел Мартин, и медленно указал туда рукой.
Пеколс замер - и также медленно и осторожно, будто во сне, обернулся.
На небольшом пригорке в конце прогалины стоял согбенный дряхлый старик, опираясь на узловатую клюку, и пристально смотрел на двух земников, замерших на другой стороне поляны. Был он когда-то высокого роста - но уродливый, огромных размеров горб согнул его к самой земле. Длинные, давно немытые волосы желтыми грязными паклями свисали с головы, а из-под седых кустистых бровей сердито смотрели его колючие глаза, причем каждый разного цвета. А прямо на длинном крючковатом носу красовалась большая жирная бородавка. Низ этого страшного лица скрывала редкая пегая бороденка с торчащими в разные стороны клочьями грязных волос. И этот старик-горбун стоял и хмуро разглядывал земников.
- Батюшки-светы... - охнул Пеколс. - Кажись, Бирюк тот самый, с которым меня недавно спутали.
- Чур тебя, - пробормотал Мартин и полез за пазуху, нащупывая древний оберег от сглаза.
Разгоравшаяся было перепалка мгновенно улетучилась - от нее не осталось даже и следа.
