Пол Томпсон - Королевская кровь
Пророк встретился с целителями и жрецами.
— Моего сына околдовали? — угрюмо спросил он.
Высшая жрица Квен, бывшая Сильванести, по имени Айтара, ответила:
— Мы наложили на твоего сына излечивающие чары, Великий Пророк, но они не подействовали. Добрые братья Мантиса воздвигли преграды, чтобы отогнать злых духов, и все же страшный призрак является ему.
Ее большие бледно-голубые глаза, не дрогнув, в упор смотрели на Кит-Канана.
— Принц Сильверан не стал жертвой магии смертных, Великий Пророк, — закончила молодая жрица.
— Что же тогда? — требовательно спросил он.
Айтара оглянулась на притихших спутников:
— Есть две возможности, Величайший. Обе они не слишком приятны.
— Говори правду, госпожа. Я хочу знать все.
— Существуют снадобья, яды, от которых затуманивается рассудок. Твоему сыну могли дать подобный яд, — ответила она.
Кит-Канан покачал головой:
— Сильверан ест со мной за одним столом. Никто не может угадать, кто именно, будет есть или пить из данной тарелки или чашки. А у меня не было подобных видений. Это не яд.
— Хорошо. Тогда остается последнее объяснение — твой сын лишился разума.
После этих слов воцарилась жуткая леденящая тишина. Кит-Канан с такой силой сжал подлокотники своего кресла, что костяшки пальцев побелели.
— Ты понимаешь, что говоришь? Ты утверждаешь, что мой сын — мой наследник — сумасшедший?
Жрица промолчала. В мозгу Пророка пронеслась мысль.
— Мой сын раньше выказывал магические способности, — несмело начал он. — Может ли его сила излечить его?
— Он в действительности обладает большим могуществом, но совершенно не умеет им пользоваться. Без долгого обучения и практики он не может применить свою силу, чтобы помочь себе. — Печаль отразилась на лице Айтары.
Кит-Канан взглянул в глаза каждому по очереди. Все присутствующие повесили головы и молчали — сказать больше было нечего.
— Идите, — устало велел Пророк. — Благодарю вас за ваши старания. Уходите.
С бесчисленными поклонами и расшаркиваниями лекари и жрецы покинули Кит-Канана. Пророк отвернулся и невидящим взором уставился в окно. В зале остался лишь Таманьер.
— Старина, — обратился к нему Кит-Канан, — что мне делать? Мне уже кажется, что боги прокляли меня, Там. Я похоронил двух жен, и вот — один сын оказался преступником, а второй, возможно, безумцем. Что мне теперь делать?
Старый кастелян, стоявший в дальнем конце зала, сделал глубокий вдох.
— Наверное, с молодым Сильвераном с самого начала было что-то не так, — несмело пробормотал он. — В конце концов, его рождение и начало жизни были не совсем естественны и он обладает неизвестной и неконтролируемой силой.
Пророк откинулся на спинку трона. Ему казалось, что каждый день из прожитых им пятисот с лишним лет притягивает его к земле, словно камень в складках мантии, словно цепи, обмотанные вокруг плеч.
— Я следовал всем знамениям, — бормотал он. — Неужели все это — ужасная ошибка? Это невозможно. Сильверан — мой истинный наследник, я чувствую это. Но как же нам его излечить? Я не могу передать свою корону безумцу.
— Государь, — произнес Таманьер, — мне очень не хотелось бы тебя беспокоить этим — особенно сейчас. Но принц Ульвиан желает поговорить с тобой.
Пророк вздрогнул — мысли его были далеко отсюда.
— Что ты говоришь, Там?
— Принц Ульвиан просил свидания с тобой, государь.
Пророк собрался с мыслями и, кивнув, ответил:
— Очень хорошо. Пришли его ко мне.
Таманьер распахнул створки дверей. Ветер с террасы, кружась, принес в зал горсть опавших листьев и разметал их по полированному деревянному полу. Кастелян ввел принца Ульвиана, затем удалился, плотно прикрыв за собой двери.
— Пророк, — начал Ульвиан, отвесив глубокий поклон.
Кит-Канан знаком приказал ему приблизиться. Ульвиан в двадцать шагов пересек приемный зал. За месяцы, прошедшие с его возвращения из Пакс Таркаса и Черной Скалы, принц в корне изменил свою внешность и поведение. Исчезли экстравагантные кружевные манжеты, сверкающие и непомерно дорогие штаны и сапоги. Ульвиан стал носить простые бархатные туники темно-синего, черного или зеленого цвета и невысокие черные башмаки. Тяжелые ожерелья и вызывающие бриллианты на пальцах сменились простой серебряной цепочкой с медальоном, в который была вправлена миниатюра с портретом матери. Ульвиан отпустил волосы, как принято было по эльфийской моде, и сбрил бороду. Если бы не его широкая челюсть и круглые глаза, его можно было бы принять за чистокровного эльфа.
— Отец, я хочу, чтобы ты отослал меня отсюда, — произнес он, поклонившись еще раз, у подножия трона.
— Отослал? Почему?
— Мне кажется, пришло время завершить мое образование. Я слишком много времени истратил на легкомысленные удовольствия. Мне предстоит еще многое узнать.
Кит-Канан выпрямился. Эта любопытная просьба насторожила его.
— И куда же ты собрался, чтобы получить образование? — поинтересовался он.
— Я думал о Сильваносте.
Пророк поднял брови.
— Ульвиан, это невозможно, — мягко объяснил он. — Ситас никогда не позволит этого.
Ульвиан шагнул вперед, наступив носками башмаков на основание деревянного трона.
— Но я хочу получить знания у мудрых восточных эльфов, в древнейших храмах мира. И конечно, Звездный Пророк не откажет своему родственнику…
— Это невозможно, сын мой. — Кит-Канан наклонился и положил руку на плечо Ульвиану. — Ты полуэльф. Тебя не допустят в Сильванести.
Принц вздрогнул, словно отец ударил его.
— Тогда отошли меня в Торбардин, в Эргот! Все равно куда! — в отчаянии воскликнул принц.
— Откуда такое внезапное желание уехать?
Принц опустил глаза под проницательным взглядом Пророка:
— Я… я объяснил тебе, отец. Я хочу закончить образование.
— Ты не говоришь мне всей правды, сын, — возразил Кит-Канан.
— Ну хорошо. Я хочу уехать из этого дома. Я больше не могу этого выносить! — Он вырвался из рук отца.
— Что ты имеешь в виду?
Ульвиан подергал узкий серый пояс. Наконец, он повернулся к Пророку спиной.
— От его криков я не сплю по ночам, — неохотно процедил он. — Я… я слышу, как он бродит по коридорам, слышу его стоны. Это невыносимо, отец. Я знаю, что он твой законный наследник, и я не могу ожидать, что ты отошлешь его от себя, и я решил уйти сам, добровольно.
Кит-Канан, поднявшись, приблизился к сыну.
— Твой брат болен, — сказал он. — Если это утешит тебя, то я тоже не сплю по ночам.
Темные круги под глазами Пророка подтверждали правоту его слов.
