Эльвира Вашкевич - Дочь магистра Пламенных Чаш
– Что видишь Кникия? – нетерпеливо спросил Давпер.
– Не спеши, – она оттолкнула ногой обезглавленную тушку птицы. – Молчи. Сейчас молчи.
– Вижу твою удачу, – наконец заговорила сивилла. – Да… большую удачу. Там, где другой бы пропал, сгинул без пользы, ты выкарабкаешься. На южный же остров дорога?
Давпер кивнул.
– Вижу безумный огонь, руины древние дрожат, сыплются прахом… и могучего чудовища рев… Мэги черноволосая, совсем молодая… Она поможет тебе. Поможет хитро, что ты и вообразить не можешь, – Кникия убрала с глаз седые пряди и наклонилась ниже. – Только не мешай ей. Не будешь мешать – она поможет. Или все будет прахом, и корабль твой утонет, и море будет в крови! Прошу, не мешай! Она сделает все сама, волей богов или дряней некроновых, но сделает. Вот клянусь тебе! Наберись терпения и тогда все получишь. Все, что пожелаешь, вынесешь из их шетова храма, но прежде не мешай!
– Странно, Кникии? Ты бы внимательнее смотрела, – Давпер помнил давние предсказания старухи, и все они были точны. Но то, что она говорила сейчас, казалось каким-то хмельным бредом. – С чего ей помогать мне?
– Враг она тебе. Это уж понятно, – глянув на него косо, сивилла оскалила зубы. – Запомни, на острове твоя и ее цель едины. Ты главное не противься, послушай старую Кни. И сам не лезь в пекло. А после всего и девчонка будет твоей. Будет птичкой в клетке – только руку протяни…
– Старая ведьма, вот как тебе не верить, после Сагель-Аля или заварухи с «Чайкой»?! Нет, я тебе верю, Кни, – он усмехнулся в ответ и положил ей руку на худое плечо. – Верю и боюсь.
У Кникии задержался ненадолго. Вышел от нее около часа Береса и, размышляя о столь нелепом, но приятном пророчестве, направился в Суд Архора. Переговорив со знакомым гиленом, оставив там немалый вес кошелька, Давпер вернулся в таверну, где его ожидал Морас, и сказал:
– Капитан, а кое-что изменилось. Изменилось так, что… нет, я не буду сейчас вам ничего говорить, – решил он, нервно потянувшись к отпитой кружке с элем. – Готовьте к отплытию «Гедон». Завтра или не позже чем послезавтра мы должны быть в море. Плывем на Карбос, шет его порви!
– Давпер, вы уверены в том, что говорите? – недоверчиво спросил Морас.
– Да, да, кэп, я уверен в том, что я говорю. Снаряжайте «Гедон». Все барахло с «Нага» по списку пусть грузят туда. Не забудьте бочки с порошком Бугета. Если самого этого мерзавца ваши люди не найдут до отплытия, значит не судьба. Перепоручите его поиски доверенным Пери – он нам все равно потребуется после Карбоса.
– Как скажите, господин Хивс. Надеюсь, для этого серьезные основания, – Морас встал с дивана, опираясь на трость, прошелся по комнате до окна. – Мы наняли в команду только шестерых. Нужно хотя бы еще человек десять – двенадцать. Если храм придется брать приступом, у нас не хватит людей.
– Так найдите их. По кабакам полно всякого сброду. Что вы так разборчивы, Морас? Мне плевать из кого состоит команда, которая нужна только на месяц. И вот еще, – он смягчился, вытащив свиток с гербом ланерийского суда. – Это деликатное дело. Как стемнеет, пошлите толковых людей на шлюпке к Гарунской крепости. Там все будет договорено. Вот распоряжение. Пусть они заберут мэги и доставят ее на «Гедон».
– Отказываетесь от семисот штаров, Давпер? – Морас медленно повернулся, морщина на его лице стала глубже, круто изогнулась к губам. – Понимаю ваше нетерпение. Магистр будет много ворчать, но это не мое дело.
* * *Уже стемнело. На небе появились звезды, такие далекие, что их тусклый блеск казался обманом усталых глаз. Лишь по-прежнему реальна была черная решетка на окне и стены – их не видно в сгустившейся тьме, но власть их ощутима сильнее хватки пальцев стального голема.
Днем было легче. Прячась от мыслей, похожих на скользких ядовитых змеек, Астра царапала знаки на камне и подолгу размышляла над их многосложной сутью, нашептывая слова Нумбуса, когда-то говорившего много об этой сути – теперь слова его были просто словами. Еще она пыталась понять таинственное назначение кольца Керлока, которое прятала, едва заслышав шаги в башне.
«Оно силу имеет – многие за ним гонялись. В чем сила – не скажу. Ведь ты хорошая мэги – сама разберешься… когда-нибудь» – вспоминая слова призрака, Астра разглядывала маленький мутный топаз, оправленный в серебро, старалась рассмотреть тонкую инталию, понять ее смысл – разобраться. Но смысл растворялся в полумраке тяжких стен. Наверное, она была плохой мэги. Да и не мэги была теперь – жалкой пленницей, без сил и надежды.
Третий вечер подряд появлялась высокая худая старуха в сопровождении тюремщиков. Она вливала Астре в рот несколько глотков отравы Хеф, потом, трогая ее лицо сухими, как ветхий пергамент, руками, разглядывала ее глаза. Астра чувствовала, что еще пять, может, шесть таких дней, и связь с эфиром оборвется для нее навсегда. Магическое тепло, к которому она привыкла с детства, которое было продолжением ее рук, ее изменчивого настроения и безумных чувств, станет таким же далеким, непонятным, как блеск тусклых звезд в окне. Теперь мэги понимала, отчего гибнет быстро пойманная рыбка в банке, и почему умирали анрасские ведьмы. Когда старуха и тюремщики уходили, она падала на колени в углу тесной темницы, засунув пальцы глубже в горло, пыталась вырвать отвратительное питье – не получалось ничего, отрава слишком быстро растворялась в теле.
Лязг решеток и звон ключей снова насторожил ее. Астра не могла привыкнуть к этим звукам: они напоминали треск тонкого льда под ногами, от которого замирание сердца и страх, что еще шаг – и неизвестно, что будет дальше. Шаги на лестнице приближались. Скоро ржавый засов заскрипел, и дверь ее камеры отворилась.
– Идем, госпожа ведьма.
В красном блеске факелов, Астра разглядела лицо тюремщика, навещавшего ее в первый день.
– Куда? – она поднялась с подстилки, зажав кольцо в кулаке.
– Там поймешь, – наклонившись, он вошел в камеру. – Ну, не бойся. Хуже, думаю, не будет.
– Я не боюсь. Только куда на ночь? – мэги отстранилась от руки, потянувшейся к ее волосам.
– А ты привередливая. Я же говорил: нельзя здесь быть такой. Иди, – он подтолкнул ее к двери, – нет у меня времени с тобой шутить.
Они спустились к сводчатому проходу, освещенному масляными лампами. Здесь было особо противно – воняло отбросами, мокрой от мочи соломой. Из-за решеток угрюмо и недобро блестели глаза заключенных, одетых в рваное тряпье, едва прикрывавшее тощие тела. Кто-то бормотал невнятно, лохматый старик, вжавшись в железные прутья, тянул со стоном длинные, похожие на сухие ветви руки.
– Вишь как? Есть у нас еще и подвалы. Там хуже. Плохо там, – приговаривал тюремщик, позвякивая ключами. – Тебя мы как королеву держали. Так что цени и помни.
