В. Бирюк - Вляп
Хотеней как-то замешкался, за спиной ропот по залу прошёлся. И тут вступил Гордей:
-- Не, доча, не сразу по утру. Хотеней Ратиборович мне эту девку раньше обещал. Так что она сперва у меня в дому... попляшет. А уж потом... Если будет чего пороть.
Вот так-то, Ванюша. Была у меня какая-то надежда. Тень надежды. Может не понял что из подслушанного. Может не обещал меня Хотеней, или обещал, но не отдаст, отговорится как-то, спрячет...
Поклон в пояс. Рукой до земли. Шаг назад, второй поклон. Я чуть не свалился с помоста. Спрыгнул, развернулся, народ от меня как-то в стороны, подхватил свои тряпки, по полу разбросанные, и на выход. Скорее к Фатиме, скорее домой, скорее от этих... таксидермистов.
Фатимы не было, она тоже слышала. Убралась подальше. Я - на выход и где-то в переходе под лестницей меня слегка плечиком приподтолкнули, ножку приподставили, я сходу - в открытую дверь. Чулан вроде какой. Дверь за спиной - хлоп. Темно. Мужики какие-то. Один за руки держит, другой сразу в штаны ко мне полез. И вообще - пытается во всюда сразу. Живот щупает, к попке прижимается, лифчик сдвинуть норовит, кажется, еще одновременно и на себе штаны расстёгивает-развязывает. Шива многорукий. Горячий, потный, липкий. Сработал на автомате: сильный прогиб вперёд и левой пяткой назад. Попал. Повезло. Мне. Мужик уже успел нижние пуговицы на кафтане расстегнуть. От толчка моей головой в живот, и передний завалился. Рук не отпускал, пока я ему тем же коленом на причинное место не встал. Оба воют и матерятся. Я шмотки - что в темноте ухватил - и к двери. Опа. Дверь открывается - в проёме третий. Вот теперь хана. Сам же дочку учил: после удара по гениталиям или убивай, или убегай - пощады не будет. Добить этих - не смогу. Убежать - тоже. Сейчас они меня... во всюда куда найдут. Через дверь свет снаружи, один из лежащих ухватил меня-таки за ногу. Тут от двери голос:
-- Отпусти.
Этот, что ухватил, пополам с матами:
-- Не лезь, Артемий. Хочешь - в очередь стань.
-- Отпусти её, первым в очереди - Гордей. Сказать ему?
-- Давай мы её все вместе. Все едино ей завтра либо Гордей, либо дочка его - все поломают. Хучь целенькой попользуемся. А потом скажем...
-- Отпусти. (мне) Пошли.
Так, тряпки подобрал, бочкам-бочком мимо него в дверях. А на мне никаб на голове, лифчик и шортики со штанинами. Тут я сейчас в проёме дверном его голым животиком "влажно дрожащим" задену, у мужика крышу снесёт и... Тут он меня за плечо - цап. Началось...
-- Накройся.
Однако... Одну юбку вокруг тела, другую на плечи.
-- Пойдём провожу. А то тебя еще кто-нибудь... Я - Артемий. Артемий-мечник. А тебя как звать?
Ну и что ему может ответить "княжна персиянская"? Которая не говорит, не княжна, не персиянская, не девушка вообще? Мычу. Типа: "нихтферштейн факеншит". Понял, ведёт дальше.
А куда он меня ведет? Как заведёт куда... Ой-ей-ей. Нет, вывел к людской, вроде и Фатима там. Тут он меня за плечо маленько назад и в тёмный угол, к стенке спинкой. Вот, опять хватать будут. Ухватил, за подбородок, лицо к себе поднял.
-- Пойдёшь ко мне? Мне Гордей должен. Попрошу - отдаст. Даже пальцем не тронет. Как на Гордеевский двор приведут - я тебя и заберу. Неволить не буду. Работой изнурять не буду. Плетей... тоже не будет. Обещаю. Пойдёшь?
Ни фига себе! Мне предложение делают. Да еще какое. Это куда круче чем просто "в замуж". Чтоб в этом мире да у невольницы спрашивать... Да еще обещать, что пороть не будет! Чудны дела твои, Господи! Есть же и в этом мире приличные мужики, которые даже к рабыне... как к рабыне, но по-доброму. Нет, добрый человек, не пойду. Мне просто не дойти до Гордеева двора. Да и если я с тобой буду - обоим скорая смерть. Ты хоть и мечник, а против Степаниды - ребёнок с прутиком. Но... спасибо на добром слове.
Что на меня нашло... Сунул ему в руки тряпки свои, чтобы руки у него были заняты, одной рукой обхватил за затылок, другой пуговичку на никабе скинул и - впился в губы. У него глаза все шире и шире. Тут я тряпки назад, личико прикрыл и - ходу. К Фатиме. Пока единственный нормальный в этом дурдоме - не очухался.
И побежали. Сначала танцевальное лишнее снять-собрать, нормальное одеть. Потом бегом на Степанидино подворье. Юлька уже там, снадобья свои собирает.
-- Боярыня велела тебя срочно с подворья увести. Хотенею Ратиборовичу отдать тебя пришлось обещать. Иначе Гордей никак на свадьбу не соглашался. Позор свой вспоминал - как ты его перед слугами да боярыней на колени поставил. Забьёт-замучает. Да только боярыня таких клятв не давала. А ежели тебя попортят - Хотенею грустно будет. Вот добрая бабушка, о внучке любимым беспокоясь, решила тебя от Гордея и дочки его спрятать. Цени, холоп, заботу боярскую.
Цацки всякие, штаны шифоновые, еще кое чего - в отдельную торбочку. Ну, на полпуда не тянет, но вес имеет. Ещё пару торб, вроде с одеждой, торба с Юлькиными горшочками, баклажками.... Уже дело к полуночи, темно совсем. Снова побежали. Через двор к Саввушкиной конторе. Но вход вроде с другой стороны, внутрь, в люк в полу, факел горит и еще лежат. Пошли. Лестница вниз и вниз. Понять трудно, но по ступенька получается этажей 8-10. А по перекрытиям бревенчатым - всего четыре. Потом уже по ровному, бегом-бегом. Разветвления какие-то появились. Юлька выдохлась совсем. Остановились отдышаться. Платок скинула, жарко, голова мокрая... Тут Фатима ей удавку и накинула. В горб коленом - и тянет. Никогда не видал как человека так убивают.
Фатима тянет, Юльку давит, а на меня смотрит: не дёрнусь ли. Нет, я к стенке прижался. Меня же вроде, ни в воду, ни в землю нельзя. Но что там Степанида Фатиме велела...
Все. Затихла. Фатима удавку сняла, на пальце покрутила, на меня смотрит, ухмыляется.
-- Страшно, малёк? Не боись. Боярыня велела тебя в укромное место спрятать.
И кивком в сторону Юльки:
-- Обдери.
Покойников здесь либо обмывают, если свой и хоронить собираются по обряду. Либо обдирают, если просто так бросят. Обдираю. Снять все. Тряпки, украшения, крестик с противозачаточным шнурком, кису, что у Юльки между грудей сохранялась.
-- Гребни сними, волосы обрежь.
А это зачем? Ага, понятно. Бабу без волос опознать трудно. Фатима в отрезанную косу факелом ткнула. Ну и вонища. За руки схватили, потащили подальше вглубь прохода. Так и бросили голую. Эх, Юлька-Юлька. Никогда я прежде твоего тела не видел. Пробовал, но не видел. Вытащила, выходила, выучила, в хорошее место пристроила. Все хотела как лучше, а получилось как всегда. Жизнь - болезнь неизлечимая. Всегда кончается смертью. Кому раньше - кому позже. И меня... может даже сегодня. А ты здесь полежи. Здесь сухо. Высохнешь, мумифицируешся. Черви тебя есть не будут. В отличии от меня в болоте. Прощай лекарка-горбунья. Первая моя и, наверноеm последняя, единственная женщина в этом мире.
