Антон Корнилов - Братство Порога
И его усилия принесли свои плоды. Крюк с левой стороны расшатался основательно. Оттар чувствовал: достаточно рвануть цепь, чтобы освободить руку. А когда левая рука будет свободна, ничего не стоит выдрать и второй крюк, удерживающий правую руку.
Оттар немного отдохнул, прежде чем сделать последний шаг. И… вдруг передумал его делать.
А что, если все пойдет не так? Если этот Мон своими действиями вызвал подозрение и его раскрыли? В том, что из Мона вытянут признание, северянин не сомневался – слуга производил впечатление человека, из которого можно вить веревки, что Оттар с успехом и проделал. И в этом-то случае, если замысел северянина действительно провалился, крайне необдуманно будет вырывать крюки – ведь сюда наверняка явятся тюремщики и стража, чтобы убедиться, что узник по-прежнему на своем месте и закован так же надежно, как и раньше.
Мысли Оттара снова вернулись к болотнику.
Он не верил, что Кай стоит на стороне предателей. Он просто не мог в это поверить. Это было почти то же, что и поверить, будто боевой корабль, выточенный из скального камня, мог свободно держаться на воде. И поэтому, начиная размышлять о странном поведении болотного рыцаря в королевских покоях, разум северянина словно попадал в липкую паутину, выхода из которой никак не находил.
Но это разум. Сердце же северянина не знало сомнений.
Оттар часто ловил себя на том, что подспудно ждет, когда в тюремном коридоре раздадутся вопли боли и страха, зазвенит сталь – и дверь его камеры распахнется, а на пороге с обнаженным мечом в руках, еще взолнованно подрагивающим от недавнего боя, появится брат-рыцарь. Или братья-рыцари.
Сэру Эрлу ведь тоже пальца в рот не клади. Долго удерживать его своей поганой магией предатели не смогут. А Кай… В то, что болотника сумели пленить, Оттару тоже не верилось. Значит, скоро болотник явится сюда, в подземелье, освободив сначала горного рыцаря. Или в первую очередь вытащит из этой сырой ямы его, Оттара, а потом уже они вместе нагрянут в покои, где заперт сэр Эрл. Это уже неважно. Главное, так оно и будет.
А как же иначе?
Ведь они, все трое, – рыцари Порога, все они братья. Вот сэр Эрл – он-то уж воистину лучший из лучших, благороднейший из благороднейших. Прямо идеал! Сам-то Оттар знал за собой, что до общепризнанного в Гаэлоне рыцарского идеала ему далековато. Разве ж сэр Эрл стал бы громить харчевни и кабаки просто потому, что ему охота повеселиться после кружки-другой-третьей крепкого пива? Да сэр Эрл даже не во всякий кабак-то и зайдет, предпочтя послать туда слугу, чтобы тот вынес ему кружку вина – если прежде хозяин кабака не спохватится и не выбежит навстречу с угощением. А уж драться с простолюдинами… И думать об этом смешно. Но среди сородичей Оттара, которых в Северной Крепости было больше половины населения, бытовало стойкое мнение о том, что главное для рыцаря Порога – вовсе не умение изящно гарцевать на коне или слагать стишки. Главное: искусство боя и мастерство выживания там, где никто другой, кроме рыцаря Порога, выжить не сможет. Да и вовсе не важны для северянина были эти стишки! Важно, что на сэра Эрла вполне можно положиться. Он скорее погибнет, чем оставит своего брата-рыцаря в беде. Как и Кай: и болотник – рыцарь Порога, а значит, тоже не может по-другому. Правда, эти его странные правила… Со стороны посмотреть: прямо какой-то недоумок, но почему-то всегда эти непонятные поступки впоследствии легко и доступно объясняются. И получается так, что болотник, когда совершал их, видел и слышал больше, чем все остальные, – оттого-то и делал все не так, как другие… Можно подумать, Болотный Орден – совсем уж особенный, ни на какие другие рыцарские Ордена не похожий. Ну, так ведь в каждом Ордене какие-то особенности есть, но главное… Главное – это то, без чего ни в одной Крепости Порога не выжить. Готовность прикрыть друга в бою, отдать свою жизнь за его жизнь… Значит, и тому, что болотник находился тогда среди врагов в совершенном спокойствии, есть свое объяснение.
И это, несомненно, разъяснится потом… когда все встанет на свои места, когда все станет как прежде хорошо…
В коридоре послышались шаги. Оттар затаил дыхание, прислушиваясь. Мышцы его под воздействием мощного выплеска адреналина напряглись, как паруса под ударом шквалистого ветра. Неужели Мон? Неужели ему удалось? Неужели уже через какую-то четверть часа рыцарь будет свободен? О, с каким наслаждением он будет крушить черепа стражников, прорываясь из подземелья. Пусть они хоть демонов призывают, никто и ничто не остановит Оттара.
Но спустя мгновение северянин расслабился, недовольно поморщился и сплюнул. В коридоре раздавались шаги не одного человека. По меньшей мере трое шли по коридору, и шаги их звучали уверенно и твердо.
Тут Оттар снова напрягся. Шаги неотвратимо приближались – идущие явно имели определенную цель, и Оттар уже почти не сомневался, что это за цель. Его камера.
Сквозь зарешеченное оконце заблистало факельное пламя. Северянин резко выдохнул и подобрал под себя ноги. Что бы сейчас ни произошло, он дорого продаст свою жизнь.
В дверном оконце мелькнула физиономия, довольно поганая: рябая и безносая – нос когда-то очень давно был размозжен прямым ударом палицы. Оттар узнал обладателя этой мерзкой рожи. Главный смотритель дворцовой тюрьмы. Сквозь магический дурман заклинания, сковавшего его тело и разум, северянин запомнил тычки и пинки, которыми одаривал его главный смотритель. Чем-то северянин ему очень не понравился, и безносый вымещал на нем свою злобу, пользуясь тем, что рыцарь не сможет ему ответить и к тому же вряд ли это припомнит.
– Вот он, голубчик! – осклабился смотритель. – Я ж говорю, куда ему деться… Отпирай дверь!
Оттар возблагодарил Андара Громобоя за ниспосланную ему предусмотрительность.
Прогромыхали ключи, и дверь, скрипнув, отворилась. Оттар увидел тучную фигуру смотрителя, облаченную в грязную кожаную куртку, едва не лопающуюся на выпирающем животе, и широкие штаны, донельзя замасленные. За спиной главного смотрителя стояли еще четверо. У двоих Оттар заметил арбалеты с вложенными болтами.
– Хитры же вы, сэр! – хихикнул смотритель. – Только дружок ваш оказался не таким хитрым. Попался, когда хотел стянуть меч у хмельного гвардейца. Поначалу его просто собирались плетьми отчесать, а он разнылся и, чтоб плетей-то избежать, выложил всю правду. Думал, за такое признание его помилуют. Ему, конечно, помилование-то обещали, а как услышали, в какое дело он ввязался… В общем, левую руку ему отрубили сегодня, а правую – завтра на дворцовом дворе, прилюдно, чтобы все видели и запомнили… Я слышал, и вас подобная участь ждет…
