Мелисса Марр - Хрупкая вечность
— Скажешь, когда мне отпустить тебя, — напомнил Кинан.
— Не отпускай, — потребовала в ответ Эйслинн. — Поговори со мной. Расскажи, что ты чувствуешь. Расскажи все, в чем ты не хочешь признаваться.
— Нет, — усмехнулся он.
— Тогда относись ко мне как к королеве фейри.
— Как это?
Эйслинн уселась рядом с Кинаном на колени, возвышаясь над ним. Он же остался там, где и был — полулежал, расслабившись, в грязи на берегу реки и внимательно наблюдал за ней.
Эйслинн подумала о том дне, когда они стояли посреди улицы, а он сделал так, чтобы солнечный свет дождем пролился на нее. Это была одна из тех вещей, о которых она узнала, став Летней Королевой, и поняла, как это делать, но не имела раньше возможности поэкспериментировать.
— Вот так.
Все самое солнечное удовольствие было скрыто в золотистых капельках солнечного света, отделившегося от ее кожи и окропившего Кинана. Магия фейри. Вот что она хотела разделить с ним. Это была часть ее теперешней сущности, и Эйслинн не беспокоилась о том, что может причинить ему боль, как могла бы смертному.
Если бы Сет не был человеком…
Однако, не будь он человеком, он никогда не смог бы подарить ей ни своей дружбы, ни любви. Если бы она до сих пор оставалась человеком, то не потеряла бы его. Но вот Кинан человеком не был, как и она. И она больше никогда не станет смертной.
Эйслинн посмотрела прямо в глаза Кинану и сказала то, что он говорил ей раньше:
— Я хочу попытаться любить тебя. Заставь меня полюбить тебя, Кинан. Ты убедил любить тебя многих других. Убеди и меня. Соблазни меня так, чтобы мне больше никогда не было больно.
Эйслинн потянулась к нему, но Кинан остановил ее и покачал головой.
— Это, — он указал рукой на пространство между ними, — не любовь. Это что-то другое.
— Значит…
— Не нужно спешить. Прыгать в постель… или заниматься сексом на берегу реки… не выход, чтобы заставить тебя полюбить меня. — Кинан встал и подал Эйслинн руку. — Ты моя королева. Я девять веков ждал, когда найду тебя, и еще почти год ждал, когда наступит этот момент. Я могу подождать еще немного.
— Но…
Он наклонился к ней и нежно поцеловал.
— Если ты наконец-то решила позволить себе любить меня, мы будем встречаться.
— Мы уже вроде как встречались.
— Нет. — Кинан поймал ее руки и притянул ее к себе. — Мы очень старались не встречаться. Позволь мне показать тебе наш мир. Позволь пригласить тебя на ужин и нашептывать соблазнительные слова на ушко. Дай мне возможность брать тебя с собой в поездки на смешные карнавалы, мы будем слушать симфонии и танцевать под дождем. Я хочу, чтобы ты улыбалась и смеялась, хочу, чтобы сначала ты научилась мне доверять. Я хочу, чтобы в тот миг, когда ты окажешься в постели со мной, это была настоящая любовь.
Эйслинн замерла. Секс казался куда более простым решением, чем встречаться по-настоящему. Они были друзьями, но между ними, безусловно, пробегали искры. Но секс — это не любовь. Кинану нужен был настоящий шанс. Это значило больше, чем просто разделить с ним свое тело.
— Мое решение было проще, — пробормотала она, — и быстрее.
Он рассмеялся.
— После девяти столетий я был готов принять любые установленные тобой сроки. Но если мы и правда собираемся попробовать быть вместе, мне не нужны никакие сомнения. Если ты не полюбишь меня, но все же захочешь быть… со мной, я приму это. Но я все рано хочу иметь шанс получить все.
— А сели Сет…
— Вернется домой? — Кинан покрепче обнял ее и целовал до тех пор, пока сияние, исходившее от их кожи, не стало ослепительным. А потом пообещал: — Выбор будет за тобой. Так ведь всегда было, верно?
Глава 31
Наступил последний день. Сорча не плакала, когда в то утро пришла к Сету. Она посмотрела на картины, которые он написал для нее, а потом на него самого.
— Они недостаточно хороши, — сказал Сет, — ни одна из них.
— Я не могу лгать, но это и не нужно, — тихо отозвалась Сорча. — Они написаны со страстью к искусству. Я была бы эгоисткой, если бы не позволила тебе уйти.
Она обошла комнату, изучая полотна, которые уже видела раньше.
— Они недостаточно хороши, — повторил Сет, — но это — то, что нужно.
Он протянул руку. На ладони красовались великолепные серебряные цветы жасмина, причудливо соединенные вместе. Работа была настолько изящной, что не шла ни в какое сравнение с другими его работами из металла.
Глаза Сорчи наполнились слезами. Кончиком пальца она погладила маленькие серебряные лепестки.
— Да. Это великолепно.
— Хотел подарить тебе что-то неожиданное, — проговорил Сет и дрожащей рукой приколол брошь к платью Сорчи, — поэтому работал над этой вещицей, когда тебя здесь не было.
Она рассмеялась и, поскольку не было свидетелей ее слабости, наклонилась и поцеловала его в щеку. Сорча много раз видела, как матери делают это, но не видела смысла в этом простом жесте. Будучи объективной, она понимала, что материнская любовь — это биологический императив, заставляющий мать испытывать нежность к своему потомству и всеми силами оберегать маленькое драгоценное существо. Это вполне объяснялось логикой, но прижавшись губами к щеке своего сына, Сорча не чувствовала, что поступает рационально. Это был порыв. Как будто она что-то хотела сказать ему, но внезапно осознала, что у нее не хватает слов.
— Она прекрасна, — проговорила Сорча, глядя вниз на брошь, а потом, поддавшись этому порыву, вдруг выпалила: — Я не хочу, чтобы ты уходил. А если тебе причинят там вред? А если я буду нужна тебе? Что если…
— Мама, — остановил ее Сет, смеясь. Такой спокойный и такой прекрасный в ее глазах. — Там я буду фейри, которого станет защищать Темный Двор, будет любить Летняя Королева. Я буду сильным благодаря тебе. Со мной все будет в порядке.
— Но Бананак… и Зима… и… — Сорча чувствовала, как непривычно и неприятно быстро бьется ее сердце. Она знала, что почувствует что-то, когда он уйдет, но такого сильного беспокойства и такой огромной печали не ожидала. — Ты мог бы остаться. Мы пошлем Девлина привести ее к нам и…
— Нет. Я не стану просить ее оставить свой Двор ради меня.
Он подвел ее к стулу, стоявшему в таком месте, откуда открывался чудесный вид на сад, в котором они столько раз гуляли. Сорча присела, и Сет устроился у ее ног.
— Я должен идти. Я хочу. Ты даже не заметишь мое отсутствие, словно один вдох — и я снова вернусь домой, — заверил он.
— Думаю, я прямо сейчас могу возненавидеть твою другую королеву, — мрачно отозвалась Сорча.
