Клайв Стейплз Льюис - Хроники Нарнии
Потом они нырнули в туман или, если хотите, туман поглотил их. Все стало серым. Шаста не подозревал, как холодно и мокро внутри тучи, и как темно. Серое слишком уж быстро становилось черным.
Кто-то впереди отряда иногда трубил в рог, и звук этот был все дальше. Шаста опять никого не видел, и думал, что увидит, когда минет очередной поворот. Но нет – и за поворотом он не увидел никого. Конь шел шагом. «Скорее, ну, скорей!» – сказал ему Шаста. Вдалеке протрубил рог. Игого вечно твердил, что нельзя и коснуться пяткой его бока, и Шаста думал, что если он коснется, произойдет что-то страшное. Но сейчас он задумался. «Вот что, конь, – сказал он. – Если ты будешь так тащиться, я тебя… ну… как бы пришпорю. Да, да!» Конь не обратил на это внимания. Шаста сел покрепче в седле, сжал зубы и выполнил свою угрозу.
Толку не было – конь буквально шагов пять протрусил рысью, не больше. Совсем стемнело, рог умолк, только ветки похрустывали справа и слева.
– Куда-нибудь, да выйдем, – сказал Шаста. – Хорошо бы не к Рабадашу!..
Коня своего он почти ненавидел, и ему хотелось есть.
Наконец он доехал до развилки. Когда он прикидывал, какая же дорога ведет в Анвард, сзади послышался цокот копыт. «Рабадаш! – подумал он. – По какой же он пойдет дороге? Если я пойду по одной, он может пойти по другой, если я буду тут стоять – он меня, наверное, схватит». И он спешился, и как можно быстрее повел коня по правой дороге.
Цокот копыт приближался; минуты через две воины были у развилки. Шаста затаил дыхание. Тут раздался голос:
– Помните мой приказ! Завтра, в Нарнии, каждая капля их крови будет ценней, чем галлон вашей. Я сказал: «завтра». Боги пошлют нам лучшие дни, и мы не оставим живым никого между Кэр-Паравелом и Западной Степью. Но мы еще не в Нарнии. Здесь, в Орландии, в замке Лума, важно одно: действовать побыстрей. Возьмите его за час. Вся добыча – ваша. Убивайте всех мужчин, даже новорожденных младенцев, а женщин, золото, камни, оружие, вино делите, как хотите. Если кто уклонится от битвы, сожгу живьем. А теперь, во имя великой Таш – вперед!
Звеня оружием, отряд двинулся по другой дороге. Шаста много раз за эти дни повторял слова: «двести лошадей», но до сих пор не понимал, как долго проходит мимо такое войско. Наконец последний звук угас в тумане, и Шаста вздохнул с облегчением. Теперь он знал, какая из дорог ведет в Анвард, но двинуться по ней не мог. «Что же делать?» – думал он. Тем временем и он, и конь шли по другой дороге.
«Ну, куда-нибудь я приеду», – утешал себя Шаста. И впрямь, куда-то дорога вела; лес становился все гуще, воздух – все холоднее. Резкий ветер словно бы пытался и не мог развеять тумана. Если бы Шаста бывал в горах, он бы понял, что это значит: они с конем были уже очень высоко.
«Какой я несчастный!.. – думал Шаста. – Всем хорошо, мне одному плохо. Король и королева Нарнии, да и свита их, бежали из Ташбаана, а я остался. Аравита, Уинни и Игого сидят у отшельника и горя не знают, а меня, конечно, послали сюда. Король Лум и его люди, наверно уже в замке, и успеют закрыть ворота, а я… да что и говорить!..»
От голода, от усталости и от жалости к себе он горько заплакал.
Но плакал он недолго – он очень испугался. Кто-то шел за ним. Он не видел ничего, слышал – дыхание, и ему казалось, что неведомое существо – очень большое. Он вспомнил, что в этих краях живут великаны. Теперь ему было о чем плакать -но слезы сразу высохли.
Что-то (или кто-то) шло (шел?) так тихо, что Шаста подумал, не померещилось ли ему, и успокоился, но тут услышал очень глубокий вздох и почувствовал на левой щеке горячее дыхание.
Если бы конь был получше – или если бы он знал, как с ним справиться – он бы пустился вскачь; но он понимал, что это невозможно.
Конь шел неспешно, а существо шло почти рядом. Шаста терпел, сколько мог; наконец, он спросил:
– Кто ты такой? – и услышал негромкий, но очень глубокий голос:
– Тот, кто долго тебя ждал.
– Ты… великан? – тихо спросил Шаста.
– Можешь звать меня великаном, – отвечал голос. – Но я не из тех, о ком ты думаешь.
– Я не вижу тебя, – сказал Шаста и вдруг страшно испугался. – А ты… ты не мертвый? Уйди, уйди, пожалуйста! Что я тебе сделал? Нет, почему мне хуже всех?
Теплое дыхание коснулось его руки и лица.
– Ну как, живой я? – спросил голос. – Расскажи мне свои печали.
И Шаста рассказал ему все – что он не знает своих родителей, что его растил рыбак, что он бежал, что за ним гнались львы, что в Ташбаане случилась беда, что он настрадался от страха среди усыпальниц, а в пустыне выли звери, и было жарко, и хотелось пить, а у самой цели еще один лев погнался за ними и ранил Аравиту. Еще он сказал, что давно ничего не ел.
– Я не назвал бы тебя несчастным, – сказал голос.
– Что же, по-твоему, приятно встретить столько львов? -спросил Шаста.
– Лев был только один, – сказал голос.
– Да нет, в первую ночь их было два, а то и больше, и еще…
– Лев был один, – сказал голос. – Только он быстро бежал.
– А ты откуда знаешь? – удивился Шаста.
– Это я и был, – отвечал голос.
Шаста онемел от удивления, а голос продолжал:
– Это я заставил тебя ехать вместе с Аравитой. Это я согревал и охранял тебя среди усыпальниц. Это я, – уже львом, а не котом, отогнал от тебя шакалов. Это я придал лошадям новые силы в самом конце пути, чтобы ты успел предупредить короля Лума. Это я, хотя ты того и не помнишь, пригнал своим дыханьем к берегу лодку, в которой лежал умирающий ребенок,
– И Аравиту ранил ты?
– Да, я.
– Зачем же?
– Сын мой. – сказал голос, – я говорю о тебе, не о ней. Я рассказываю каждому только его историю.
– Кто ты такой? – спросил Шаста.
– Я – это я, – сказал голос так, что задрожали камни. – Я -это я, – громко и ясно повторил он. – Я – это я, – прошептал он едва слышно, словно слова эти прошелестели в листве.
Шаста уже не боялся, что кто-то его съест, и не боялся, что кто-то – мертвый. Но он боялся – и радовался.
Туман стал серым, потом белым, потом сияющим. Где-то впереди запели птицы. Золотой свет падал сбоку на голову лошади. «Солнце встает», – подумал Шаста и, поглядев в сторону, увидел огромнейшего льва. Лошадь его не боялась, или не видела, хотя светился именно он, солнце еще не встало. Лев был очень страшный и невыразимо прекрасный.
Шаста жил до сих пор так далеко, что ни разу не слышал тархистанских толков о страшном демоне, который ходит по Нарнии в обличье льва. Тем более не слышал он правды об Аслане, великом Отце, Царе царей. Но взглянув на льва, он соскользнул на землю и поклонился ему. Он ничего не сказал и сказать не мог, и знал, что говорить не нужно.
