Олег Дивов - Стрельба по тарелкам (сборник)
ДИВОВ: У меня вопрос неожиданный к присутствующим и к самому себе. Кстати о фантдопущениях. «Я, робот», цикл Азимова. Вспомните, когда он создавался, вспомните, о чем он вообще. Казалось бы, научная фантастика ядреная. Кто скажет, что не будь всеамериканского увлечения психоанализом в тот момент повального, эта вещь вообще появилась бы на свет? Она же не о роботах!
ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Конечно, не о роботах.
ДИВОВ: Она именно о психоанализе. Она о роли психологии.
(Аплодисменты.)
ЛОГИНОВ: Мало того! Азимову понадобилось первым рассказом дать «Роби», который вообще суперлирический рассказ… Шок устроить читателю, чтобы потом уже научную фантастику читатель воспринимал, понимая, что речь идет не о железках, а таки о психоанализе.
РУХ: А некоторые тут выступают за железяки.
КАРИНА ШАИНЯН: Я знала на психфаке как минимум двух человек, которых туда затолкал Азимов.
ДИВОВ: Вот так.
МИНАКОВ: Все правильно, психоанализ, речь идет о людях, но дело в том, что… Я могу отвечать за Айзека нашего Азимова?
ДИВОВ: Первушин бы ответил!
МИНАКОВ: …Мне почему-то кажется, что ему интересна была сама проблема человекоподобного робота.
ДМИТРИЙ ГРОМОВ (ОЛДИ): Все равно это была проблема отношения человека к искусственному интеллекту. Это могло быть существо другой расы, инопланетянин, да хоть дракон… Это проблема отношений человека с нечеловеком, социально-психологический момент, и только во вторую, а может, и в тридцать восьмую очередь – железячный.
ПУБЛИКА: Антураж.
УСПЕНСКИЙ: И еще взаимоотношения между туземцем и белым сахибом.
РУХ: И эта фабула раскрывается в любом антураже, на самом деле.
МИНАКОВ: Я согласен, что очень часто фантастические существа, будь то роботы, инопланетяне. Еще какие-то монстры…
РУХ: Честные бизнесмены…
МИНАКОВ: Да. Очень часто это лишь маски, за которыми скрываются человеческие лица. Но я уже приводил пример Соляриса. Извините, никто эту маску напялить на себя не способен.
ДИВОВ: Кроме Господа нашего.
РУХ: Да не о Солярисе же роман, а о человеке и Солярисе.
МИНАКОВ: Кроме того, иногда одни и те же существа могут быть как маской, так и самостоятельным фантдопущением, вспомним силурийского моллюска из «Волны гасят ветер». Это чистое фантастическое допущение, никого за этой маской не скрывается. И тот же спрут Спиридон в «Сказке о Тройке» – это только маска. Никакого спрута, естественно, нет.
РУХ: Игорь, но ты же говоришь, что «Солярис» – о Солярисе, а «Волны гасят ветер» – это про Странников!
МИНАКОВ: Я это говорил?!
РУХ: Я говорю об этом, я говорю об этом.
ДИВОВ: Вова, ты?..
ВЛАДИМИР БЕРЕЗИН: Нет, я подожду, пока закончится этот сеанс психотерапевтического выговаривания.
(Дружный смех.)
РУХ: Мне не интересно читать про Странников, мне интересно читать про Тойво Глумова и Максима Каммерера. А Странники меня абсолютно не волнуют. Я их не понимаю, не знаю и знать не хочу.
МИНАКОВ: Для чего тебе тогда читать фантастику, честно говоря? Читай реалистическую литературу.
РУХ: Повторяю. Потому что фантастика дает автору возможность обрести новую степень свободы. Новые грани, новый взгляд. А чем у нас занимается Лукин?..
ДИВОВ: Ну-ка пусть читатель скажет.
ПУБЛИКА: Писатель!
ШАИНЯН: Фантастические допущения дают возможность поставить перед человеком проблемы, которые в реальной жизни если и случаются, то сразу загоняют его либо в гроб, либо в дурдом. Но эти проблемы на самом деле решаться как-то должны. И решаются они именно с помощью этого. «Солярис», который вы тут истоптали, он именно о границах человеческого познания – а вас не смущает то, что они именно в «Солярисе», в тексте, пролегают внутри самих людей? Не снаружи, внутри! Именно там пролегают границы, которые люди никак не могут перейти.
МИНАКОВ: Меня не смущает. Все, что проходит через наше сознание, все проходит через нас, мы так живем, мы так устроены, разумеется. Но дело в том, что есть проблемы, которые – вот правильно сказано – невозможно решить в реалистическом произведении. Кто у нас, Уэллс первую ядерную войну описал?
РУХ: Сирано де Бержерак.
КАРНИШИН: Махабхарата.
МИНАКОВ: Да неважно. Я вот о чем. Фантастические допущения имеют дурную привычку реализовываться. Если в четырнадцатом году, когда вышел роман Уэллса «Война в воздухе», ядерный конфликт был чистой воды фантдопущением, то в сороковые годы, в пятидесятые перед человечеством эта проблема встала в полный рост. Не было до этого проблемы тотального самоуничтожения. Не было. Никакие пушки, дредноуты, подводные лодки не способны были поставить человечество на грань исчезновения. Только ядерная эра. То есть фантастическое допущение, оно имеет самостоятельную ценность. Оно может даже реализоваться. Чего нельзя сказать о других…
ЛАДЫЖЕНСКИЙ: Можно я отвечу за Аркадия…
РУХ: Не надо за меня отвечать!
ДИВОВ: Вот мы сейчас ему дадим, он емко сказанет сейчас…
РУХ: Я все-таки хотел бы ответить на вопрос Игоря, а чего это я читаю фантастику и вообще не вон ли меня из фантастики.
ЛОГИНОВ: Конечно, вон.
ПУБЛИКА (в один голос): ВОН!!!
(Смех, аплодисменты.)
РУХ: А скажи мне, пожалуйста, Игорь, а Курт Воннегут, он был фантаст или так, погулять вышел, мейнстримщик голимый?
МИНАКОВ: Знаешь, на мой взгляд, он не был фантастом.
ЛУКИН: А «Лёд-девять»?
ДИВОВ: А «Лёд-девять»?
ПУБЛИКА: А «Лёд-девять»?
РУХ: Воннегут, вон из фантастики!..
МИНАКОв: Алексей Толстой тоже не был фантастом.
РУХ: Так вот, я просто хочу напомнить, что мой любимый роман Воннегута «Бойня номер пять» – это, простите, документальные воспоминания очевидца о гибели Дрездена. Просто он это не мог выразить иными средствами, кроме как привлекая фантастическое допущение.
ПУБЛИКА: Почему не мог, почему нет? Если бомбардировка Дрездена осуществилась реально?
РУХ: А эта книга не удалась, потому что ее написал соляной столб. Учи матчасть.
ДИВОВ: Спасибо. Сейчас, Олег. Я хочу, между прочим, напомнить всем… одну немаловажную деталь. Судя по тому, что говорят читатели, не такие читатели, как Карина Шаинян, а настоящие читатели… Запрос именно на голую идею, запрос на железяки, он существует и достаточно весом. Я не оценивал бы число таких читателей больше, чем в 10 – 15 процентов, но в абсолютных цифрах это куча народу. Они регулярно жалуются в том же Живом Журнале, что все чего-то не то, а где наши любимые железяки, где великие идеи, где безумно навороченные вот такие штуки… И при появлении текстов, хотя бы похожих на традиционную научную фантастику, они тут же сбегаются и начинают эти тексты яростно хвалить, не обращая внимания даже на то, что там и литературка так себе, и идейки так себе. Но это похоже на старую добрую НФ, и это вызывает тут же радостный отклик. Читатель такой есть, его много.
