Лилия Касмасова - Если свекровь - ведьма
Я устроилась на покрывале, думала о Денисе и Мише и глядела на золотисто-розовую игру бликов на волнах. И даже не помню, как уснула. День был трудный, все-таки. И долгий, дольше на три часа разницы времени между Москвой и Канарами.
Кто-то поднял меня на руки, я приоткрыла глаза, узнала знакомую футболку, обхватила руками шею. Шуршал и скрипел песок под его шагами, потом мы стали взбираться по бетонной лестнице к дому, и вдруг я поняла, что нас может увидеть Бондин. Тут я проснулась окончательно. Спрыгнула с сильных рук. Миша поддержал меня, чтобы я не упала. В одной руке его болтались мои кроссовки. Он сказал:
— Чего ты, Вик.
— Ты очнулся? — Я вглядывалась в его лицо.
— Да, — сказал он. — И отлично себя чувствую.
— И меня помнишь?
— Еще как.
— И любишь?
— Что за странные вопросы, — поморщился он.
— А ты ответь.
— Слушай, я не виноват, что она меня опоила.
Похоже, он полностью пришел в себя после зелий.
— Виноват, — сказала я.
— Да? И что я мог сделать?
— А не надо было отираться возле нее вчера весь вечер, и танцевать с ней было не обязательно.
— А что мне, по-твоему, надо было сделать? Сидеть с тобой, взявшись за ручки?
— Да хотя бы. — Я отобрала у него кроссовки и пошла в дом.
Он догнал меня и схватил за руку:
— Вика. Чего ты хочешь? Чтобы я просил прощения за то, в чем не виноват?
Я повернулась и посмотрела ему в глаза:
— А знаешь, говорят, любовное зелье не действует на того, кто уже влюблен.
— Ну какие влюбленности! Ты прямо как школьница! Хочешь сказать, я тебя не люблю, что ли? Мы с тобой уже живем полгода вместе! И ты уже приняла мое предложение замуж!
— Приняла, а теперь обратно отдаю! — сама не ожидая от себя такого, выпалила я.
— Ах, обратно! — крикнул Миша. А потом сказал зло: — Может, и к лучшему! Да если б мне бабуля не велела, я бы никогда на тебе не женился!
— Никогда? — Мои иллюзии о наших прекрасных отношениях разлетались в пух и прах у меня на глазах. Но он же взрослый мужчина. Как можно заставить жениться? Он говорит так, только чтобы обидеть меня. — Еще скажи, что она тебе пистолет к виску приставила!
— Она глава клана, — сказал Миша. — То есть тогда была главой. Все ей подчиняются.
— Значит, теперь ты должен подчиняться мне? — сказала я.
Он неприятно скривил рот:
— Главой клана может быть только член семьи. Если не будешь больше моей невестой, то и главой быть не сможешь!
Черт. Значит, я снова стану простушкой? Останусь без магии? Никаких тебе — щелк пальцами — и апельсины, елки и бриллианты?
— Милые ссорятся — только тешатся? — прозвучал вдруг ядовитый и в то же время приторный голосок. По лесенке поднималась с пляжа Мелисса. Она протянула Мише покрывало: — Кажется, это твоя невеста забыла.
Покрывало было аккуратно сложено — так, что в глаза сразу бросалось имя, написанное на нем. Миша взял его, прочитал:
— Денис? При чем тут… — И тут же сообразил: — Это Бондина так зовут. — Посмотрел на меня: — Ты сама покрывало наколдовала?
Соврать. Я должна соврать. Любая бы соврала. Сказала бы, ничего не знаю. Первый раз вижу. Хотя Миша видел, что я на этом покрывале спала. Но ведь надписи не заметил, а то бы раньше задался вопросом. Надо бы соврать. Что это другое покрывало.
Миша развернул полотнище. Сердце колыхалось на ветру, имя шло волнами, будто покрывало шептало: «Денис, Денис…»
Я сказала:
— Да, это я.
— И о чем же ты думала, когда его сотворяла?
— Миша, — встряла тут Мелисса, — может, это она по неопытности. Вообразила что-нибудь нечаянно…
— Вообразила что? Или, вернее, кого? — обратился ко мне Миша. — И значит, это я тебя недостаточно люблю?
Мелисса довольно усмехалась.
Я выдернула из рук Миши покрывало, крикнула:
— Можешь продолжать жениться на этой белобрысой дуре! Я не против! — и убежала в дом.
Орхидея, Николай и Денис сидели в гостиной и смотрели новости. Большой плоский телевизор висел над камином. Новости были российские. Говорили что-то о буре в Подмосковье.
Я зашла, в руках моих было скомканное покрывало, и надо было его куда-то спрятать. И чего я его на улице не выбросила, куда-нибудь в кусты. Елки. И колдовству-то я толком не научилась, совсем дура никчемная.
Да все равно у меня колдовство отберут.
А не наколдовать ли мне денег, пока у меня есть сила? На самолете «ПлювГанса» провести все, что хочешь, можно — никаких тебе таможен. И ограничений по весу.
Так. Пойду-ка я, пожалуй, в кабинет. И я направилась по коридору в глубь дома.
В кабинет вела дверь, крашенная зеленой краской, как все двери в этом доме. Я зашла внутрь и закрыла ее за собой на защелку. Во-первых, надо избавиться от покрывала. Или превратить его в сумку! Я туда деньги буду складывать.
Так. Начну с денег. Я бросила покрывало на стул. А потом внимательно посмотрела на ковер и вообразила посреди него гору зеленых пачек. Гора появилась. Как здорово! Я взяла одну пачку, разорвала бумажную ленту. Похоже, настоящие.
Бондин обиделся и теперь меня презирает (будто человек не имеет права подумать!), с Мишей помолвку я разорвала, так тот вообще ненавидит. Было двое в меня влюбленных, а теперь ни одного! Что же, пусть хоть деньги меня утешат. Интересно, сколько я наколдовала-то? Миллион в этой громаде наберется?
Из гостиной доносились голоса, непонятный шум. Наверное, в какую-нибудь игру начали играть, чтобы убить время.
Та-ак. В одной пачке где-то… сотня бумажек? По сто долларов? Ой, на купюре же написано — «10000». Сколько-сколько нулей?
В дверь постучали.
— Кто там? — крикнула я. — Я… переодеваюсь.
Во что? Зачем?
— Вика, там драка, — ответил бас Николая. — Орхидея от страха не может ничего наколдовать, только еще хуже сделала…
Какая еще драка? Я огляделась, соображая, чем прикрыть денежный холм, и ничего не увидела, кроме покрывала. А, ладно, Миша уже его видел, а там какая-то драка дикая! Я набросила сердце с именем Бондина на деньги и кинулась к двери.
Отворила замок, Николай схватил меня за руку и потащил по коридору в гостиную. Оттуда доносились звуки, похожие на жалобные кудахтанья.
Похоже, это был голос Орхидеи.
В ответ ей невнятно отвечали мужские голоса, что-то вроде «Уйдите, хватит!».
Журнальный столик был сломан. Кот со вздыбленным загривком сидел на камине. Орхидея стояла неподалеку от столика, всплескивала руками и говорила:
— Как же так, как же это я… Сейчас я вас освобожу… Только я не знаю как…
За диваном стояла, скрестив руки, и с презрением за всем наблюдала Мелисса.
