Ольга Миклашевская - Это всё зелье!
Лис, он тоже был здесь. Почему ты так напряжен? Откуда эти морщины в уголках твоих глаз? Их я раньше не видела. Я до сих пор не уверена, достойна ли тебя, достойна ли всех твоих жертв и забот.
Всю свою жизнь я думала только о себе. Кто что обо мне подумает? Посчитают ли меня героиней имперского масштаба? Буду ли я получать лучшие оценки в академии? Полюбит ли меня парень, даже мизинца которого я не достойна?
Много лет я делала вид, что сама тащу на себе семью. Инфантильные родители оказались очень удобным предлогом не только для того, чтобы рано повзрослеть, но и слишком много о себе возомнить.
Я прижала ладонь к щеке парня, и она оказалась холодной и твердой, как камень.
Постойте. А куда делся тот, другой Лис?
Костер погас, лишь легкие облачка дыма, застывшие на полпути к небу, напоминали о том, что еще совсем недавно здесь готовилось жуткое зелье. Но рядом с котлом больше никого не оказалось.
Я вопросительно посмотрела на отца, но тот лишь развел руками:
— Он был одним из лучших моих учеников, но не скажу, что он получил не по заслугам.
Вот так приходится расплачиваться за талант? Вот так судьба отплачивает своим самым одаренным детям?
— Время поглотило его, — догадалась я.
Когда заклинание такой силы, какой еще не видывал этот лес, вырвалось наконец из кипящего котла, оно первым делом набросилось на того, кто оказался ближе всех. А так как я в последний момент отпустила рукоятку, то тем самым спасла себе жизнь.
Герольд любил меня. По-своему, какой-то внутренней тихой любовью, но я поняла это сразу после того, как узнала правду о приворотном зелье. Он пытался поддерживал меня, когда с Лисом было совсем плохо. И он всегда был готов принять меня, оказалась бы я мастером зелий или простым ассистентом.
Хлюпнув носом, я снова повернулась к отцу и сказала так тихо, что если бы лес сейчас был живым, мои слова едва ли можно было расслышать:
— Спасибо за то, что ты здесь. И что всегда был рядом.
Слабая улыбка тронула папины губы. Этот человек всеми силами пытался оградить свою дочь от того мира, где жил сам, но не понимал до конца, что делать это было бесполезно. Об этом говорили его глаза, так сильно похожие на мои.
— Ты делаешь все правильно, — кивнул отец, — потому что для каждого правда своя. И я горжусь тобой, кем бы ты ни захотела стать — мастером зелий или сборщиком налогов.
А затем его изображение несколько раз подернулось, совсем как в телевизоре, когда сигнал портится, — и после исчезло. Боюсь, мне еще не один год придется учиться проецировать себя на такие большие расстояния, но у меня впереди была вся жизнь — и не только у меня.
В тот же миг все вокруг ожило, задвигалось, зашуршало. Ураган разных звуков едва не оглушил меня и не повалил на землю. С трудом устояв на ногах, я не стала привлекать к себе внимание, а просто наблюдала за происходящим и глупо улыбалась.
Кажется, с этим я точно справлюсь.
Как вы думаете, вазы у зеркала в коридоре — это искусство или дурной тон? Уже три часа я пытаюсь понять, нужно ли поставить в воду подсолнухи, колокольчики или стоит вообще убрать эти элементы украшательства от греха подальше.
— Тина, я думаю, тебе стоит отдохнуть, — раздался хриплый голос над моим ухом.
— Сейчас, только закончу с вазами, — отмахнулась я, хотя мы оба знали, что пока я не приму окончательное решение по этому мелкому вопросу, спокойствия не видать ни мне, ни Лису.
Постойте, а может, громоздкая арфа, притаившаяся в коридоре, уже само по себе отличное украшение?
Вот уже почти месяц, как мы пытаемся обжить домик в новой крепости, которую в итоге назвали Эйна, что, как объяснил мне Валас — муж моей тети Дары — с эльфийского переводится как «счастье». Они как раз заезжали к нам на той неделе, привозили пряностей и рассказывали свежие новости.
Оказывается, король с королевой все-таки умудрились простить своих непутевых детей, но те предпочти остаться в Эйне, потому что так было удобно и по политическим, и по личным соображениям. Принцесса Ярослава обожала местный климат: особенно ее радовали снежные сугробы, поскольку у них на юге о таком чуде природы только сказки рассказывали.
Что приятно, Тигра и Рутель с Ороном тоже предпочли перебраться в новую крепость, ведь в Ургу им теперь был путь заказан. Эта троица быстро здесь обжилась: щедрый принц с супругой выделили каждому по скромному, но вполне удобному домику. Как выразился наследный принц Яр Седьмой, население крепости надо увеличивать, привлекать новых жителей, поднимать экономику и еще много умных слов, которые я, признаться, пропустила мимо ушей.
Тигра сейчас как раз готовиться открыть бакалейную лавку (посмотрим, что она сделает с тем, кто «случайно» разобьет ей витрины!), а наша сладкая парочка собирается работать в местной академии волшебства. Меня тоже звали, но я пока не знаю, стоит ли соглашаться или все же заняться чем-то другим.
Пока что все мои мысли были сосредоточены на обустройстве нашего нового жилища, потому что совсем скоро в гости должны были пожаловать родители. Уже через…
Я бросила короткий взгляд на часы и ужаснулась! Без четверти час! Они уже должны быть здесь!
Плюнув на цветы, я ринулась в кухню, чтобы проверить, как там поживает мой черничный пирог. К счастью, Лис не дал еде пропасть и вовремя вытащил пирог из духовки.
Со скучающим видом он заполнял какие-то свитки за кухонным столом.
Я фыркнула.
— Опять заполняешь декларации за его величество? Я, конечно, принца люблю и уважаю: плюшки мои он хвалит очень резво, — но и ему уже пора повзрослеть. А ты, между прочим, маг, а не секретарь.
И, надо добавить, не просто маг, а придворный. Это значит, что он должен сопровождать королевских особ во все деловые поездки и визиты. Ну, мало ли, какая нечисть по дороге попадется, а тут вам, пожалуйста, настоящий боевой маг. Правда, шрам на щеке я ему никогда не прощу. Это, видите ли, дракониха ему такая ядовитая попалась!
— Сейчас, Тина, всего две строчки осталось… — пробормотал Лис и поправил сползшие на нос очки. Он в них был очень смешным и каким-то непривычно серьезным.
Но закончить ему не дала не я, а дверной колокольчик, звучно возвестив о прибытии всей нашей родни.
Я заметалась по кухне, как раненая гарпия, тщетно пытаясь что-то в последний раз поправить или почистить.
