Воскрешение - Юрин Денис Юрьевич
– Да, именно это я и хочу! – кивнул Мартин, по изумленному взгляду Дарка догадавшись, что тот понял истинную причину войны между морронами. – Четко отлаженные механизмы Коллективного Разума дали сбой. Можно сказать, что внутрь его попала инфекция, с которой он, к сожалению, без нашей поддержки оказался не в состоянии справиться. Из трех десятков морронов, созданных им за последнюю сотню лет, пять-шесть особей оказались с дефектом. Они при обычной жизни ощущали себя потомками иных рас и упорно не отказываются от своих убеждений после воскрешения.
– Но это все равно не причина, чтобы их убивать! – не смог принять Дарк жестокость, творимую во благо.
– Дело не в том, что они проповедуют и как живут. Они – часть инфекции, попавшей в организм человечества, а любая инфекция разрушает живые ткани, – как знаток в делах лекарских, продолжил вещать маг, – мне и другим легионерам плевать, что любые полукровки держатся среди морронов особняком и в грош не ставят решения Совета Легиона. Кстати, ты ведь не в курсе, что теперь у нас есть Совет, и в настоящеее время мы действуем сообща, более организованно, чем прежде?
– Откуда мне, темному, знать? – пожимая плечами, ответил вопросом на вопрос Дарк.
– Дело в том, что сам факт их существования отрицательно сказывается на БОЛЬНОМ, не побоюсь этого слова, Коллективном Разуме. Вчера он создал моррона из полукровки, сегодня послал ему свой Зов, и даже страшно подумать, что произойдет завтра. Ты только представь, какой бардак станет твориться, если Коллективный Разум будет создавать морронов не из павших в боях воинов, а из кого попало, из обычных обывателей, неспособных к выполнению важных миссий! Над человечеством и морронами нависла общая беда – вырождение! И мы, легионеры, отдадим все, чтобы ее предотвратить, пойдем на любые жертвы! – решительно заявил Мартин. – Хотя, как уже тебе сказал, я ничего не имею против потомков древних народов, живущих среди людей, лишь бы они позабыли о прошлом своего рода и ощущали себя людьми! Тогда из их голов польются правильные мысли и сбой не произойдет! Парадокс заключается в том, что через пару лет эта группа лиц ассимилируется и уже не будет представлять угрозы. Опасность исходит лишь от морронов, возникших в данный момент! Они переносчики инфекции, они и есть сама инфекция! Когда человек заболел проказой иль бубонной чумой, у его близких, как бы они его ни любили, нет иного выбора, как изолировать больного. В нашем же случае «изолировать» – то же самое, что убить. Мы пока не нашли способа выделять и отсекать мысли больных индивидуумов из общего потока коллективного сознания, а значит, нужно расправиться с уродцами– морронами, как бы это жестоко ни прозвучало. Я знал, что ты воскрес и ищешь собратьев по клану, еще до того, как ты миновал городские ворота, но вынужден был скрывать свое присутствие в Альмире, поскольку…
Дальше Аламез не слушал собрата, поскольку уже догадался о том, в чем тот только собирался признаться, да и нашлись куда более важные размышления, по крайней мере более актуальные на данный момент. Пока Гентар расхаживал вокруг Дарка кругами, пытаясь убедить его в правоте своего дела, а Самбина одиноко скучала на скамье под охраной верных слуг, двое морронов – сторонников мага просто тихо стояли в сторонке, не вмешиваясь в разговор. Однако именно они стали объектами пристального внимания Аламеза. Сделав вид, что сосредоточенно слушает излияния Гентара и пытается проследить нити его рассуждений, изобилующих непонятными словами из лексикона ученых мужей и целыми гроздьями доводов да аргументов, Дарк изучал фигуры парочки морронов, всматривался в их лица, ища схожие черты с тем, что когда-то давным-давно видел.
Чаще всего случается так, что отличные стратеги являются никудышными тактиками. Похоже, Мартин Гентар не стал исключением из этого правила. Чем больше Аламез приглядывался к парочке молчаливых собратьев, тем больше в том убеждался. Еще в «Последнем приюте», где состоялась его встреча с Граблом, Дарк приметил отдаленное сходство контрабандиста с гномом. Его коренастая фигура, некоторые черты лица и, главное, вспыльчивый характер и манера разговора навевали мысли о дальнем родстве Грабла с выходцами из Махакана. Однако Гентар как будто не замечал очень схожие с гномом черты того, кого избрал себе в помощники. Сначала это поразило Дарка, но вскоре он понял, почему некромант допустил роковую ошибку. Это он, а не Мартин пропустил двести последних лет. В его голове жили яркие образы тех, с кем он общался как будто только вчера: Румбиро Альто и Пархавиэль Зингершульцо, с которыми он в прошлом любил и выпить, и поболтать. Он помнил их до каждой мелкой черты, до каждой морщинки или родинки на толстощеких, волевых лицах. Что же касается Мартина, да и остальных морронов, то за эти двести лет они многое пережили, их память заполнена иными воспоминаниями, поэтому сходство Грабла с гномом почти не бросалось им в глаза. Легионерам, которые давненько не видели гномов вживую, Грабл казался скорее уж выходцем из диких северо-восточных земель, где лица большинства мужчин столь же широки, а фигуры хоть чуток низковаты, но широкоплечи и крепки.
Самым лучшим подтверждением этой, казалось, безумной догадки был товарищ Грабла – старичок Фанорий, который, как выясняется, тоже являлся доверенным лицом Гентара. Дарк с ним довольно много общался, но ему и в голову не пришло, что корчмарь может быть не совсем человеком. Только теперь, когда Мартин объяснил ему суть конфликта, Аламез стал примечать некоторые черты лица, делающие сухощавого старичка довольно похожим на эльфа. Узкие скулы, склонность к худобе, немного широковатые для человека глазницы… Природа многое дала Фанорию от человека, но в то же время оставила кое-что и от эльфа. Даже сейчас Аламез не мог с уверенностью сказать, затесался ли среди предков корчмаря эльф или нет. По крайней мере, на месте Гентара он бы присмотрелся к этому моррону и не стал брать его к себе в подручные. Ведь если догадка Дарка верна и оба моррона не были людьми чистых кровей, то и его старый друг-некромант и уже позевывающая на лаврах Самбина являлись отнюдь не господами положения, а угодили в коварную западню. Себя Аламез к их числу не причислял, это была чужая война, в которой он не участвовал, да и вряд ли бы стал участвовать, воскресни он на пару лет раньше. Хотя аргументы Мартина и звучали весьма убедительно, но Дарк не считал, что лучшим лекарством от головной боли является топор палача. Аламез так и не увидел смысла в чрезмерной жестокости, которую маг желал проявить по отношению к не совсем таким, как он сам, морронам. Но вот за жизнь старого боевого товарища он сейчас всерьез опасался.
– Так ты меня освободишь или нет? – спросил Аламез, как только неумолчно вещавший Гентар закрыл рот.
– Мне удалось тебя убедить? – спросил Гентар, видимо, не очень уверенный в успехе своей речи.
– Тебе удалось основательно засорить мою голову мудреными словами и совершенно ненужными фактами, – озадачил Мартина Аламез. – Пойми же ты, это не моя война, и я не хочу принимать ни одну из сторон.
– Или ты с нами, или ты против нас! Или «за», или «против», третьего не дано! – гордо вскинув головку и забавно потрясая куцей бородкой, изрек некромант.
– Дано, еще как дано, – уверенно заявил Дарк. – Любой полководец знает, что одних и тех же солдат нельзя постоянно бросать в бой, да еще требовать от них подвигов! Я только воскрес, мой организм, как ты правильно подметил, еще полностью не восстановился, поэтому позволь мне вначале прийти в себя, а уж затем бросаться на помощь гибнущему человечеству!
При этих словах Гентар недовольно запыхтел и строго поджал губки. Самбина за его спиной с любопытством приподняла прекрасную головку и как-то по-новому посмотрела на пленного моррона. Грабл же с Фанорием мельком переглянулись, видимо, сказанное пришлось им по душе, что только подтвердило предположение Аламеза.
– В конце концов, ты от меня уже получил все, что хотел. Флакон я отдал; в эту минуту вампиры графини наверняка расправляются с вашими общими врагами. От меня-то тебе что нужно… понимание, одобрение?
