Меч теней (ЛП) - Гастрейх Карин Рита

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

Второй спуск

Акмаэля с почтением отнесли в его палатку, где его раздели Верховный маг Резлин и Эолин. Они удалили осколки металла и песка из его ран и промыли их вином и водой. Затем прикладывали припарки из тысячелистника, вербены, торментила и лисьего трутня.

Выражение лица Резлина было мрачным. Эолин заметила в его глазах затравленное выражение, будто он вновь переживал какое-то ужасное воспоминание.

— Что такое? — спросила она, когда они закончили перевязывать раны. — Что вы видите?

Резлин покачал головой и заговорил тихо, чтобы другие в палатке не услышали:

— Я вижу его отца.

Ее сердце сжалось. Резко вдохнув, Эолин повернулась к столу Резлина с травами и экстрактами. Она начала собирать ингредиенты для настоя железняка и чертополоха.

— Тогда было сложнее, — сказала она. Кедехен умер от раны копьем, щепки лишили его глаза и проникли в череп, гноились несколько дней, прежде чем избавить старого короля от его агонии. — То было почти невозможно для любого, мага или маги, очистить и исцелить. Ты мало что мог сделать, кроме как ждать, пока Боги сделают свой выбор.

Ее руки тряслись. Флаконы выскользнули из ее пальцев. По чреву Эолин пробежала сильная судорога, и она упала на пол.

Резлин мгновенно оказался рядом с ней.

— Мага Эолин!

На ее коже выступил холодный пот. Она изо всех сил пыталась говорить, но каждый вдох прерывался новой волной боли.

— Пожалуйста, — выдавила она сквозь испуганные вздохи, — пожалуйста, маг Резлин, попросите их уйти. Всех.

Маг отослал слуг, рыцарей, стражников и дворян, с тревогой наблюдавших за их работой. Затем он вернулся к Эолин и накинул ей на плечи свой плащ.

— Сегодня ты слишком многого потребовала от своей магии, — сказал он. — Ты должна отдохнуть, Мага Эолин. Позволь мне позаботиться о короле. Я приготовлю настой, чтобы успокоить твой дух.

— Маг Резлин, — Эолин схватила целителя за руку и умоляюще посмотрела на него. — Я беременна. Семя пустило корни всего несколько недель назад. Боюсь, эта искра жизни слишком нова, слишком хрупка, чтобы пережить проклятие, которое я наложила на принца Мехнеса.

Глаза Резлина расширились.

— Оно пытается забрать жизнь внутри тебя, — он положил руку ей на живот, прислушиваясь к своим прикосновениям, и сказал. — Отец ребенка — воин.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он борется, — взгляд Резлина метнулся к королю. — Он издал боевой клич сквозь твою боль. Кроткий младенец тихо ускользнет, ​​и ты не узнаешь до утра, когда кровь его поражения запачкает твою постель.

Ее снова охватили судороги.

— Мы начнем с корня зимнего шалфея, чтобы очистить вас от проклятия, успокоить мышцы, можжевельника и розмарина, чтобы защитить ребенка, — Резлин помог Эолин подняться и подвел ее к ложу короля.

— В таком виде я бесполезна для Акмаэля, — запротестовала она. — Я лучше отдохну в другом месте, чем буду инвалидом рядом с ним.

— Это же его сын в опасности?

Эолин открыла рот, чтобы возразить, затем прикусила губу и отвела взгляд, не в силах произнести ложь.

— Дух сына может помочь отцу, точно так же, как дух отца может помочь сыну, — сказал Резлин. — Это мощная магия, и мы не можем отказать им в этом.

Она встретилась взглядом с магом, вызов пересилил дрожь в ее голосе.

— Вы не должны никому говорить.

Резлин ответил нежной улыбкой, подчеркнувшей черты его лица.

— Тебе не о чем беспокоиться, Мага Эолин. Если и есть что-то, что я показал за годы службы дому Вортингенов, так это моя способность к осмотрительности.

* * *

Той ночью Потерянные души затащили Эолин к себе. Тысячи щупалец их жажды проникли в ее дух, ища жизнь внутри. Эолин цеплялась за мир живых на тонкой нити зимнего шалфея, горький корень которого ложкой впихнул ей в рот Верховный маг Резлин, чье лицо казалось искаженным и расплывчатым в тусклом свете свечи всякий раз, когда она выныривала из своих кошмаров.

Она взяла волшебство, которое он ей дал, и сплела его вокруг своего будущего ребенка, переплетая эфемерную ткань с более свежими ароматами розмарина и можжевельника, все время отбиваясь от Потерянных Душ, пока защитный плащ не набрался сил, и разлагающиеся духи, ищущие ее ребенка, рассыпались от прикосновения, наконец, ускользая в вечную тьму.

На рассвете она проснулась измученной.

Каждый мускул в ее теле болел, но спазмы прошли. Она чувствовала ребенка живым в своей утробе. Слезы радости и облегчения защипали глаза.

Маг Резлин принес еще один настой и внимательно осмотрел ее. Синяки на ее ребрах стали пурпурными и черными.

— Должно быть, я ушибла их, когда упала с лошади, — сказала Эолин. До сих пор она даже не замечала боли.

Резлин покачал головой.

— Боги, должно быть, благоволят тебе, мага Эолин, раз позволили тебе ринуться в рукопашную и уйти только с этим.

Он достал льняную повязку, которой обмотал ее туловище.

— Позвольте мне позаботиться о короле, — сказала она.

— Ребенок еще в опасности. Слишком большое усилие все же может причинить ему вред.

— Никакая задача не исцеляет нас лучше, чем задача исцеления других.

Резлин ответил на эту старую поговорку теплой улыбкой.

— Очень хорошо. Но когда я приказываю тебе отдыхать, Мага Эолин, ты должна отдыхать.

В течение нескольких дней Акмаэль был между этим миром и другим, его кожа была прозрачной, а тело — холодным и безразличным. Эолин внимательно следила за его ранами, меняя припарки и накладывая свежие повязки несколько раз в день.

Однажды утром Верховный маг Резлин осмотрел рану, оставленную копьем, и, обнаружив ее чистой, решил прижечь ее. Тело Акмаэля содрогнулось от прикосновения раскаленного железа, реакция, которая обеспокоила Эолин, но, похоже, понравилась придворному врачу. Вонь горелой плоти навеяла нежелательные воспоминания о проклятии Ахмад-Купта, и когда они приложили железо во второй раз, Эолин отвернулась, не в силах смотреть. После того, как они запечатали рану, были приготовлены новые припарки с использованием фенхеля, девясила и крема, чтобы залечить волдыри на коже.

Когда они закончили менять бинты, Эолин закрыла глаза и возложила руки на Акмаэля, ее дух искал разорванные ткани и расколотые кости, сплетая то, что она могла, с помощью магии. Это была изнурительная работа, и она могла выполнять ее только короткие промежутки времени, прежде чем пламя ее магии дрогнуло. Резлин неизбежно убирал руки, отвлекая внимание и напоминая, что у нее есть ребенок, которого нужно защитить и исцелить.

Он принес еще одну чашку чая из железного корня, и Эолин маленькими ложками влила настой в потрескавшиеся губы Акмаэля.

— Он потерял слишком много крови, — сказала она, — и эти вливания, боюсь, не восполнят ее достаточно быстро.

— Исцеление должно подчиняться темпу земли, — ответил Резлин.

Эолин напряглась.

— Почему же тогда земля движется так медленно?

Возле королевской палатки послышался шум. Воздух наполнили хриплые крики и смех, звуки дружбы мужчин.

Вошел маг Кори, солнечный свет следовал за ним светящимся облаком. Он сердечно поприветствовал Резлина и повернулся к Эолин, которая бросилась ему в объятия. Он недавно умылся и надел свежую одежду, но запах Моэна, земли и раздавленных дубовых листьев, сосны и душистых трав цеплялся за него. От этого сердце Эолин сжалось от желания вернуться домой.

Серебристо-зеленые глаза Кори сверкнули.