Сергей Мусаниф - Цвет мира - серый
У двери спальни владыки его ждали Двенадцать Мудрецов, самые старые и самые могущественные маги Тхай-Кая, те, кому доверили охрану наиболее Великого из всех Великих Фангов.
Гаррис улыбнулся.
Они ударили по нему самым мощным заклинанием из своего арсенала: они ударили по нему самим временем.
Деревянный пол, на котором стоял император, моментально превратился в прах. За считаные доли секунды для него прошли миллионы лет.
Из глаз Гарриса вылетели два копья черного света, и Мудрецов стало десять.
Тогда они запели. Страшные литании и заклятия срывались с их губ и разбивались о черный ветер императора.
А потом Гаррису надоел этот цирк, и он начал убивать.
Отряхивая прах со своих сапог, Гаррис вошел в спальню владыки.
Великий Фанг сидел в своей кровати и ждал. Его лицо было бесстрастно.
— Я думал, ты старше, — заметил он.
— Я думал, ты моложе, — сказал Гаррис.
Дан Фанг, Опора Трона, Меч и Щит нации, вылетел из тайного хода с диким боевым кличем своих славных предков. В его руках был большой двуручный меч, в глазах жило безумие.
Гаррис легко уклонился от удара, позволил инерции увлечь тело Дана вперед, потом рванулся, схватил его голову двумя руками и резко повернул.
Дан Фанг упал на ковер со сломанной шеей.
— Мы тебя недооценили, — прокомментировал владыка смерть своего брата. — Где ты черпаешь свои силы, дракон?
— Я стихия, — сообщил ему Гаррис. — Стихию нельзя недооценивать.
Он не стал тратить на владыку свою магию, которая уже очень скоро должна была пригодиться ему в другом месте. Просто зарубил старика тяжелым мечом, выпавшим из мертвой руки Дана.
К тому времени как Гаррис покинул Тхай-Кай, Запретный Город стал городом мертвых.
Гаррис сделал шаг и оказался у себя в шатре, разбитом посреди военного лагеря имперской армии, ожидающей решающего сражения.
Для императора не существовало расстояний, и он мог в любой момент попасть куда угодно. Сейчас ему было угодно попасть в кровать. А заодно — избежать лишних вопросов со стороны своих генералов.
Император был не в форме и не хотел ни с кем разговаривать и никому ничего объяснять.
Но избежать вопросов от сестры Ирэн Черному Урагану все-таки не удалось.
— Что с тобой? — ахнула она при виде мертвенно-бледного лица самого могущественного чародея на земле. — Где ты был?
— Парил над океаном, — сказал Гаррис. — Топил корабли, убивал людей. Я злодей, ты же знаешь.
— Ты ранен?
— Нет. Я просто устал.
— Я могу как-то помочь?
— Дай вина, — Гаррис без сил рухнул на походную кровать. Сестра Ирэн поднесла ему кубок с вином, император сделал глоток. — У меня хорошие новости. Наш юный принц Джейме жив. Полагаю, завтра он бросит мне вызов.
— Ты его примешь?
— Я дал слово.
— И у принца есть какие-то шансы?
— О, да. Фанги, с которыми он нынче водит дружбу, хорошо его подготовили. У него есть копье, которым можно убить кого угодно. Даже меня.
— Слово «даже» сейчас неуместно, — заметила сестра Ирэн. — Ты не в том состоянии, чтобы драться.
— К утру это пройдет.
— Утро наступит уже через несколько часов.
— А вот это не очень хорошо, — сказал Гаррис. — Но у меня нет выбора, я сам его себе не оставил. Скажи, а когда мы с принцем сойдемся лицом к лицу, на чьей стороне будут твои симпатии?
Сестра Ирэн промолчала.
— Наверное, он уже не тот милый мальчик, которого ты помнишь по Тирену, — заметил Гаррис.
— А кто сделал его таким?
— Я. Но так было надо.
— Кому?
— Мне.
— Я буду молиться за вас обоих.
— Вряд ли это поможет, — заметил Гаррис. — Знаешь, у него есть полное право меня убить за то, что я ему сделал. И физическая возможность тоже есть. Он молодой и перспективный. Черт побери, да я сам за него уже почти болею.
— Это не смешно, — сказала сестра Ирэн.
— Это очень смешно, если задуматься, — возразил ей Гаррис. — Все идет так, как было мной давно предсказано, и я стою на пороге великих свершений. Я почти достиг своей цели, стою на пороге триумфа и всякое такое прочее. И, самое забавное, я так устал, что мне уже все равно.
— Сейчас не самый лучший момент для того, чтобы все бросить.
— За всю мою жизнь у меня так и не было ни одного такого момента, — сказал Гаррис. — Может быть, в этом и кроется корень всех зол.
— Тебе надо поспать.
— Вряд ли это что-то даст, — сказал Гаррис. — Кроме того, я так устал, что даже спать не могу. Как думаешь, наши враги не позволят мне перенести бой хотя бы на день?
— Твоим врагам лучше бы тебя сейчас не видеть.
— Этой ночью их стало меньше, — сказал Гаррис. — Намного меньше.
— Если ты мог уничтожить флот тхайцев в любой момент, то почему не сделал этого, когда он переправлял на наш материк их армию?
— Из политических соображений, — сказал Гаррис. — Мои люди должны твердо усвоить, что тхайцы не являются непобедимыми. А тхайцы должны запомнить, что они были разбиты в бою. Я мог уничтожить флот Тхай-Кая в любой момент, но любой — не есть подходящий.
— Зато теперь у тебя имеются все шансы проиграть это сражение, — сказала сестра Ирэн. — Посмотри в зеркало. Я видела покойников, которые выглядели лучше тебя. И наверняка они при этом еще и лучше себя чувствовали.
— Сейчас все поставлено на карту, — сказал Гаррис. — Или я выиграю эту войну одним ударом — или потеряю все. Так уж получилось. Как выяснилось, я не безупречен и не могу предугадать всего. Предугадать, что истребление тхайцев окажется таким изнурительным занятием, я не смог. Да и с «жидким огнем» не сразу все получилось…
— Тебе было так важно избавиться от их флота именно сегодня? Это не могло подождать?
— Не могло, — сказал Гаррис. — Если завтра… Точнее, если уже сегодня мы проиграем бой и я погибну, у тех, кто выживет, должен остаться хоть какой-то запас времени, прежде чем тхайцы привезут сюда новую порцию солдат.
— Ты очень странный человек, Черный Ураган, — сказала сестра Ирэн. — Мне иногда кажется, что я уже изучила тебя вдоль и поперек, но ты всегда способен выкинуть фокус, находящийся за пределами моего понимания.
— Работа у меня такая, — сказал Гаррис. — Пыльная, грязная и неблагодарная, но кто-то же должен ее делать.
ГЛАВА 21
Герольды протрубили вызов и удалились под защиту войска. Я остался один.
Позади меня находились воинские ряды брекчианцев и тхайцев. Впереди — шеренги имперцев, казавшиеся бесконечными. Я стоял посреди пустого пространства — небольшой нейтральной полосы меж двух стихий, которые должны были сойтись в яростном столкновении уже сегодня. Вне зависимости от того, как сложится моя собственная судьба.
