Юрий Соколов - Путь в Обитель Бога
— Да. Настоящим расколом это назвать нельзя, поскольку мы продолжали сотрудничать, но я до сих пор думаю, кто из наших был прав. С одной стороны…
— Хорош болтать. Прав — не прав… Утопии давно нет, а Субайха стоит. С моей точки зрения мудрее рассуждал Колпинский, но в итоге всегда прав тот, кто остался жив в самом конце. Именно он расскажет, как всё было, и хрен ему возразишь, потому что остальные очевидцы мертвы. Так что мы с тобой пока самые правильные. Жаль, конечно, что я не пристрелил твою земноводную подружку, но раз ибогалы начали заселять ими Старые территории, то скоро их тут будет полно. Одной больше…
Несмотря на неблагоприятное начало, дальше у нас всё пошло нормально. Подстрелив одичавшую свинью, мы разделали тушу на месте и вернулись на Додхар. Не скажу, что добыча далась нам легко, — бывшая домашняя скотина в условиях Нового мира на удивление быстро обрела необходимую для выживания форму, припомнив повадки своих далёких предков.
На подходе к лагерю нас встретил Тотигай. Вид у него был кислый и озабоченный.
— Бобел пришил бормотуна, — сказал он. — И теперь у нас проблема.
— Впервые слышу, чтобы от мёртвого бормотуна появились проблемы, — удивился я. — Обычно их создают живые.
— У вурдалака не было стада, — продолжал Тотигай. — Всего одна девчонка, совсем молоденькая. Она сейчас в лагере. Бобел не хочет расставаться с ней.
— Что значит — не хочет? А куда мы её денем?
— В том и состоит проблема.
— Ладно, пойдём посмотрим.
Орекс в паре с Тотигаем успели добыть единорога и притащили его в лагерь по частям. Он был не слишком велик — размером поменьше нукуманского жеребца или пегаса, но всё равно можно было забыть о дальнейшей охоте, ибо мяса у нас теперь оказалось предостаточно. Единороги попадаются редко, и Орекс оставил себе трофеи — шкуру и витую костяную пику длиной в локоть.
— Молодой попался, — сказал он, продемонстрировав нам рог. — Жаль, не успел подрасти.
— Зато мясо нежнее будет.
Прямо в лагере, на стволе одного из окружавших скалы деревьев, пригвождённый к нему дротиком Бобела, висел бормотун.
— Тоже молодой, — прокомментировал Орекс. — Иначе не вылез бы сюда.
Судя по расположению дротика, Бобел пустил его через просвет между скал, за которыми засел после нашего ухода.
Под ближайшим деревом, привязанная за лодыжку ремённой верёвкой, сидела девушка в лохмотьях. При нашем появлении она дёрнулась, пытаясь убежать, но короткая верёвка, завязанная простым узлом, не пустила, а как узел развязать, девчонка, конечно, ни за что не догадалась бы. Слишком много дней прошло с тех пор, когда у неё в голове родилась последняя самостоятельная мысль. Чтобы так изорвать одежду о колючки в Бродяжьем лесу, требовалось не меньше месяца.
Бобел, сидя неподалёку, изредка посматривал на девчонку, продолжая заниматься своим делом — готовил для нового дротика древко из стебля додхарского бамбука. Отрезанный хвост бормотуна валялся рядом.
— Не хочу тебе указывать, дружище, — сказал я, — в нашей компании как бы нет командиров, но что ты собираешься с ней делать?
Бобел посмотрел на меня.
— Не знаю. Я не знаю, но давай возьмём её с собой.
— С собой — куда? Она же как ребёнок, хоть и взрослая. Ничего не понимает.
— Просто — возьмём с собой. Я поухаживаю за ней. Если мы оставим её здесь, она будет бродить по зарослям, пока её не найдёт другой бормотун. А потом яйцеголовые из неё сделают наяду какую-нибудь. Посмотри, какая красивая. Давай возьмём.
Девушка и вправду была красива. Это угадывалось несмотря на перепачканное лицо, спутанные волосы и корочку засохшей грязи вокруг рта. Сейчас она сидела, скорчившись у основания ствола, однако нетрудно было определить, что роста она небольшого. Стройная, но не худая, волосы светлые, пепельные, если только оттенок был настоящим, а не стал таким из-за долгой разлуки её головы с водой и куском мыла. Что касается обещания позаботиться о девушке, то Бобел уже начал: рядом с ней, на листьях гигантского банана, лежала горка съедобных почек трёх разновидностей, ну и сами бананы — в количестве, достаточном для прокорма трёх таких девчонок в течение недели. Нет, точно у Бобела когда-то была дочь. С Ликой вечно нянчится, а теперь отловил себе эту замухрышку.
— Где ты нашёл бананы? — поинтересовался я.
— Прямо за скалами вырос молодой куст, — ответил Бобел. — Я не стал собирать все, раз он так близко. Когда будем уходить, возьмём их свежими. Так как же, Элф?
Мне было не с руки говорить о неуместной жалости после случая с русалкой, свидетель которого стоял здесь же. Но ведь мы возьмёмся опекать зверёныша. Девчонка будет постоянно пытаться сбежать, может закричать в самый неподходящий момент, когда чужие рядом, и выдать нас. Для неё потребуется вода и пища, но это, пожалуй, второстепенное. Сколько такая съест-то…
— Ведь с нами Имхотеп, — решил добить меня Бобел. — Он сможет её вылечить. Она снова станет человеком. Как я.
Однако я помнил, что его самого Имхотеп привёл в порядок далеко не сразу, а до момента, когда Бобел стал вести себя по-человечески, прошёл почти год.
Подойдя к пленнице, я присел возле неё на корточки. Она попыталась отодвинуться, вжалась в ствол дерева и зашипела как придавленная рогаткой гадюка.
Не обращая внимания на недружелюбный приём, я взял почку из приготовленной Бобелом горки, очистил от кожуры и протянул девчонке, надеясь, что сумею вовремя отдёрнуть руку, если ей вздумается меня укусить. Она, недоверчиво глядя на меня исподлобья, завозила ногами по земле, пытаясь отодвинуться ещё дальше, а когда не вышло, испуганно заскулила, завертев головой в поисках пути для бегства. Не желая слишком сильно её пугать, я не спеша съел почку сам, причмокивая от удовольствия, потом очистил ещё одну и снова протянул ей. Ноздри девушки нервно задёргались, ловя запах знакомой пищи, а также и мой. То, что я не набросился на неё сразу с намерением сожрать, несколько её успокоило, и наконец она потянулась вперёд чтобы взять почку — не руками, а ртом. Несколько нерешительных попыток, следом быстрый звериный выпад — и вот она уже впилась в злосчастную почку зубами, выдернула её у меня из пальцев и торопливо проглотила, почти не разжевав, урча и давясь.
— Контакт можно считать установленным, — бодро сказал за моей спиной Ждан.
— Что скажешь? — оглянулся я к нему.
Обижать Бобела прямым отказом не хотелось, но я не мог не думать обо всех трудностях похода совместно с привязанной сейчас к дереву дикой глупышкой. Оставалось рассчитывать на благоразумие Тотигая и Орекса, которые могли проголосовать против. На Генкино благоразумие полагаться не приходилось, но обойти его я не мог, раз уж ранее мы его самого приняли в отряд.
