Евгения Лифантьева - Железный герцог
Голем кивнул. Он догадался, что в склянке. Многие путешественники брали с собой "сладкую воду" — несложный эликсир, делающий мелких духов любого места благосклонными к тем, кто остался ночевать в лесу или в горах. Напившись "сладкой воды", хозяева деревьев и скал не позволяли себе обычных для них шуток. Наоборот, они отводили от тех, кто им угодил, любую случайную опасность.
— Будет сделано, госпожа маг! — голем шутовски щелкнул каблуками металлических сапог. — Более приятной ночи эти храбрецы из ратуши и не припомнят! Но помяни мое слово, девочка: лучше тебе проснуться пораньше. Если все, что вы рассказали о поаке, правда, кое для кого эта ночь будет последней.
"Дядюшка Эльрик", хоть никогда не считал себя провидцем, ошибся только по поводу времени, когда бургомистр захочет встретиться с Генрикой.
В полдень в дверь ее комнаты постучали. Очень вежливо и даже робко.
— Войдите, — крикнула девушка, которая к этому времени уже успела встать и одеться для выхода в город.
— Здравствуйте, госпожа эт-Лидрерри! — воскликнул бургомистр, едва перешагнул порог. — Я пришел, чтобы выразить восхищение вашей прозорливостью и мастерством!
— Что такое? — Генрика высокомерно подняла одну бровь, вспомнив вдруг, как несчастный бургомистр копался в ее вещах.
— Только что пришло известие о том, что погиб этот предатель Вселек. Вы должны его помнить, это хозяин того трактира, где вы ночевали третьего дня… Погиб именно так, как вы описали…
— А почему предатель?
— Ночью из его комнаты были слышны жуткие крики. Когда утром взломали дверь, то обнаружили труп хозяина и смертельно перепуганную девочку-служанку. Девочка была жива, сначала не могла говорить. Сначала в убийстве заподозрили ее. Ведь вряд ли она грела постель хозяина по своей воле. Но, во-первых, в комнате не нашли ничего, чем бы можно было нанести те страшные раны, которые были на трупе. Действительно: словно когти зверя. И, во-вторых, жрец из храма Эйван Животворящей совершил над несчастной установленный обряд. Она перестала дрожать и рассказала о том, что видела ночью. По ее словам, сквозь закрытое окно в комнату влетела огромная черная львица. Она накинулась на Вселека и в считанные мгновения разорвала ему горло. И лишь потом заметила малышку, спрятавшуюся от страха под кровать. Тварь Тьмы вытащила девочку… Кстати, на руке у служанки было несколько неглубоких ран, словно ее задели когтями, но случайно. Львица обнюхала бедняжку. Потом случилось вообще удивительная вещь. Тварь Тьмы перевернулась через голову и превратилась в покойную супругу тавернщика. Женщина сказала девочке: "Чтобы тебя не обвинили в убийстве этого подлеца, скажи стражникам, что нужно отодвинуть правую тумбу письменного стола в кабинете хозяина". Мои люди так и сделали. Там нашли тайник и в нем — бумаги, из которых можно сделать вывод, что тавернщик был шпионом Утора…
— Вот как? — удивилась Генрика. — Значит, и твари Тьмы стремятся к справедливости.
— Да, господа эт-Лидрерри! И было бы более чем справедливо, если бы вы попросили дополнительную награду!
— Нет, — покачал головой девушка. — Я ничего не сделала для того, чтобы разоблачить шпиона. Я лишь сделала так, чтобы был наказан убийца своей жены, а ни в чем не повинные люди перестали страдать. Кстати, что с кладбищем?
— С кладбищем? — лицо бургомистра сразу же поскучнело. — А что с ним может быть после ваших трудов? Там тихо… как на кладбище. С полдюжины стражников ночевали там нынче. Говорят, больше всего жалели о том, что с ними нет их девушек. Говорят, была чудесная свежая ночь, светлая от звезд. Капрал Бурс даже сонет сочинил, он у нас поэт… Но и он после доклада мне так рвался прочесть новые стихи своей девушке, что я не сомневаюсь: в его организме никаких фатальных изменений не произошло.
— Вот и прекрасно, господин Варбуни! Завтра на рассвете мы уезжаем, и надеюсь, что теперь твари Тьмы не будут тревожить жителей вашего прекрасного города…
***
До перевала добрались без приключений. Гулы, конечно, злобные твари, но у них хватает ума не нападать на шумный караван. Три дюжины лошадей, навьюченных шерстяными тканями из Сунлана, десяток хорошо вооруженных бородатых мужиков, два мага и голем, звонко печатающий шаги по каменистой дороге, — компания слишком серьезная, чтобы считать ее легкой добычей.
Перед спуском в долину Драконьего гнезда ехавшая впереди каравана Генрика придержала коня и осмотрелась.
Горные луга пестрели цветами. Голубые, желтые, оранжевые пятна — словно по склонам расплескали краску.
Чуть ниже по склону начинался густой ельник. Сверху он казался не привычно зеленым, а синим.
— Какие странные деревья, — сказала девушка подошедшему к ее лошади голему. — Никогда таких не видела.
— Из-за этих синих елей наши горы и называют бархатными, — ответил "дядюшка Эльрик". — Сверху они похожи на дорогой ковер.
Подгорники согласно закивали.
Генрика оглянулась на торговцев и вновь удивилась тому, как спокойно они отнеслись к появлению из ниоткуда металлической фигуры. Третьего дня, отъехав из города настолько, чтобы он скрылся из виду, Генрика сняла с голема чары невидимости. Но никто из караванщиков вроде бы и не удивился. Только тот парень, который оказался рядом с големом, вежливо посторонился: дескать, проходи вперед, сударь, нечего к лошадиному боку жаться… А Туул Трот, решивший отправиться вместе с караваном, оставив лавку на приказчика, с чуть большим почтением взглянул на нанятую им магичку.
И теперь караванщики сгрудились вокруг металлической фигуры, разглядывая извивающуюся между скал дорогу.
— Сверху да при солнышке — красота, не спорю. А как в чащобу войдем, обо всех прелестях забудем, — проворчал Туул Трот. — Ладно, чего уж там! Трогай, ребята!
Глава 37
В это же утро Пит эт-Баради наконец-то решился на то, о чем думал в последние дни.
Эпидемия "черного мора" в Ааре прекратилась так же внезапно, как началась. Больше никто не заражался, а те, кто уже успел заболеть, быстро шли на поправку. Монахини-нанитки вздохнули с облегчением. Но старый некромант понимал, что это — лишь временная передышка. Пока не будет восстановлен привычный порядок вещей, можно опасаться любых бед.
Едва оправившись от похода на Кромешную сторону, он рассказал матушке Бегетте о том, что узнал. Показал записи, сделанные в храмовой библиотеке, повторил разговор с юными демонами. Женщина слегка морщилась, но с интересом слушала рассказ о Кромешной стороне. Обычно служителей Нана Милосердного пугает даже одно напоминание о мире смерти, но матушка Бегетта была не рядовой монашкой. Она, в отличие от многих, умела думать.
