Александр Прозоров - Алтарь
Сам Словен, не желавший видеть позорной судьбы своего сына, коему предстояло либо сдаться, либо сгинуть в неравной сече полутора сотен воинов супротив от силы пяти десятков, поутру с двумя телохранителями ушел вниз по реке, на четыре поприща – к месту, где берегиня затеяла для смертных новое чародейство. К тому времени, когда он явился, странная печь из глины была уже разломана, а кузнецы возле догорающих углей в два молотка отбивали на потрескавшемся валуне странную красную полосу. Он остановился, наблюдая за работой, потом не выдержал, спросил:
– Ну, Горза, так вышло что али нет?
– Вышло нечто, княже, – пожал плечами кузнец, утирая пот со лба и приглаживая курчавую русую бороду. – Токмо непонятно пока, что. Он, глянь…
Только теперь Словен разглядел в траве небольшое, с ладонь, лезвие, широкое с одной стороны и шилообразное с другой, которой нужно было крепить его в рукояти. Цвет оно имело непривычно светлый, почти белый, с легкой синевой. Князь взвесил в руке тяжелый, еще теплый клинок, попытался его согнуть, попробовал на палец остроту ножа – впрочем, еще не заточенного. Поднял глаза на мастера:
– Что скажешь, Горза?
– А как берегиня сказывала, так и случилось, – тяжело дыша, сообщил тот. – Ком рыхлый достали, но она ковать велела, пока не сплющится. Греть и ковать. Ну за утро мы из него на два клинка и набили. Поначалу думали, разломается в ничто. Больно много грязи да угля с него скалывалось. Но потом и металл проглянул.
– И каков материал?
– Ну для меча мягок больно, – почесал нос кузнец. – В сече, мыслю, и перерубить его хорошим ударом можно. Однако же не токмо для сечи бронза нужна. На серпы, косы, ножи, кольца, шила, заколки сгодится, я так мыслю. Куется легче, а сломать его, холодный, не проще, нежели настоящий, бронзовый. Глядишь, и для доспеха сгодится, на пластины. На куртку али шапку нашить.
– И то дело, – кивнул князь. – Грязи этой здесь в избытке – пережигай да молотками стучи. Может, и не такой крепкий здешний металл, зато много. И добывать, вроде, не трудно. А на молотки он сгодится?
– Сгодится, – уверенно сказал кузнец. – Коли разомнется било, завсегда по новой перековать можно. И на молотки, и на топоры, и на пилы пойдет.
– А чего еще от него надобно? – подвел итог разговору Словен, осмотрел остатки печи: – Отремонтировать ее можно?
– Закалилась вся глина, княже. Проще новую сложить.
– Глины тут тоже хватает. Опосля еще раз, сами попробуем, дабы берегиню не тревожить. – Князь подбросил в руке заготовку для ножа и сунул за пояс. – Заканчивай тут, Горза, да в город возвертайся. Там все едино проще доделать будет.
– Угли жалко, княже. Как догорят, так и вернемся.
Словен ободряюще похлопал его по плечу, пошел к реке. Долбленка вяло заскользила вверх по течению – князь не видел причин торопиться.
То, что с ратью случилось неладное, он понял, едва из-за пологой излучины выступили стены города. Там, на самом берегу, собралась изрядная толпа, и даже отсюда правитель слышал истошный бабий вой. Весла заработали чаще, князь тоже взялся за свое, сохнущее на дне лодки. С разгону долбленка выскочила на пологий берег почти на половину своей длины. Словен выскочил на песок, пробежал до ладьи, возле которой собрались люди, заглянул внутрь – и только застонал от тоскливого ужаса. Вместительное суденышко было почти до половины наполнено отрубленными человеческими головами.
Князь бессильно упал на колени прямо в воду, зачерпнул со дна грязь и бессмысленно размазал по лицу, бормоча себе под нос:
– Что же ты наделал, сынок. Что же ты наделал…
Уже в сумерках в Словенск вернулись четверо ратников, уцелевших после побоища. Они переплыли Волхов много ниже по течению, когда убедились, что за ними никто не гонится. Свистящим шепотом, с круглыми от ужаса глазами они рассказывали, как продавшие свои души Черному волхву юноши перекидывались в невиданных чудищ, от которых отскакивали копья и которым не причиняли вреда мечи. Росту в них было по пять сажен, а ноги – размером с дом. Чудища дышали огнем, и сперва выжгли все войско, а потом вытоптали уцелевших.
Все это князя ничуть не удивило. После рыбацкой молвы об озерном чудище, после испуга Вилии, после рассказов о черном чародействе и человеческих жертвах он поверил в рассказы воинов с первого раза. А потому после заката вышел за ворота, дошагал до реки, сел на берегу рядом с опустевшей ладьей, все еще кисловато пахнущей кровью, достал обрубок ивовой свистульки и стал в него дуть, пока не услышал резкий и звучный ответ.
Нефелим взирал на нее со стены с безмерным спокойствием и снисходительностью, чего нельзя было сказать о сестрах совета Клана, сидящих на скамьях перед изображением Великого. Номария и девять самых опытных, не старых, но уже доказавших свою мудрость хранительниц.
– Мы должны помочь смертным! – горячо доказывала Вилия. – Им не справиться самим с этим злом! На их земли пришла Смерть в лице кого-то, владеющего знанием Небесного храма. Дети их начали молиться кровавой Аментет, приносить ей человеческие жертвы и уже успели поднять руку на отцов своих, перебив немало селян! У смертных нет сил остановить этот ужас, только Клан обладает достаточным знанием, чтобы воспрепятствовать ученикам Смерти, чтобы закрыть врата Дуата. Мы должны помочь им, иначе не сменится и двух поколений, как вокруг воцарится пустыня, и только волки станут устраивать свои логова на развалинах человеческих жилищ.
– Мы выслушали тебя, хранительница, – кивнула глава Клана. – А теперь я хочу услышать мнение сестер. Что скажешь, Аравия?
– Нам запрещено вмешиваться в дела смертных, сестры, – поднялась одна из женщин в одеянии из тонко выскобленной, сыромятной кожи. – Мы обязаны хранить покой Сошедшего с Небес, а не заботиться о каких-то дикарях.
– Леантри?
– Смертные всегда убивают друг друга, – чуть привстала со своего места ее соседка. – Законы Небесного храма им не в диковинку. Нам не нужно вмешиваться в их дела.
– Иафета?
– Мудрый Хентиаменти завещал нам выполнять свою миссию втайне, – ответила следующая сестра. – Вмешательство в дела смертных может раскрыть тайну существования Клана.
– Да посмотрите же на себя, сестры! – не выдержала Вилия. – Половина из вас уже облачилась в туники, выделанные руками смертных, которых вы предаете! У нас в Клане впервые за многие века появились нормальные ножи и заступы, мы попробовали настоящего хлеба, увидели изящные украшения. Жрецы Небесного храма не просто истребят все живое, они лишат нас всего, к чему мы успели лишь прикоснуться!
– Ты поддалась соблазнам легкой жизни, сестра, – вскинула руку Аравия, – забыв о своем долге и об изначальном предназначении Клана! Ты забыла, что смертные лишены знаний во имя их же блага, как мы лишаем неразумных детей острых игрушек и не подпускаем к пламени очага. Нефелим создал слуг своих слишком жадными и злобными, и только он способен пригасить темные стороны их души и раскрыть светлые. Но Великий спит. И все, что попадает в руки смертных, превращается в орудия зла. Они смогли сохранить умение обрабатывать бронзу, но делают из нее не орудия труда, а мечи и копья. Они сохранили умение обращаться с парусом, но занимаются не торговлей, а ограблением дальних соседей и вывозом рабов на далекие берега, откуда те не способны бежать. Они сохранили умение определять стороны света и находить нужный путь из любого места, но используют это для управления армиями и для неожиданных нападений на мирных соседей. Моли милостивых богов о том, сестра, чтобы смертные не научились выплавлять более доступное для добычи железо, ибо тогда они станут посылать в сражения не только самых сильных и богатых, но всех, кто способен держать в руках это дешевое оружие. Благодари богов, что смертные не знают колеса; они изобрели бы колесницы для истребления целых армий. Благодари богов, что люди не способны бороться с мором, ибо они стали бы не лечиться сами, а насылать болезни на целые страны. Благодари богов, что смертные не умеют делать мощных лекарств, они стали бы отравлять ядами целые народы! Во имя Великого, я готова до конца дней ходить в шкуре и резать капусту каменным скребком, лишь бы смертные не узнали, какими острыми бывают мечи и о том, как удобно заставлять рабынь вышивать одежды! Мы не должны никак помогать смертным, ибо вред от жрецов Небесного храма будет меньше, чем тот, который люди причинят себе сами, получив силу, способную совладать со слугами Аментет. Нет, Вилия, не должны.
