Кирилл Клеванский - Чернокнижник. Черная Месса
— Если отдашь книгу, — Смит ловко крутанул бастард и с лезвия слетела вся кровь. До самой последней капли. — Дам четыре дня форы.
Четыре дня — ну прям отсыпал от щедрот души.
— Я знаю про голема, — покачал головой Алекс, принимая то, что он считал за боевую стойку.
— Как только ты отдашь книгу, все закончится — голем уснет.
Вот только Дум не мог этого сделать. Он не был героем из детских книг, чтобы пожертвовать своей жизнью ради кого‑то. Он был простым, теперь уже Питерским парнем, попавшим в неслабый переплет. И Смит понял это.
Фанатик поднял меч на уровень груди и схватил его двумя руками. Вены вздулись на мускулистых окровавленных руках. Взгляд серых глаз был по стальному спокоен и столь же остер, и опасен. Только в этот момент Дум осознал, с кем он решил ввязаться в схватку на мечах.
Мечник Ордена препарировал его взглядом. Разделывал на мелкие кусочки в буквальном и переносном смысле. Он видел все движения, которые Дум еще не совершил; чувствовал все его намерения и практически читал мысли. Проклятье! Стоило бы Алексу сделать шаг, как он тут же оказался бы нашинкован в салат.
Джон не стал долго ждать и изучать противника потому как изучать, банально, было нечего. Искариот шагнул вперед, вытягивая правую руку. Делал он это плавно, даже легко, но клинок выстрелил с безумной скоростью.
Только реакция и инстинкты помогли Думу избежать страшной раны. Вместо этого он отделался лишь неглубокой царапиной на правом плече.
Смит, все с тем же каменным лицом, развернулся на пятках и лениво крутанул клинок. Тот проплыл по воздуху и Дум уже было собрался принять его на плоскость собственного меча, как бастард внезапно нырнул под руку Алекса и ужалил в бедро, погрузившись в плоть на два дюйма. От боли юноша стиснул зубы и неуклюже отошел назад.
Думу бы хоть пару секунд, чтобы понять что происходит и как выпутаться, но Мечник не дал и мгновения. Он сохранял напор, нанося удар за ударом. Острие сверкало у сердца, живота и самых глаз. Лезвие свистело по конечностям, оставляя длинные порезы и царапины. Маг как мог отбивался от ударов.
Вот он поднырнул под выпад, чтобы в следующий миг оказаться сбитым хлестким ударом по ногам. Вскочив, юноша попытался достать соперника ответным ударом наотмашь, но фанатик лишь неохотно парировал, отклонив Скорбь в сторону.
Смит, использовав удар противника, дернул плечом и выпрямил руку. Меч взвился скорпионьим жалом и рассек левый бок, разрезав мышцы и чудом не задев внутренние органы.
Дум захрипел и покачнулся. Он все еще махал адским клинком, надеясь хоть как‑то задеть Джона, но тот оставался невредим. Он двигался в лучших традициях "порхающей бабочки", а жалил похлеще любой "осы".
Шаг за шагом он крутился между пародий на удары юноши, раз за разом он доставал клинком вражеское тело. И это каменное лицо с глазами, полными жалости, выводило Дума из себя.
Проклятье! За эти неполных три дня он выжил в немалом количестве передряг не для того, чтобы сдохнуть на финишной прямой! Зарычав от боли и гнева, Дум бросился в атаку. Он выставил меч на манер копья и тараном ринулся на Искариота. Хантер лишь разочарованно помотал головой и, плавно проскользив в сторону, банально поставил подножку.
Дум растянулся на полу, погружаясь в озеро пахнущей железом крови. Клинок он не выронил только потому, что Скорбь нельзя выронить. Джон же, что‑то прошептав, опустил руку и Дум закричал. Закричал от боли, когда горячая сталь медленно прошла сквозь его левое предплечье, царапая кости и разрывая сухожилия.
— Глупая попытка, — Джон медленно поворачивал клинок и Алекскричал все сильнее, разрывая собственные губы. Скрежет металла о кости заставлял его бить ногами о пол, в глупых попытках освободиться, причиняющих еще больше боли. — Я переоценил тебя, маг. И все же ты заслужил право на молитву…
Смит вытащил клинок и придавил Дума ногой, больно вдавив каблук в позвоночник. Начав читать "молитву", он будто маятником отмерял последние секунды жизни юноши.
Алекс лежал, будучи не в силах пошевелить даже пальцем, не то что ногой и рукой. И самое страшное, при нем все еще была метка Балтаила. Стоило только призвать, только подумать об этом, как демон явился и помог бы, потребовав "небольшую" цену.
Дум мог поклясться, что чувствовал искусителя рядом с собой. Его легкую насмешку, глумливую полуулыбку банкира, знающего, что рано или поздно клиент придет к нему и попросит о кредитном хомуте.
И, наверно, любой нормальный человек с радостью схватился бы за такой шанс. Но как часто замечал Керк, Дум находился слишком далеко от понятия "нормальный".
Завопив, парень извернулся, скидывая со спины ногу. Джон прервал молитву. Он явно не ожидал такого от, как он думал, обессилевшего и сломленного юноши. Всего на секунду замешкав, Смит нанес удар, но эта секунда — все чего желал Алекс.
Плоскостью клинка он отвел удар в сторону и тот вместо горла пронзил левое плечо, окончательно превращая руку в бесполезный кусок мяса.
Вот только вместо крика, Дум плотоядно улыбнулся и выпрямил правый локоть…. Балтаил, наверно, кричал от гнева и разочарования… на лицо закапала теплая, человеческая кровь. Черная Скорбь жадно вгрызлась в плоть Джона Смита, пронзив его от живота и до самого горла.
Священно — проклятый меч выпал из ослабевших рук, а следом рухнул и сам Мечник. Он упал на бок, совсем рядом с Думом. Так близко, что тот мог почувствовать, как с синеющих губ срывается последний вздох.
Демонический клинок, оружие Абаддона явно не насытилось этой резней. Оно хотело только одного — пить кровь и Алекс с трудом изгнал его из мира, буквально вытолкнув за пределы реальности. Клинок вспыхнул черным пламенем и исчез, оставив после себя легкую, почти незаметную мглистую дымку.
Парень лежал на спине в озере крови и его дыхание становилось все ровнее. Он выжил. Он справился. Все тело болело, от ран мутило, левая рука не слушалась, но Дум был рад. И в момент, когда он уже хотел чуть ли не закричать от радости, услышал крик. Чужой.
— Нет! — донеслось до слуха Алекса.
Страшное "нет", смешанное с отчаянием и разбавленное рыданиями.
— "Ах да", — подумал он. — "Девушка — гвардеец".
Раненная, она все так же полусидела у скамьи, держась руками за раны. На щеках блестели дорожки слез, дрожали губы, а в глазах Дум обнаружил все то же обещание мести, что и у луп — гару.
Парень с трудом поднялся, по дороге стягивая с руки поверженного Хантера наручные часы. Зачем? Может как память о победе, а может как символ собственной живучести.
С трудом он доковылял до леди, неспособной произнести ничего, кроме бесконечного "нет". Видимо сильно любила…
