Юрий Пашковский - Кружева Бессмертия
Уолт, слушая убога краем уха, пытался рассмотреть пролетающие за прозрачной пленкой земли. Их новый транспорт совершенно отличался от угорра и представлял собой скорее костяк змеиной головы размерами с двухэтажный дом, покрытый упругим и бесцветным веществом, который обтекал конструкцию и придавал ей вид заключенной в хрусталь композиции. Такие любят делать карлы, слуги гномов, облекая различные предметы в кристаллические структуры Уолту во время практики в Вестистфальде доводилось видеть простые произведения, вроде меча в сферокристалле, и сложные, где каждая мелкая деталь покрывалась тончайшим кристаллическим слоем, вроде гордости всех карлов — Радужного Города. Огромный макет старинного альвийского селения, больше похожего на поляну расцветающих роз, чем на город, при солнечном освещении начинал играть всеми красками радуги, неуловимыми переходами постоянно меняя расцветку. Игра света завораживала, ее можно было созерцать часами. Многие путешественники и созерцали, не в силах отвести взгляд. Пятьсот лет назад королева Эльфляндии пыталась выкупить у Вестисгфальда творение карлов, но Подгорный царь отказался. Оскорбленная отказом королева объявила вестистфальдцам войну, которую, однако, не смогла выиграть: Заморские Острова не поддержали континентальных сородичей, а на помощь Подгорному Владыке поспешили отборные хирды и шарты Гебургии. Собратья вестистфальдских гномов были не прочь навести шороху в эльфийских лесах. И навели. Так навели, что Эльфляндия поспешила выплатить огромную репарацию Вестистфальду, упрашивая Подгорного царя поскорее отозвать войска союзников от Дворца Света и Волшебного Леса…
Гм, опять мысль ушла в сторону. А ведь всего-то и размышлял о движущем их существе, которое Глюкцифен назвал тагорром. Родственник угорра, понятное дело. Транспорт, а для игр уже не предназначен. «Тагорры детям не игрушки», — с серьезной мордой заявил Глюкцифен, когда маги расселись возле правой «глазницы» убоговской креатуры, и реальность вокруг змеиного черепа превратилась в размытые линии, разделившиеся по двум плоскостям — оранжевую вверху и серую внизу. Скорость тагорра была немыслимой. Даже магическим зрением ничего не увидишь.
— В Олории верят, что убоги питаются душами, — сказала Эльза. Как и все, она сидела в удобном мягком кресле, украшенном по бокам драгоценными камнями, «выросшем» из тагорра, когда маги в сопровождении Глюкцифена поднялись в распахнувшую пасть «змею» по удобной, выползшей изо рта существа лестнице. Уолт сел рядом с Эльзой. Защита девушки — его первоочередная задача. Наставник будет разбираться с Инфекцией, а Уолт оберегать Эльзу. Гм. А потом, спустя века, о подвигах Джетуша Малауша Сабиирского станут слагать саги, а всяких там телохранителей и не вспомнят. Ну и ладно. К такой известности Уолт особо не стремился.
— А в Олории душами пробовали питаться? — поинтересовался Глюкцифен. Эльза смущенно покачала головой. — То-то же. Не стоит магам верить во все, что выдумывают необразованные крестьяне. Впрочем, юная дева, расскажу вам о забавной придумке, которую измыслил один мой собрат. Доводилось ли вам слушать о «Черной книге Равалона»? Не доводилось? Впрочем, не виню вас, произведение это усилиями райтоглорвинов в Серединные земли не попало. Однако дело вот в чем. Ваши поэты, зовущие себя романтиками, придумали образ трагического убога, восставшего против пут Предназначения, налагаемых Тварцом на своих тварей. Свобода, равенство, братство и прочая ересь. Ну мы быстренько подсуетились, послали муз, подкинули кому надо в головы художественных образов, и получилась «Черная книга Равалона». Это история о том, — Глюкцифен пустил слезу, — как первого Убога никто не понимал, все Бессмертные вокруг были твердолобые и кретины, а он любил Равалон и пытался его благоустроить, но ему мешали и мешали. А потом, когда он чуть не создал Золотой Век для смертных, но не по Замыслу Создателя, закоснелые в своей глупости боги побили его и заперли в Тартарараме. А Золотой Век так и не наступил. — Глюкцифен достал носовой платок из воздуха и тщательно высморкался. — Книжонка очень популярна в Светлых княжествах среди молодежи. Знали бы вы, сколько новых последователей после ее появления в продаже у нас появилось, сколько смертных заключили контракты с нами! Вот она — сила искусства!
Ар-Тагифаль улыбнулась и покачала головой. Поддаваться на провокации Глюкцифена девушка больше не собиралась. Хорошо. А то вряд ли получится еще раз удачно воспользоваться опытом иной жизни.
Именно благодаря Эльзе Уолт понял, чьи воспоминания всплыли в его сознании. Ту восточную мудрость, рассказанную девушке, знал Тахид аль-Арнами, а не Уолт Намина Ракура. Тахиду она нравилась, он любил повторять ее на проповедях и в частных беседах. Если уподобить сознание Тахида свитку, то слова о Едином и Единственном вписались в каждую строчку, став неотъемлемой частью писаний разума. Интересно, что сказал бы Тахид, искренне верующий в Божественный Сверхразум, называемый западными иноверпами Тварцом, узнай, что в будущем перерождении станет чуть ли не атеистом, признающим в качестве Абсолюта лишь Перводвигатель? Наверное, улыбаясь, процитировал бы какого-нибудь восточного мудреца вроде:
Твой разум не должен пасть
В иллюзии материальной природы.
Забери у нее все, заставь ее страдать
И дай возвыситься душе.
Ну вот, еще одно воспоминание, которого только что не было. Хорошо, что всего лишь воспоминание. Гм. Пока всего лишь воспоминание.
— Все пострадавшие от Инфекции Соратники сейчас обитают в нижних этажах Цитадели моего Лорда, — горестно вздыхая, продолжил Глюкцифен, проигнорировав слова Эльзы. — Им тяжело. Они потеряли Искру, а для Бессмертного это много значит. Смертным не понять. Хотя, если кто и поймет, то, наверное, маг, которого лишили Локусов Души. Потерянное могущество, о котором не забыть. Власть, которую не вернуть. Сила, без которой ты просто не знаешь, как жить. Это малая часть чувств, которую переживают мои несчастные собратья. А еще — ощущение смерти. — Глюкцифен содрогнулся. — Я разговаривал с некоторыми… и я, Бессмертный, испугался смерти во время этого разговора.
«Неудивительно, ведь не знают боги и убоги объятии Печальной Жрицы. Души ваши лишь томятся в Бездне рядом с Тартарарамом, а не распадаются на части, подобно перерождающимся душам смертных».
Уолт бросил короткий взгляд на элхида. С того момента как маги разместились в таггоре, Цфик-лай-Тораг уже несколько раз озвучивал всем известные истины с видом как минимум пророка, возвещающего о скором приходе Тварца и Судном Дне. Судя по тому что эльф со словами: «Клянусь Феаноаром, я уже и забыл, как это раздражает!» — после третьего откровения переместился от психомага к противоположной «глазнице», пренебрегая отсутствием кресла, подобное поведение являлось для эль-элхида обычным.
