Ольга Кай - Городская Ромашка
Ватные хлопья все падали и падали. Ромашка ловила их на ладонь, и хлопья превращались в капельки воды. Все вокруг было белым-белым, чистым и нарядным, и Ромашка смотрела огромными глазами по сторонам, не совсем понимая, что происходит.
Мирослав поднимался от дороги, но девушка следила изумленными глазами за танцем белоснежных хлопьев и не замечала его. При виде лица Ромашки Мирослав не смог сдержать улыбки, но, окинув взглядом ее фигурку, покачал головой.
- Ты же замерзнешь! - сказал он.
Ромашка медленно перевела взгляд на него.
- Что это? - спросила девушка. - Что это?
- Это снег, Ромашка.
- Снег? Снег!…
Сейчас никакая сила не сдвинула бы ее с места. Мирослав отворил дверь, заглянул в дом и, увидев на вешалке теплый тулуп Тура, сдернул его с крючка.
Ромашка не чувствовала холода, но все же в тулупе было намного уютнее. И девушка, запахнувшись поплотнее, стояла на крыльце, не в силах оторваться от завораживающего зрелища. Надо же, она никогда не видела снега, настоящего снега!
Тур очень удивился, что сегодня Ромашку угораздило встать раньше него. Он выглянул на крылечко, увидел там Ромашку в своем тулупе и Мирослава. У девушки вид был совершенно ошарашенный, и Тур не сразу понял, что на самом деле она первый раз в жизни видит снег. Мирослав же об этом помнил, не зря пришел сюда, едва увидел, проснувшись, снег за окном.
Следом за Туром на крыльцо выскользнул Димка, предусмотрительно накинувший теплую свитку. Потом из курятника пришла тетушка Звана. Женщина не слишком удивилась застав на пороге всю честную компанию - за последнее время привыкла. Мирослав заходил часто, а иногда забирал всех ее детей - и родного сына, и Димку, и Ромашку - с собой. Вместе они ходили и в лес, и в горы, и ездили пару раз в Родень - на ярмарку, и в Лесичанск, возвращались веселые, довольные. Часто к ним в дом забегала Веселинка, чтобы позвать Ромашку на вечерние посиделки. Так что тетушка Звана уже не удивлялась гостям, в какое бы время они не приходили, а только радовалась, что дети ее не только между собой дружны - со всеми ладят, дружбу водят.
Первый снег растаял на следующий день, и Ромашка невероятно расстроилась, но через неделю землю снова укрыло белоснежное покрывало и больше не таяло. Ромашка тепло одевалась, натягивала на ноги сшитые Туром сапоги из бычьей кожи, прихватывала теплые варежки и выходила во двор. Слушала, как скрипит снег, отмечая каждый ее шаг, ловила пальцами снежинки, которые тут же таяли от тепла ее рук, любовалась морозными узорами, что за ночь появлялись на стеклах. Непривычную к холоду Ромашку мороз так пощипал в первый же день, что после у нее неделю и щеки, и нос были ярко-малинового цвета, но девушка все равно участвовала во всех забавах, что устраивала молодежь Вестового.
Тур достал смастеренные им сани - низенькие, широкие, - на такие и вчетвером уместиться можно, если сидя. Они облюбовали хорошую горку и ходили кататься, после чего дружно сушили свои штаны и носки у печи, да и сорочки часто сушить приходилось. Мирослав теперь нередко ходил вместе с ними, правда иногда он отлучался в Родень на день или два, но по возвращении обязательно заходил к ним домой и, бывало, сидел вечерами вместе с Туром и Димкой на лавке, пока тетушка Звана учила Ромашку прясть.
Однажды к ним даже Сивер заглянул - вернее, к тетушке Зване, поздороваться. Мирослава с Туром тогда не было, и Сивер, передав воеводе на словах, чтобы отправил сына в Родень, поскорее оттуда ушел - не хотел, видимо, с Мирославом вместе ехать. Потому и отказался, когда тетушка Звана предложила ему посидеть в горнице, дождаться, пока сын ее вместе с Мирославом вернется.
- Тороплюсь я, - объяснил он свой отказ. - Так что, извините, не могу.
С тетушкой Званой Сивер всегда был вежлив, да и с остальными в ее присутствие старался не вступать в перепалки. Ромашку же Сивер едва замечал, изредка лишь бросал на девушку взгляд из-под косматых бровей. Тетушка Звана обращалась с черноволосым тепло и ласково, если и не как с сыном, то уж как с любимым племянником.
- Хороший он человек, да несчастливый, - сказала она как-то Ромашке. - Сирота ведь. Отец его едва успел сына дождаться - и погиб. На Рубежном. Да и мать недолго после прожила.
- Так вы его семью знали?
Тетушка Звана рассмеялась.
- Оно и видно, Ромашка, что не у нас ты выросла. У нас все про всех знают, а уж про таких, как Сивер, и подавно. Он же добровольцем в городе целый год прожил, как Мирослав и мой Тур, и уж о них обо всех люди давно все вызнали. Все-таки на опасное дело шли они, вернулись вон не все…
На санной горке зачастую было много молодых парней и девушек, поэтому катались всегда весело: съезжали вниз да сваливались там гурьбой. Смех звенел по всей округе. На Туровы санки Ромашка одна садилась редко - то с Туром, то с Димкой, то с Веселинкой. Если на санках сидел Тур, но внизу санки обязательно переворачивались ко всеобщему удовольствию - наверное, названный брат специально так все устраивал. Тогда и девушки, и Димка летели в снег, чаще всего мягко приземляясь именно на Тура.
Один раз после такой забавы Веселинка осталась наверху - снег отряхивать, а Ромашка вновь уселась на санки, привычно вцепившись в Тура. Кто-то сел сзади нее, и сани понеслись. Ромашка думала - то Веселинка решила еще раз прокатиться, да только внизу, когда Тур по обыкновению санки перевернул, вдруг увидела рядом в снегу Мирослава.
А еще часто устраивали сражения в снегу - когда всем поселком собирались да неслись стенка на стенку, с веселыми криками и смехом, сходились в шуточной драке, когда калечить - не калечили, а силу свою пробовали. Девчонки в стенку не ставали - они все больше просто снежками бросались, причем иные куда метче парней оказывались. От белокосой Людмилы Ромашка часто получала снежком точно в лоб, хотя девушка, шутя, оправдывалась, что не целится вовсе, а так, случайно попадает.
Вечером, довольные и разрумянившиеся, собирались на посиделки у кого-нибудь в доме, где горница побольше, попросторней. Бывало, что приходили и взрослые женщины, и девушки, а иногда и мужчин приглашали, и парней молодых. Женщины да девушки с прялками, кудельцем и веретеном, не теряли зря времени, а за разговорами успевали прясть. При мужчинах взрослые старались молодым замечаний не делать, а вот как по домам расходились - тетушка Звана могла Ромашке многое указать, где и что она неправильно делает. Правда каждый раз, если Ромашка расстраивалась, мать Тура ее утешала, говорила, что здешние девочки с шести лет учатся прясть, приглядывают, что да как делают их матери, и сами пробовать начинают. А ей, Ромашке, предстоит всему научиться сразу, так что не беда, если у нее не так хорошо поначалу будет выходить - со временем и умение придет, только главное - стараться, не отчаиваться, рук не опускать.
