Гай Юлий Орловский - Мир Трех Лун
Я сказал осторожно:
— Мастер… вы как… в порядке?
Он покачал головой:
— Здесь почти все драгоценности королевы… а еще немало из королевской казны… Двенадцать лет работы!.. Ежедневный труд с раннего утра и до поздней ночи!..
— Вы подвижник, — сказал я торопливо. — Подвигаете, значитца. А если еще и угадаете направление, то это вообще… Человечество должно было вот так ни сюды Мыкита, ни туды Мыкыта, но, конечно, оно никогда не. Что не отменяет. Патамушта.
Он вряд ли что понял, да я и сам не врубился, что сказал, с умными людьми это сплошь и рядом, проговорил, как в забытьи:
— Даже во сне собираю, прилаживаю, переставляю и все безуспешно добиваюсь ответа…
Зыркнул на меня, я ощутил, что сейчас прекратит метать бисер перед сопливым свиненком, и сказал поспешно:
— Резонанса!
Он посерьезнел, глаза стали настороженными, но чуточку шире.
— Чего-чего?
— Резонанса, — повторил я. — Это когда одна вещь чувствует другую и отвечает… по-своему, конечно. Вещи бывают настолько умными, что вообще умнее человека. Вот табуретка, на которой вы сидите, точно умнее ваших учеников. А то и некоторых министров ее величества королевы.
Он поморщился:
— Но-но, у моих остолопов еще все впереди. На табуретке я сижу двадцать лет, а они у меня без году неделя.
— Простой человек, — сказал я с жаром, — никакого резонанса не почует, но вы такой великий и мудрый чародей, понимаете же…
Он хмыкнул, подвигал нижней челюстью, пожевал что-то невидимое.
— Ну вообще-то… да, нужно обязательно ощутить это вот неощутимое, однако я этого не знал и первый год потратил зря, делая все, как на чертеже величайшего из магов, Растегарта Громоносного, но не вникая в суть.
— Но потом-то вы вникли, — сказал я подхалимски.
— Да, — ответил он глухим голосом, — но еще три года собирал, не соображая, что нужен не просто резонанс, а особый резонанс! Уже собрал и долго пытался открыть портал, но все никак, все никак. Так бы и бросил, но заставил себя еще раз прочесть чертеж и поясняющие записи, а там хоть и сложно сказано, но в конце концов сообразил, что все камни должны не просто звучать, чего и так трудно достичь, а еще и звучать на одной ноте, модулируя ее…
— Понимаю-понимаю, — сказал я поспешно.
Он посмотрел с сомнением.
— Не врешь?
— Ничуть, — сказал я клятвенно.
— А что понял?
Я объяснил:
— Вам нужна точная синхронизация.
— Это что?
— Соответствие, — объяснил я. — Ну, как две трубы должны дударить как будто одна. Одна в одну! Когда музыканты дудят… они ж не каждый свое!
Он покачал головой:
— Такой пень, а соображаешь… Странно боги одаряют людей. Простых вещей не понимает, но зато сложные… гм… В общем, работа почти подошла к концу. Но чем ближе, тем больше терзаюсь сомнениями, хотя меня как раз всегда обвиняли, что чересчур напорист и никогда не ведаю сомнений, а такое ученого недостойно…
— Резонанс необходим, — сказал я, — у вас перед мостами сбивают ногу?
Он спросил подозрительно:
— Что это?.. Ноги сбивают в дальних походах. Если портянки намотаны криво.
— Нет-нет, — сказал я торопливо, — портянки ни при чем.
— А что тогда?
— Если солдаты идут в ногу, — пояснил я, — то могут раскачать мост, и тот рухнет, каким бы ни был крепким. Так уже бывало. Потому командир перед мостом всегда дает команду «Сбить ногу!», чтобы все пошли вразнобой. Тогда мост уцелеет.
Он посмотрел на меня очень внимательно.
— Эх, парень… Не знаю, откуда тебя занесло, но знаешь больше наших. У нас в ногу ходят только во дворе, чтобы порадовать королеву, но не в походах… Так что придерживай язык. Возможно, ты из воинственных королевств, что за Гарном, там спят и видят, но мне все равно до их политики. Пусть хоть всех поубивают, лишь бы войны не было. Куда важнее, что в самом деле помогаешь, кто бы подумал…
Я сказал поспешно:
— Спасибо, мастер Рундельштотт!.. Я ни во что не лезу, какая там политика! Меня только магия манит… Гарнийцы, уламры, кельмы, пыксы, еще про каких-то дронотов слыхал во дворе… Даже то, что глава мятежников, как его там, собирается захватить себе трон, мне по барабану.
Он покосился на меня чуточку удивленно.
— Ты слышал именно такое?
— Ну да, — ответил я. — Что-то не так?
Он кивнул:
— Совсем не так.
— А как?
Он оглянулся по сторонам и сказал, приглушив голос:
— Мятежник вроде бы намерен сместить королеву Орландию и усадить на трон ее младшую сестру. У Андрианны на трон те же права, если не больше.
— Разве так бывает?
— Родители хотели ей передать корону, — пояснил он. — Это известно всем при дворе.
— А-а-а, — протянул я понимающе. — Нелегитимный захват исполнительной и законодательной власти энергичным и напористым рейдером! Это многое меняет. В общественном мнении, которое ничего не значит.
Он пропустил мимо ушей непонятные варварские умности, сказал с надеждой:
— Младшая намного добрее и милосерднее… Если у них получится, мы заживем свободнее. Ты чего стоишь? Давай неси порошок из хвоста василиска! Да побыстрее, а то как ящерица под зеленым солнцем!
Когда чародей поворачивался ко мне спиной, я жадно рассматривал стол с установкой из малахитового цилиндра, хотя за это время изучил так, что сегодня даже приснилось. Вроде бы я сам ее запустил, а она меня забросила в параллельный мир, где мужчин нет, а одни амазонки, то есть молодые и все до одной голые женщины с вот такими…
Нужно на ночь есть меньше перченого мяса, напомнил я себе. А то эти голые бабы снятся даже приговоренным к утренней казни. Организм старается успеть плодиться и размножаться…
От малахитового цилиндра вправо и влево тянутся провода, переплетенные кишками летучих мышек и утыканные перьями ночных птиц, но это, как догадываюсь, лишь пусковая установка.
Сам агрегат расположен на стене, нарочито закрытый от лишних глаз огромным гобеленом. Судя по тому, что не сильно оттопыривается, там в самом деле зеркало, хотя и в очень толстой раме. И немалое зеркало: гобелен хоть слегка и провис за годы, но угадывается высота зеркала метра в два, а шириной где-то в полтора, классические пропорции для обычного зеркала больших размеров. Стоит на полу, что и понятно, каждый предпочитает рассматривать себя во весь рост, если позволяет возможность.
Выказывая усерднейшее усердие, я суетился, ловил указания на лету и тут же выполнял, наблюдая, как его вечно недовольное лицо становится чуточку человечнее, сам искал тропку, чтобы свернуть разговор на основной эксперимент, наконец вспомнил популярные страшилки и сказал страшным шепотом:
