Александра Лисина - Белые ночи
— Да ладно, — буркнул Олав, сминая в могучей ладони поводья. — Че мы, не понимаем, что ли? Мы ж не со зла. Просто этот сморчок…
— Кто?! Я?!!
Я поспешила прервать их на полуслове, пока один усатый здоровяк снова не начал припоминать старые обиды, а второй не увлекся придумыванием достойного ответа.
— Конечно, нет. Просто в таком случае я рискую остаться лежать в пыли у вас под ногами, слушая, как вы перемываете друг другу кости, и тщетно надеясь на то, что ваш вечный спор когда-нибудь закончится.
— Трис! — возмущенно вскинулся более вспыльчивый Олер. — Ты что, думаешь, мы не способны прожить без драк?!
— Думаю, нет, — притворно вздохнула я, изобразив на лице крайнюю степень разочарования. — Это так печально… и мне показалось, что вы совершенно не способны жить в мире. Ни с собой, ни друг с другом. И, боюсь, уже никогда не научитесь. Правда, Луга?
— Истинно так, — важно кивнул ближайший возница.
— А вот и нет!! Клянусь, что до самого Кроголина не стану с ним спорить!! Ни за что, чтоб меня Крошт поразил и никогда усы больше не выросли! Никогда, чтоб меня акулы сожрали!..
— Идет! — живо ударила я ладонью по луке седла. — Ваше слово — железное. Это всем известно. Клятвы вы тоже не нарушаете, так что я могу быть уверена в том, что никаких свар от вас более не услышу. Верно?
— Да! — пафосно вздернул нос Олер, и его брат согласно кивнул, но, будучи немного более рассудительным, вдруг резко опомнился и сдвинул брови. — Что, совсем?!
Яжек захохотал громче, а я очаровательно улыбнулась.
— Да, друг мой. Совсем. Ты ведь не разочаруешь красивую девушку и не поддашься соблазну нарушить слово? Говорят, ваш грозный бог ужасно не любит лгунов и клятвопреступников? Правда, Олер? Олав? Вы же верные сыны своего народа и не подведете далекую северную отчизну?
Лех со своего места сдавленно закашлялся, глядя на медленно вытягивающиеся лица северян, Брегол, обернувшись, расплылся в понимающей усмешке, Яжек в восторге прихлопнул рукой по бедру, и даже всегда невозмутимые зиггцы соизволили обозначить на каменных лицах хищные улыбки — уделала я этих драчунов. Легко и красиво, как когда-то учила старая бабка Нита. Играючи, можно сказать, потому что давно известно: вздорные и чрезмерно горделивые сыны далекого севера очень легко ловятся на обычном человеческом слове. Надеюсь, теперь они перестанут мне докучать?
— Браво, Трис, — махнул издалека Шикс, вежливо раскланявшись. — Надеюсь, теперь мы можем спать спокойно и не ждать с ужасом новой стычки, из которой их обоих надо будет оттаскивать за уши.
Велих обменялся с отцом и братом многозначительным взглядом, а я с чистой совестью прибавила ходу, давая невезучим меригольдерам до конца прочувствовать свое новое положение, в котором им не только нельзя теперь спорить до хрипоты о всяких пустяках, но даже в морду друг другу больше не заедешь. Клятва, однако. Ее никак не обойдешь.
— Трис! — обиженно вскинулся Олер, но я уже была далеко, недосягаемая для его возмущения и гнева. Он хотел повернуться к столь же недовольному собрату, уже открыл было рот, чтобы просветить его насчет опрометчиво даваемых клятв, но вовремя вспомнил, что даже этого уже сделать не может, и со злости щедро сплюнул на обочину. — Вот же дратовы хугни! Догорожевы яшки! Врутни и равтуны! Кромощены дылбы!!..
Олав печально вздохнул.
— Да, брат. Как ни странно, но хотя бы в этом я с тобой полностью согласен…
Никаких сложностей это утро нам не принесло. В хорошем темпе караван преодолел несколько пологих спусков и подъемов вслед за петляющей дорогой, обогнул пару высоких холмов, с шумом продрался сквозь колючий кустарник, споро миновал несколько зеленых распадков и, едва солнце добралось к зениту, вышел аккурат на берег Изиры, синей лентой перечеркивающей слегка запущенный тракт.
Выполнив свою миссию по примирению вечных задир, я спокойно отъехала в сторонку и несколько часов вовсю наслаждалась одиночеством, даже не стремясь вступать в чужие разговоры. Собственно, и утренний-то спор был затеян мной лишь для того, чтобы взрывоопасная парочка с далекого севера не трепала всю дорогу мои нервы, чтобы не приходилось зажимать уши от их вечных воплей и не оглядываться в испуге, когда они по привычке схватятся за топоры. Поскольку результат был полностью достигнут (шумные драчуны вели себя на удивление прилично), я снова замкнулась в себе и лишь изредка перебрасывалась словами с кем-то из попутчиков.
Лех ехал молча. Ширра на глаза не показывался. Возницам и без того дел хватало, Олар и Олер все еще дулись за утренний спектакль, выразительно переглядываясь, но старательно делая вид, что в упор друг друга не замечают. Так сказать, чтобы не давать себе повода для ссор. А остальные, если и обсуждали их досадную промашку, то делали это как можно тише, вполголоса, похихикивая и незаметно перемигиваясь, чтобы не вызвать бурю накопившихся за утро эмоций в свою собственную сторону. Это, кстати говоря, было весьма чревато. Особенно тогда, когда спорить с другими им никто не запрещал.
Зита, как ни странно тоже притихла: крепко обняв сына, она сидела подле тестя и о чем-то напряженно размышляла, явно ища причину многочисленных ссадин на теле Луки и возможный источник его испорченной одежды. Сам мальчик упорно молчал о случившемся, был непривычно тих и послушен. Брегол по обыкновению принял это за признак уже известной забывчивости, но не мог понять, что именно произошло. Велих тоже терялся в догадках, потому что сын явно куда-то отлучался и не помнил куда, но отчего-то поутру оказался на месте, живой и здоровый, с ясными глазами и некрасивыми царапинами на руках.
Мне тоже было о чем поразмыслить, благо моего позднего возвращения в лагерь никто, кроме, пожалуй, Ширры, не видел. Да и в нем я не была уверена, потому что скорее чувствовала незримое присутствие оборотня неподалеку, чем увидела какой-то след. Так что можно считать, о нашей ночной встрече с мальчиком никто не был в курсе, даже Лех, потому что, когда я прокралась мимо него впотьмах, тот уже мирно дремал. Луку я незаметно вернула в повозку к матери, надеясь на то, что он тоже не вспомнит произошедшего. Потом завернулась в плащ и спокойно уснула.
А теперь нет-нет, да и ловила пристальные взгляды мальчика, в которых стояло оч-чень странное выражение: то ли вопрос, то ли сомнение, то ли испуг. Я никак не могла разобраться. Но подъезжать ближе и спрашивать было как-то неудобно. А вдруг он действительно ничего не помнит? Впрочем, это было бы только к лучшему.
До переправы, как я уже сказала, мы дошли примерно к полудню. Под палящими лучами солнца выбрались из благословенного тенька, с шумом и фырканьем добрались до лазурной ленты широкой реки. Привстали в стременах, приподнялись с облучков, непонимающе переглянулись и как-то разом опустили руки: кажется, Восточный тракт решил подбросить своим гостям очередную неприятность.
