Игорь Ковальчук - Северянин
– Я вот думаю, может, и тебе, человек, стоит расширить свой кругозор, пополнить жизненный опыт? Ты никогда еще не катал на себе единорогов?
Вот так, весело переругиваясь, они незаметно для себя прошагали до самого вечера – викинг вел своего коня под уздцы, и, чувствуя себя в привычной обстановке, легко и размеренно шел пешком до самой темноты. Уже поздним вечером они набрели на плетеную из колючих прутьев ограду поместья, где и нашли приют. Хозяйка – статная русокосая красавица с пышной грудью – принесла путнику остатки ужина, без страха и с искренним восхищением полюбовалась на единорога. Тот, играя роль прелестного, но совершенно бесполезного чудесного видения, не произнес за все время ни слова, с охотой, будто обычный конь, жевал предложенный ячмень.
А под утро, отряхиваясь от налетевших со стороны хлева мух, – ночевать единорогу пришлось в самом поместье, а не на пастбище вблизи него, – сердито сказал Агнару:
– Они что, действительно считают, будто я просто лошадь, только с рогом?
– Спроси у них сам, если хочешь, – лаконично ответил невыспавшийся викинг.
– Вот еще… И так понятно – они при мне совершенно непринужденно болтали, обсуждая, что я еще люблю, кроме ячменя и овса, и можно ли на мне ездить.
– Скотоводы, что с них возьмешь. Были бы крестьяне, решали бы, можно ли тебя в плуг запрячь.
– Ты опять?!
– Ну, не кипятись… – добродушно отмахнулся молодой мастер.
– Кстати, овес у них отличный, – помолчав, с каким-то смущением добавил холеный черногривый красавец.
Лес, плотно окруживший их всего в двухстах шагах от поместья, зеленел густо и радостно. Солнце пронизывало зелень, окрашивая ее оттенком золота, и грело как сумасшедшее. Казалось, на Островах царствует не май, а самая жаркая пора июля, когда работать в поле – сущее мучение.
К полудню с запада едва слышно потянуло морем.
Этим запахом Агнар пропитался еще дома, самую тонкую струйку его он узнал бы и почувствовал где угодно. И теперь слабый йодистый аромат придал ему сил, – так измотанный путник, казалось, едва тащивший ноги, замечает первое приметное деревцо на подходах к дому – и прибавляет шаг. Скандинава пронизало нестерпимое желание как можно скорее оказаться на борту корабля, может быть, схватиться за весло или тянуть канаты – все равно, лишь бы снова почувствовать себя в привычной стихии.
– Море близко, – произнес он. – Как думаешь, сможем отыскать корабль, который нас возьмет?
– Ты себя или меня имеешь в виду? – поинтересовался единорог.
Несколько мгновений викинг смотрел на него с недоумением. А потом понял.
– Постой, а как же ты будешь добираться до Эрина? Корабль тебя вряд ли возьмет. Разве что большой, а есть ли здесь большие корабли – не известно.
– Я полагал, об этом подумаешь ты.
– Я могу предложить только один выход…
– Какой?
– Ты хорошо плаваешь?
– При чем тут плаванье? – удивилось волшебное существо. Но недоумение его длилось недолго: – Постой, ты что же, хочешь предложить мне плыть до Эрина за лодкой?
– Ну…
– Это шутка, я надеюсь?
– Тогда предложи что-нибудь сам. Как я тебя на лодку запихну? Разве что плот строить, а нас, между прочим, вполне могут преследовать.
– Так проверь – преследуют или нет!
– Не могу. Кажется, Луитех понял, что я за ними подглядывал, сделал что-то, и теперь я не могу… Интересно, что за чары? Может, и их можно как-то обойти?
– Тебе еще столько всего предстоит узнать, – вздохнул единорог.
– Хорошо, но давай проблему моего незнания обсудим позднее. Можно что-то сделать? Или придется тебе действительно плыть всю дорогу. Наброшу на рог кольцо из ремня и буду подтягивать, чтоб не захлебнулся, – Агнар глубоко задумался. Он даже остановил лошадь, чтоб не трястись в седле и не сбиться с мысли. – Слушай, ты же говорил, что можешь принимать человеческий облик. Это бы все решило.
– Ты совершенно прав, – не без язвительности согласилось чудесное существо. – Одна только загвоздка – мы направляемся на Эрин именно затем, чтоб придать мне человеческий облик.
– Но ты сказал, что с этим может помочь и та вещица, из-за которой разгорелся весь сыр-бор.
– А ты сказал, что не умеешь пользоваться ею настолько, чтоб обойтись без Места средоточия.
– А я попробую, – теперь викинг почему-то чувствовал себя на удивление уверенно. – Всему на свете можно научиться. Давай, объясняй. Что нужно делать?
Единорог тоже остановился и скосил на спутника блестящий, словно стеклянный, глаз. Взгляд его выражал сомнение.
– Ладно, давай попробуем. Но надо где-нибудь остановиться. Ты знаешь, что такое медитация?
– Чего?!
– Вот именно это мне предстоит тебе объяснить.
Они продолжили путь. Потом лес расступился, и конь, несущий скандинава, вышел на поросшую колкой травкой полянку, длинную и узкую, тянущуюся вдоль побережья морского залива. Солнце жарило вовсю, и песок с галькой, усыпавший берег, казался пронзительно-белым, или уж по крайней мере светло-серым. Короткий и частый прибой качал у песчаной кромки зеленые длинные водоросли. Остро пахло морем.
Молодой мастер со вздохом облегчения слез с седла и потянулся. Потом расседлал коня и развернул сверток с одеждой. Разостлал на траве плащ.
– Ну, давай. Я готов слушать.
И единорог попытался объяснить Агнару, что такое медитация. Сначала он говорил спокойно, потом, немного понервничав и взяв свои чувства под контроль, принялся рассказывать размеренно и ритмично, чуть покачивая головой. Потом попытался пожестикулировать передними копытами – разумеется, безуспешно – затем несколько раз подпрыгнул и принялся бегать вокруг сидящего на плаще викинга, выбрасывая задние ноги и вертя головой. Это не помогло, тогда он немного повалялся по земле, выставляя рог так, чтоб не зацепиться им за торчащие из песка корни, и, вскочив, снова стал бегать вокруг мужчины, только в другую сторону.
– Прекрати мельтешить, – раздраженно сказал молодой мастер. – Попытайся объяснить еще раз.
– Я уже объяснял, и не один раз, а много. Ты издеваешься надо мной, что ли? Как я еще могу тебе объяснить?
– Покажи.
– Ага, отличная идея! Ты представляешь себе медитирующую лошадь?
– Слабо. Я и человека-то медитирующего плохо представляю.
– Так постарайся. Сконцентрируйся. Тебе нужно только собраться. Ну, давай.
После того, как волшебное существо заложило еще несколько кругов вокруг расстеленного плаща и попрыгало по-ослиному, скандинав, наконец, понял, что от него требуется. Правда, даже поняв, он далеко не сразу смог настолько отрешиться от мира, чтоб погрузиться в настоящую медитацию. Его тревожил запах моря, неясные образы прошлого, и поэтому, когда, наконец, удалось войти в нужное состояние, сознание мужчины восприняло его лишь как продолжение видений и воспоминаний.
