Александр Прозоров - Возвращение
— Спасибо за угощение. Все было очень вкусно
— Олег! — вернулась кудряшка. — Они не отдают мне деньги! И документы! И вещи! И сумку не отдают! Скажи им! Скажи немедленно!
— Вы не отдаете ей вещи, — послушно повторил Середин.
— Ты чего, издеваешься? — зашипела Роксалана. — Скажи, чтобы отдали!
— А смысл? Ты думаешь, нас отбивали у Аркаима и везли через полмира для того, чтобы согреть нам ванну и отпустить на все четыре стороны? Я, грешным делом, понадеялся, что им нужен я один. Увы, похоже, что твои глазки опять запали кому-то в душу. Так куда нам теперь, ребята? — поинтересовался он уже у монахов.
— Вы чисты, — ответил один из них. — Вы прошли омовение в священных водах и приняли освященную пищу. Вы чисты снаружи и изнутри. Вы достойны войти в благодатные стены Шамбалы.
— Это здесь?
— Нет. — Монах сложил руки на груди и поклонился. — Следуйте за мной.
— Шамбала? — схватила Олега за руку Роксалана. — Та самая? Неужели та самая? Но разве это не сказка? Говорят, простой смертный не может туда войти.
— Жить в Шамбале способны только ламы, достигшие высшей степени просветления, — сложив руки на груди, ответил монах, продолжая семенить короткими шажками к статуе. — Великий Бодхисатва, прошедший путь Просветленного, уже семьсот лет доказывает возможность постижения этой ступени, ни разу за все время пребывания в Шамбале не выпив ни глотка воды и не вкусив ни кусочка пищи. Многие ламы пытались повторить его подвиг, уходя в Шамбалу и занимая место рядом с ним… — Монах сочувственно вздохнул. — Однако милостью своей великий Бодхисатва дозволяет и простым служителям, честно идущим по пути истины, посещать святое место, созерцать его и выполнять его приказы.
— Всего семьсот лет? — Олег вздохнул облегченно. — Тогда он слишком молод, чтобы оказаться кем-то из моих знакомых.
— Есть многие свидетельства, чужеземец, — недовольно покосился монах. — Бодхисатва пребывает в Шамбале не меньше семи веков. И все это время не принимает пищу.
— Ну и что? На курорте в Швейцарии я тоже не ел целых два дня. И ничего, не умер. Так как нам надлежит туда вознестись? Тела мы уже очистили. Дело осталось за глубокой медитацией?
— Вы не готовы к полноценной медитации, чужеземцы, — отрицательно покачал головой служитель Просветленного.
Обогнув статую, монах толкнул полог, быстро сбежал по открывшемуся за ней коридорчику с лестницей, распахнул дверь. Они оказались на каменной площадке, с одной стороны огороженной отвесной скальной стеной, с другой — храмом, а с третьей — сложенным из крупных валунов высоким сараем с дощатой крышей. В сарае поблескивали свежей смазкой новенькие насосы с бензиновым приводом, покачивалось от порывов ветра с десяток железных бочек. А на самой площадке стоял самый обычный черный потрепанный вертолет. Что-то, похожее на машины, с которыми Америка воевала во Вьетнаме: с длинным салоном и широкими сдвижными дверьми. Возможно — просто трофейный. Вьетнамцы ведь буддисты — значит, могли святому месту и подарить.
Винт «вертушки» медленно закрутился, но пока еще с некоторой леностью, словно и не собирался делать ничего существенного, а так, с ветром играл. Двое монахов остались у двери, трое вместе с гостями забрались в салон. Винт крутился все быстрее и быстрее, сперва начал шумно рубить воздух, потом заревел. Внезапно вокруг покатилась волна пыли и мелких камушков, вертолет резко подпрыгнул, отвалился назад, оказавшись над бездонным ущельем, потом развернулся носом вдоль отрога и стал набирать высоту, оставаясь практически на одном месте. Минута, другая, третья… Десять минут… Скала справа от вертолета все уползала и уползала вниз. Слева, впереди, сзади горы одна за другой обрывались, превращаясь в остро заточенные ледяные пики, зубчатый горизонт уползал все дальше и дальше вдаль.
— Шамбала! — сложили ладони на груди монахи, поклонились вертолетному окну.
Олег привстал, выглянул наружу, с губ невольно сорвалось восхищенное:
— Ух…
— Что, что там? — вскочила кудряшка и тоже восторженно хлопнула в ладони: — Клас-с-с-с… Шамбала.
На самой вершине горы стояла золотая статуя Шакьямуни, опустившего руки перед собой: поза дханьямудра, глубокой медитации. Вокруг шло белое искрящееся кольцо диаметром около полусотни метров. Оно напоминало снег — но Олег сразу заподозрил в материале мрамор. Но самое невероятное, непостижимое — на этой дикой ледяной высоте вокруг мраморной площадки виднелось почти трехметровое кольцо живых цветов! Самых настоящих цветов — это было совершенно ясно даже с тридцати метров. Вертолет прошел мимо Шамбалы, обогнул одинокую скалу и стал резко снижаться на площадку за ней. Едва он коснулся лыжами камня, к машине подбежали с десяток крупных плечистых ребят. Лысых, с татуировкой в виде иероглифа надо лбом, в суконных самгати. То есть, как принято считать у буддистов — в плащах. Правда, одежда эта тоже просто наматывалась куском поверх обычного уттарасанги. Меченные татуировкой поклонились обычным монахам, после чего выстроились в два ряда, образовав проход от машины к тропе шириной всего в метр, что вела от посадочной площадки к Шамбале. Справа поднимался скальный клык, слева… Что находилось слева — лучше было и не думать.
— Олежка, я боюсь, — вцепилась Роксалана в локоть ведуна. — Олежка, я не пойду.
— Великий Бодхисатва не признает насилия, смертные, — вежливо сообщил ближний из «меченых». — Он просит нас воздерживаться от него, как только можно…
Десять плечистых послушников сложили ладони на груди и синхронно поклонились гостям.
— Пошли, — тихо предложил Середин и первым полез наружу. — Если будешь брыкаться и тебя понесут, получится хуже. А они понесут. Буддисты все психованные, они смерти не признают. Им в пропасть прыгнуть — что тебе стакан воды проглотить.
— Мама… — Девушка, продолжая держать его мертвой хваткой, потянулась из салона следом. — На кой черт ты меня сюда затащил, дурак безмозглый? Почему тебе дома не сиделось? А-а-а-олежка, не отпускай меня, миленький, держи-и…
На горной вершине от холода на миг перехватило дыхание, путников качнуло порывом ветра — и кудряшка вцепилась в ведуна уже двумя руками.
— Господи, ну, за что? За что я связалась с этим идиотом? За что ты свалил на меня этого полоумного?
Олег не ответил. Он с удивлением осознал, что ровная тропа, имеющая такую же ширину, как коридор в его квартире, может оказаться совершенно неодолимой. Ноги индевели от холода, неравномерные порывы ветра раскачивали его и девушку, пытались подтолкнуть, заставить поскользнуться.
