Галина Гончарова - Интриги королевского двора
Будьте любезны, отпишите своим людям, дабы те не паниковали, а встретили мальчика и оказали ему всю необходимую помощь.
Вашему правителю я напишу отдельно.
Если мой сын умрет, я не стану винить вас. Если же выздоровеет — моя благодарность будет безмерна».
Подпись.
Печать Хангана.
— Что за бред? У тебя в Иртоне святой чудотворец завелся?
— Ни… и… чудотворцев! — рявкнул Джес. — Я вообще ничего не понимаю!
— Да уж. Если там твою жену едва не угробили…
— Жену… — Джес на миг задумался, а потом бросился к шкатулке с письмами. — Вот! Жену!
«…Это подтверждает знаменитый лекарь, волей судьбы посетивший ваш замок. Полагаю, вы слышали про Тахира Джиамана дин Дашшара?..»
— Это что?
— Это докторус в Иртоне.
Рик пожал плечами:
— Значит, принца просто привезли ему на исцеление. А твоя забота — отписать в Иртон, чтобы там все было спокойно.
— Отпишу, куда я денусь.
— Заодно жене напиши, что ли?
Джес взъерошил волосы.
— Знаешь, Рик, я уже ничего не понимаю. Вообще ничего. Тихое место, захолустье… ну откуда там все это?! И кому нужна эта дура?
— Как видишь — не такая дура.
Джес закатил глаза. Да видит он все. Но поверить?
Проще поверить, что в его жену вселилась Мальдоная. Лично!
Сулан Маввар дин Шарайя вообще пребывал в шоке.
Женщина не может постигнуть мудрость исцеления. Женщина должна молчать, опустив глаза в пол. Женщина обязана повиноваться мужчинам. И уж конечно не должна вести себя так, как графиня Иртон. Ругаться, орать…
Впрочем, Рашад орал втрое громче.
Где взял «ки… вар»?
Чего? Ах, кровь Звездной Кобылицы? Так в храме присоветовали.
Кто? Когда?
Он как раз приходил молиться за успех излечения. И к нему подошел младший жрец столичного храма. Сказал, что тоже будет молиться. Ну и… поспособствовал.
Как зовут?
Так они мирские имена отвергают. Сказал — Шараджи.
Рашад готов был голову оторвать идиоту. Только вот не поможет. Кто ж знал…
Знал тот самый неизвестный Шараджи. Так что Сулана предстояло любить и беречь. Чтобы опознал негодяя.
А принца — лечить. И еще раз — лечить.
И Лиля сильно подозревала, что парня придется привезти ко двору. Без присмотра она мальчишку не оставит. А Эдоард вряд ли примет во внимание период полувыведения ртути из организма.
«Мой венценосный собрат.
Да коснется твоего чела благодать Звездной Кобылицы…»
Письмо изобиловало поэтическими образами и восточными красивостями. Но главное было сказано абсолютно четко.
Его собрат, Великий Ханган, направил своего сына на излечение в Иртон. И очень надеется, что:
— ребенку помогут;
— царственный собрат не против;
— тот же собрат создаст самые благоприятные условия для ее сиятельства и всех, кого ей будет угодно привлечь для лечения наследника;
— его величество Ханган надеется на лучшее и в случае выздоровления парнишки засыплет весь Иртон золотом.
Его величество едва не взвыл. Да что ж это такое?! Действительно, создается впечатление, что вокруг Иртона раскручивается смерч. Было тихое захолустье… Стоило Джесу направить туда жену…
Нет, знать бы заранее — он бы ее в состав посольства включил, чтобы Гардвейг маялся.
Эдоард вздохнул и сел писать письма.
Одно — «венценосному собрату». Что обязательно сделаем все возможное, золота не надо, надеюсь на ваше доброе отношение, и куча прочих дипломатических изысков…
Второе — графине Иртон.
Чтобы сделала все возможное. И сверх того. Обещание всяческих благ за излечение. И…
О кнуте его величество не упоминал. Но умная женщина и так все поймет.
Глава 8
ПРИНЦ В ХОЗЯЙСТВЕ НЕ ПОМЕХА
Амир лежал на кровати и смотрел в потолок. Чистый, белый, без росписи.
Но смотреть было приятно.
Уже дней десять как он был в Иртоне. И ему здесь нравилось. Тихо, спокойно, за ним ухаживают, как за малым ребенком, кстати, и зловредная болезнь чуть разжала когти.
Да, парню все еще было плохо. И иногда случались приступы, которые снимало только сильное успокоительное. Но графиня Иртон, каждый день уделявшая ему по часу, говорила, что теперь все зависит от самого пациента. Справится организм — жить будет. Нет — на все воля Кобылицы.
Как Амир понял, его спас отец.
Изначально, когда Тахир написал ему про отравление, он тут же изолировал сына от всех. Взял новых докторусов, вышвырнул старых, разогнал всех слуг… И отравитель не смог давать ему яд. А принятые меры позволили хоть что-то вывести из организма.
На корабле же… Да, Сулан добавлял яд в курильницу. Но в небольших дозах. Да и… Корабль есть корабль. Курильница то сорвется, то затухнет, то травы отсыреют… короче, полноценной дозы Амир не получал. За что хвала всем богам сразу. А то бы точно не довезли.
Но что ж это за гадина такая? И как? Эх, знать бы! Он бы…
Парень невольно сжал кулаки.
— Привет…
Амир повернул голову. Рядом с его кроватью стояла Миранда Кэтрин Иртон.
Посетителей к юноше пускали. Но под строгим присмотром Тахира или Джейми — местного травника, который поил больного горькими очищающими настоями и уверял, что от них быстрее обновится кровь.
Но запретить что-то виконтессе Иртон? Ну-ну…
— Привет…
— Не спишь?
Девчонка обращалась с Амиром как с обычным парнем. И это было любопытно. Так же держалась и ее мачеха. Остальные невольно вспоминали, что перед ними сын Великого Хангана. А вот для Лилиан Иртон он был просто больным мальчишкой. Сам изумился, когда понял.
И для Миранды, кажется, тоже…
— Не сплю. А зачем ты пришла?
— Посмотреть. Никогда живого принца не видела.
— И как? Нравлюсь?
— Нет. Ты слишком худой и страшный.
— Яд никого не красит.
— Знаю. Мама Лиля мне все рассказала. Но ты не бойся. Она тебя вылечит. Она всех лечить умеет. Она мою собаку спасла, когда ту отравили.
— Мама Лиля? Сколько же ей лет?
— Мало. Я ей не родная дочка. Моя мама умерла, а потом папа женился на маме Лиле. Я тогда совсем маленькая была…
— И Лиля стала тебе мамой?
Принцу действительно было интересно. Но Миранда весело хихикнула и помотала головой.
— Не-а. Мы с Лилей не общались до этой осени. Я жила с папой, а Лиля — здесь.
— А почему?
— Не знаю… надо будет спросить. А осенью папа уезжал, поэтому меня хотели куда-нибудь отправить. Можно было или сюда, или к тетке. А я запросилась сюда.
— А почему? Тетка такая противная?
— Да! — Сказано было от души. — И дети у нее противные, и сама она… а муж ее — как жаба в сахаре!
