Антон Лисицын - Закат эпохи. Тёмный охотник
Кажется, идет уже девятый день нашего пути в город. Что-то сбился я со счета…
– Подожди! – раздается громкий женский голос за спиной.
Оборачиваюсь на крик. Меч уже в руке, пальцы правой руки сложены в знак огня. И самое смешное, что я успел набросить на себя морок. Рефлексы – великая сила.
Окидываю взглядом обладательницу столь громкого голоса. Невысокая рыжеволосая молодая девушка с симпатичным лицом, украшенным россыпью веснушек. Одета в какую-то то ли рясу, то ли мантию из грубой ткани. Где-то я ее уже видел…
– Ты все же выбралась из города, – констатирую я. – А как меня нашла?
– Ты меня узнал, – улыбается она.
– Голос – да, а вот лица твоего не видел – ты была в весьма интересной позе. Но все же зачем ты нашла меня?
– Поблагодарить…
– Будем считать, – перебиваю ее, – что ты уже это сделала. Назови настоящую причину.
– Она помогла мне…
Бросаю сгусток огня в новое действующее лицо и прикрываюсь щитом. Рассматриваю его, не может быть…
Укороченная мантия черного цвета, щит, похожий на мой, и шестопер. Лицо скрыто капюшоном.
– Здравствуй, брат, – негромко произношу я.
– Замолчи, – срывается он на крик, – ты помогаешь нежити, ты прислужник Тьмы!
– А сам…
– Я отринул ее, – рычит охотник, – Тьма не спасла нас!
– Она не дарует спасения, – неожиданно для себя говорю ему, – но и не требует жертв. Она признает нас равными и ждет лишь нашей верности.
– Никогда, – шипит он и делает шаг вперед, – никогда она не получит моей верности, пусть будет она проклята во веки веков!
– Каждый выбирает для себя, – пожимаю плечами и, повернув голову в сторону вампирш, продолжаю: – Отойдите и не вмешивайтесь!
– Сейчас ты умрешь, – спокойным тоном произносит охотник.
Делаю шаг к нему навстречу.
Первый его удар отвожу щитом и бью в горло. Он уклоняется. Скорость боя становится выше, удар, блок, удар, уклониться…
Неудачно блокирую, и слышится негромкий хруст. Вспышка боли, отшатываюсь назад. Правая рука повисает вдоль тела, плечевой сустав раздроблен.
Охотник бросается вперед, чтобы добить. С трудом уклоняюсь от удара в голову и бью ногой ему под колено. Нога его подгибается, и я рублю его по шее. Он пытается зажать рану рукой…
Что я натворил?!
Охотник уже хрипит, опускаюсь рядом с ним.
– Прости, брат, – шепчу я, – и прощай.
Он пытается что-то сказать, но безуспешно. Тело охотника вздрагивает и начинает обращаться в темный туман. Несколько секунд – и на земле не остается ничего, кроме его перстня.
– Или ты…
– Замолчи, – рычу на Тирну и смотрю на оборотня: – А ты убирайся отсюда!
Подбираю перстень и отправляю его в сумку. Пошатываясь, встаю на ноги. Что-то скатывается по щеке. Провожу рукой. Кровь…
– У тебя слезы кровавые, – говорит вампирша.
– Тебе кажется, – отворачиваюсь от нее и ухожу в сторону моря.
Сжимаю зубы и резко дергаю руку. С хрустом и острой болью она становится на место. Просто выбил ее…
Разжимаю пальцы, и меч со звоном падает. Без сил опускаюсь на гальку.
Охотники… Они были якорем, настоящей константой в этом мире. А теперь… теперь не знаю кому и, наверно, самое важное – во что верить! Что же случилось с тем охотником, в чьем теле я оказался? Он тоже это пережил?
Воздух вокруг меня начинает дрожать. Бездумно осматриваюсь вокруг. Взглядом натыкаюсь на перстень.
Тьма… Она действительно не спасает, но она этого и не обещает. Спасение – это к светлым богам, это их нива. Но тогда я ничего не понимаю. Почему они, нет, мы выбрали ее в покровители?
Галька вокруг меня покрывается трещинами. Подбираю меч. Лезвие окутывает пульсирующая красноватая дымка. Приглядываюсь – ее биение совпадает с ударами моего сердца.
Что же теперь делать? Еще никогда за всю историю ордена охотники не убивали друг друга. Но не было случая, чтобы они уходили под покровительство других богов. Мне было больно от гибели Цитадели, что же ощущали они?
Слышится скрежет. Постепенно он становится громче.
Нет, это не конец!
Раздается грохот, и камни вокруг меня взрываются, осколки летят во все стороны.
После этого всплеска без сил откидываюсь на спину. Взглядом упираюсь в безоблачное небо.
Только оно свободно от сомнений и страхов. Свободно от всего, но зачем такая свобода?
Где-то через час слышится звук острожных шагов. Небо закрывает лицо склонившейся надо мной Тирны. Хочу прогнать ее, но сил нет даже что-то сказать. Вампирша начинает стирать потеки крови с моего лица.
– Все мы ошибаемся и что-то теряем, это и значит быть человеком. И даже мы, несмотря на бессмертие, остаемся людьми.
Тогда я не хочу быть человеком!
Тирна опускается рядом и кладет мою голову себе на колени.
– Но все равно необходимо жить дальше, – поглаживая меня по волосам, продолжает вампирша, – если сдашься, значит, ты слаб и не достоин их памяти.
Она что-то говорит, но я уже этого не слышу – проваливаюсь в липкое забытье…
Прихожу в себя на закате.
– Красиво, – смотрит на небо Тирна.
Действительно, красивый закат. Солнце, словно облитое кровью, медленно погружается в холодные воды океана. Поэтично…
– Да, – хрипло отвечаю я, – сколько нам осталось до города?
– Две ночи, – мрачно говорит она.
– А что так невесело? – интересуюсь у вампирши. – Или так не хочется видеть людей?
– Неважно, – отмахивается она. – Какой ты догадливый.
Встаю. Пошарив в сумке, достаю драконий корень. Откусываю кусочек и начинаю жевать…
– Какая ты красивая… – через десяток ударов сердца восхищенно произношу я.
– Тебе плохо? – шокированно спрашивает Тирна.
– Нет, – мотаю головой, – мне очень хорошо – такая хорошая погода, такая красивая ты.
Вампирша недоуменно вскидывает брови.
– Пойдем, – беру ее за руку, – там Мира о нас переживает.
Тирна опирается на мою руку и встает на ноги.
– Какие у тебя красивые клыки, – нетвердо говорю я, – можно тебя поцеловать?
Только прижимаю вампиршу к себе, и мою щеку обжигает хлесткая пощечина.
– Ты совсем рехнулся? – шипит она.
– Извини, – в голове начинает проясняться, – не обижайся.
– Ладно, но ты так и не ответил.
– Драконий корень это был, – потираю виски, – вот немного странно себя повел.
– Ясно, – она делает шаг назад, – пошли уже.
– Не бойся, – нервно говорю ей, – насиловать тебя не собираюсь.
Тирна хмыкает, и мы отправляемся к месту нашей стоянки…
– Лис, – во время дневного привала спрашивает она, – а что ты собираешься делать в городе?
