Александр Марков - Пирровы победы
Это выглядело очень комично. Точно так же мучилась по левую руку от него и Леонель. Ей приходилось даже хуже, чем ему, ведь она была миниатюрнее. Стивр понимал, что если бы тролли раздобыли стулья поменьше, то тогда из-за стола, в лучшем случае, высовывалась бы только макушка гостей, а это было бы еще нелепее. Хорошо еще, что у них нашлось два комплекта столовых приборов и тарелок.
— А чего ты сделал с тем, кого вместо меня похитил?
— Съел, — засмеялся Крег, довольный своей плоской шуткой. — У вас же, у людей, куча историй ходит, которыми детишек малых пугают, если они не слушаются: вот придет тролль, унесет тебя и съест.
— Ха-ха-ха! — передразнил его Стивр. — Не смешно!
— Я его отпустил. Ну сперва разобрался, что это не ты, поспрашивал немного о том о сем, предложил остаться, но он не согласился. Вот я его и отправил на все четыре стороны. Ну не совсем так. Я вместе с караваном его проводил на вашу территорию. Там его купцы и выпустили. Немного денег ему в дорогу дали. Не знаю, что с ним дальше стало. Если голова на плечах есть, то он не будет напоказ себя выставлять, затаится и смутные времена переживет, ну а если головы на плечах нет, то… То, значит, и не будет у него головы.
— И что, он так на меня был похож? — Да.
— Зря ты его отпустил.
— Это еще почему?
— Он мог бы пригодиться.
— Извини, но сделанного не переделаешь! Давай-ка лучше выпьем за твое чудесное спасение.
Золотые кубки в лапах троллей быстро сминались, ножки их искривлялись, стеклянные и хрустальные и одной трапезы прожить не могли, вот и делали тролли свою посуду из железа.
Все встали. Край стола приходился Стивру как раз на уровне груди. Крег поднял свой кубок, наполненный до краев красным вином, и затянул длинную речь на языке троллей.
— Я тебя не спрашивала, — зашептала Леонель, — ты понимаешь язык троллей?
— Только отдельные слова.
— Значит, ты не понимаешь, что Крег говорит?
— Нет, даже общий смысл не улавливаю.
— Я тебе переведу.
Но Леонель успела сказать немного. Крег наконец-то договорил свой тост на родном языке и принялся повторять то же самое на языке людей. Стивр слушал его вполуха. Главное — не упустить момент, когда все присутствующие загалдят и начнут чокаться. Делали они это с такими воодушевлением, с каким рубили мечами противника. Удары железных бокалов друг о друга были не менее сильными, чем удары меча по доспехам. На приборах появлялись новые вмятины. Стивр тоже что-то кричал, тоже подставлял свой кубок под удары. Металл сминался, как сырая глина, вино проливалось на пол, на белую скатерть. Но она уже была не девственно-чистой, не как снег на горных вершинах, на нее уже накапали жиром, пролили подливку, уронили кусок мяса и не раз вытерли об нее грязные пальцы.
Вино было плохим, но оно начало нравиться Стивру после второго тоста, который пришлось произносить уже ему. Крег переводил. А после пятого Стивр понял, что оркестр троллей не так уж и плох, как показалось ему прежде.
Дориан Хо ощущал себя предводителем разношерстной банды. Постепенно она увеличивалась, как ком, скатывающийся с горы. Здесь были ремесленники, которые неплохо управлялись с топорами. Конечно, привычнее для них было рубить стволы деревьев, а не человеческие головы, но, впрочем, и то и другое у них получалось неплохо. К отряду примкнули дезертиры, потому что выжить проще в стае, а поодиночке тебя на вилы поднимет даже крестьянин, точно ты сноп сена. Оставшихся в живых инквизиторов Дориан Хо поставил десятниками и сотниками.
Он понимал, что люди его похожи на леммингов, которые каждый год совершают паломничество к своей смерти. В глазах своих «рекрутов» он читал вопрос: «Куда мы идем?» Ответ был очевиден — в столицу, ударим в тыл кочевникам, когда те будут карабкаться по штурмовым лестницам на стены города, разобьем их лагерь. Вот только успеть надо до того, как враги возьмут город приступом, до того, как они его сожгут и перебьют всех жителей.
«Нас назовут героями. Любая самая красивая девушка почтет за честь выйти за вас замуж. — Дориан Хо прокручивал в голове слова, которые когда-то говорил своим людям Стивр Галлесский. — Как же! Почтет за честь!.. Дудки! Сколько бы вы ни пролили крови, ни один из вас не выберется из этой грязи. Будете все до старости лет, до седых волос, до той поры, пока руки не поразил артрит и пока они еще могут таскать тяжелое вооружение, месить грязь по своим и чужим дорогам, вступать в крупные и мелкие стычки. Большинство закопают в этой грязи, другие выйдут в отставку, вернее, их выгонят, потому что у них уже сил не будет махать мечом или топором, даже тетиву лука натянуть. Они станут просить милостыню возле инквизиторских храмов, выставляя напоказ свои ужасные раны. Но если бы Стивр Галлесский сказал правду своим людям о таком будущем, он не выиграл бы сражение в Стринагарском ущелье».
После той битвы Дориан Хо понял, что людям можно обещать все что угодно. Но когда они выполнят то, что ты от них хочешь, о своих обещаниях можно и забыть.
Когда отряд проходил через деревни, то местные жители забивались в подвалы, закрывали их на засовы, прятали там девушек, боясь, что их изнасилуют. Они оставляли на столах еду, думая, что так смогут откупиться от этих бродяг.
Не разрушенные и не сожженные кочевниками деревни попадались редко. Обычно на месте поселений отряд встречал пепелище, сгоревшие срубы, где среди углей белели обглоданные пламенем человеческие и не только человеческие кости. То, что не съел огонь, доедали падальщики или бродячие собаки. Страшные и грязные, с горящими глазами, точно в них осталась частичка того огня, который сжег все эти поселения, они ковырялись лапами среди остывших углей. Они привыкли жить с людьми и теперь, одичав, были особенно опасны. Ведь они знали, что человек не так уж и страшен, как кажется на первый взгляд: от стрелы можно увернуться, от острого лезвия топора или меча — тоже, зато человеческое мясо даже вкуснее, чем мясо зайца или курицы.
В одном из поселений отряд захватил банду мародеров. Те подвесили на окраине деревни старосту за ноги, вниз головой, а под ним развели костер. Его борода закрывала лоб… Но первой сгорела не она. Первыми огонь опалил волосы и ресницы. Потом пошел волдырями облысевший череп и только затем огонь принялся за бороду.
О том, что в деревне что-то неладное происходит, Дориан Хо узнал как раз по истошному крику старосты. Далеко его слышно было.
— У нас ничего не-э-эт! — кричал мужик, завывая от боли.
Но что там у него спрашивали, было не слышно.
— Это не кочевники, — сказал Дориан Хо своим людям. — Но в любом случае надо разобраться, кто там безобразничает. Мы сейчас единственные поборники закона на этой земле.
