Литунина Владимировна - Доброе. Светлое
– Ошибся поворотом.
Угу. Ошибся. Кто тут мне песни пел о том, что он, дескать, ближе к природе? У кого тут врожденное чувство направления?..
– Драпаем. – коротко сообщил я о наших дальнейших планах – и опустил руки. Дохропоклонники отлепились от стенок и аккуратными кучками стекли на пол – я все-таки качественно их приложил. А мы с Торисом снова ударились в бега.
***
Как я уже заявлял, всему когда-то приходит конец. Все это время мы отвечали на хитрость врага нашей непередаваемой глупостью. Мы не строили стратегических планов – точнее, я не давал строить оные эльфу. Мы бежали наобум, решив, что так предсказать наши действия не сможет ни один провидец. Катакомбы у дохропоклонников были знатные, развилок море, на любой вкус и цвет, а преследовать двух эльфов, когда на тебе длинный криво сшитый балахон, довольно тяжело. Особенно если наволочка на глаза сползает. Видимо, тогда мне просто попалась местная команда чемпионов по бегу в простынях, потому что сейчас все сектанты неуклонно отставали от нас. А может, свою роль сыграли распространившиеся слухи о нашей невероятной силе и стре лы Ториса? Шахур знает. Так или иначе, нас никак не могли ни загнать в угол, ни окружить. Но, пропетляв по коридорам добрые часа два, удрав от невероятного количества сектантов, закидав стрелами и заклинаниями разной степени гадства дохр знает сколько врагов, мы в итоге угодили в очередной тупик. Самый обыкновенный тупик, заканчивающийся простой каменной стенкой.
Мы переглянулись, дернулись было обратно, но едва высунулись из-за угла, как в нас полетели стрелы и камни. Пришлось временно затихариться.
Я выпустил воздух сквозь стиснутые зубы. Волше-е-ебно. Ни дверей по бокам, ни проходов. Только тупик – слева, – и поворот – справа, – за которым прячутся дохропоклонники. И даже кастрюль нет…
– Тинар, сможешь их снова по стенке раскатать? – Торис вопросительно взглянул на меня.
Я прислушался к своим ощущениям и отрицательно покачал головой:
– Нет. Сил не хватит. На пару десятков мелких пакостей хватит, а на это – нет.
Эльф задумчиво потер шею:
– Может, попытаемся начать переговоры?..
– Может. Начинай… – я лишь пожал плечами. Мы точно ничего не потеряем от этого.
Торис высунулся из-за угла и, не особенно целясь, пустил в сектантов пару стрел – так, для острастки, чтобы к нам не лезли. После этого он выждал секунд десять и начал:
– Господа сектанты! Я прекрасно понимаю ваши чувства по поводу сорванного нами ритуала в честь вашего божества, но давайте не будем создавать друг другу проблемы – мы тихо уйдем, никого не трогая, и вы нас пропустите. И тогда будет всем нам счастье. Что скажете?..
За углом раздались шепотки, потом я услышал до боли знакомый голос:
– Вы обещаны Дарве, нашему богу. Вы не сможете уйти.
Ага. Жрец объявился, собственной персоной.
– А с кем мы имеем честь вести беседу?.. – не выдержал я – и едва не схлопотал подзатыльник от полуночника.
Жрец прочистил горло и важным тоном заявил:
– Вы разговариваете с Избранным, в чьем теле обитает Дарва, Великий Дух Геенны и самый могущественный ее слуга…
Да-а, со вкусом у Великого Духа Геенны явно проблемы… Иначе он не выбрал бы телеса этого свихнувшегося представителя рода человеческого.
– …И чьими устами он говорит. Даже если вы убьете меня, Геенна поднимет это тело и продолжит существовать в нем. Вы обещаны Дарве, и мы не отпустим вас.
Вот и поговорили… До чего не люблю убежденных фанатиков! С ними невозможно общаться! Все их доводы и доказательства, вся логика и аргументы сводятся к двум правилам: «Это есть, потому что оно есть» и «Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Вот и докажи таким, что толстый – не Избранный, что Дарва – это скорее название сорняка, чем имя дохра, и что богом ему не быть никогда – хотя бы потому, что из Геенны его никто из богов не выпустит и свое божественное место не уступит.
– Ну на-адо же! – нарочито громко присвистнул полуночник, тоже быстро смекнувший, что переговоры оборвались, так и не начавшись, и обратился ко мне: – Неужели и впрямь – Избранный?
– Давай убьем, – тем же тоном ответил я, – Если воскреснет – значит, Избранный.
За углом раздалось какое-то возмущенное шушуканье, потом жрец продолжил:
– Вам некуда идти. Вы в тупике. Ваши боги не выведут вас. А Геенна примет в свои объятия с радостью – как примет всех нас в конце нашего пути.
Дядь, поверь, если я захочу в Геенну – я вернусь домой.
– Если ты попробуешь сунуться сюда со своими проповедями, я отправлю тебя в Геенну досрочно. Я даже постараюсь ускорить твое путешествие посредством Огненного Шара.
Жрец чуть насмешливо произнес:
– Пустая бравада! На тебе цепи из серебра, ты не можешь колдовать!
Эй, дядь, ты, кажется, чего-то упустил. Или не видел, как я в зале жертвоприношений магичил? Ах да, ты, видимо, под Поток Света не попал.
– Поспорим? – крикнул я и выбросил за угол слабенький Воздушный Поцелуй.
Судя по воплям, он свалил человек трех. Ну, я и не рассчитывал на большее. Это так, показательное выступление.
– Торис, сколько до рассвета осталось?..
Тот на мгновение прикрыл глаза.
– Часа три. Не больше.
Я кивнул:
– Продержимся. Скажи мне, когда встанет солнце.
Первый час мы издевались над жрецом. Точнее, издевался Торис, а я молча внимал и запоминал – на будущее. Эльф затеял со жрецом теологический спор и в буквальном смысле забросал его железными аргументами. Он нашел в философии секты кучу противоречий и безжалостно тыкал жреца в них носом. Но тот – надо отдать ему должное, – не тушевался и на все находил новые объяснения – иногда, правда, тоже противоречащие друг другу. Периодически спор прерывался вылазками со стороны сектантов, но они в свою очередь пресекались стрелами полуночника и моими заклинаниями. Потом спор возобновлялся, но к концу первого часа и он угас. Стало как-то совсем тихо и неуютно.
И тогда я решил спеть. Голос у меня… мягко говоря, не ангельский. Мне в детстве не то что медведь на ухо наступил – на моих ушах сплясали вальс все окрестные шахуры разом. При моем пении должны до хнуть все окрестные соловьи и загибаться все растения в радиусе слышимости. При всем при этом легкие у меня – дай Светлоликий каждому. От папы, видимо, достались. Благодаря этому я пою еще и громко.
В общем, мое пение – отличный способ деморализовать врага.
И я затянул героическую балладу про рыцаря без страха и упрека (суть без головы и мозга), который хотел совершить подвиг, но, каждый раз, совершив оный, не верил, что это, собственно, и был подвиг – поэтому продолжал свой путь, и каждое его следующее геройство было сложнее предыдущего. Последним стало спасение принцессы от дракона ценой собственной жизни – и, мол, только тогда он понял, что истинный подвиг заключается в самопожертвовании. В песне было сорок семь куплетов – по числу деяний рыцаря, – и она буквально насквозь была пропитана морализаторством и насаждением светлого и доброго в умах слушающих. То есть самое оно для аудитории, состоящей из агрессивно настроенных темных дохропоклонников. Посмотрим, кто первым сломается…
Самым сложным было не расхохотаться, глядя на Ториса. Полуночник ушел в самый тупик и, зажав уши руками, периодически бросал на меня взгляды, далекие от благодарных. Понимаю…
А вылазки в нашу сторону по вполне понятным причинам участились, хотя мне хватило четырех небольших Силовых Волн, чтобы энтузиазм ребят сошел на нет. И, между прочим, я при этом даже не сбился с мотива!..
На двадцать седьмом куплете (слабаки – Гет в последний раз выдержал тридцать четыре) раздался громкий вздох, а потом – голос жреца, слов которого благодаря моим стараниям никто не услышал. Я тут же прервал пение и спросил:
– Вы что-то сказали? А то я увлекся…
