Далия Трускиновская - Люс-а-гард
— Так что же с тобой происходит? — не унималась Люс.
— Это как во сне — делаешь то, чего не хочешь и не должен делать, и сопротивляться бесполезно. У тебя бывают такие тяжелые сны?
— Значит, тебе хочется проснуться? — Люс сама справилась с заевшим узлом тесемки и положила руку на грудь вожаку. Сильное, крепкое и горячее тело, которое она ощутила под рубашкой, вызвало-таки в ней прежнюю бурю эмоций, но был во всем этом какой-то странный привкус — не приятный и возбуждающий, как солоноватость пота на гладкой коже, которая дразнила ей язык и губы при поцелуях, которая разжигала жажду, а совсем другое…
Как будто оба они были заняты чем-то ненастоящим.
У Люс произошло раздвоение рассудка и тела — тело принимало ласки и возвращало их вдвойне, а рассудок как будто молотил крохотными кулачками в запертую дверь, вопя, что все это — неправда!
А Том, сорвавший с себя рубаху, был-таки невыносимо хорош собой! Широкие, мощные пласты мускулов на груди, и невесомые, щекочущие, шелковистые волоски на самой ее середине, с которыми хотелось играть губами, и атласная кожа плеч, и крепкий подтянутый живот, и руки, на которых красиво круглились бицепсы, трицепсы и мелкая мускулатура предплечья, — все это, несомненно, было бы просто ослепительным при дневном свете. Но когда Люс ласкала это тело в полном мраке, ей вполне хватало осязания, и она жалела лишь о том, что их кожа не может расплавиться, как будто только это мешало полному слиянию тел…
— Неправда! — взывал рассудок. — Это все наделал индуктор Мэй-Аларм!
— А пошел бы ты… — сказала рассудку Люс. Она взяла руку Томаса-Робина и стала водить ею по своему телу — потому что он, как ни странно, не слишком опытный, еще не знал тех законов, по которым волнуется и радуется женское тело.
Но в конце концов вожак понял, чего от него хотят. И когда он наконец стал понимать тайны ее тела, Люс совсем потеряла голову и, целуя его руки, мысленно умоляла, чтобы он поскорее приблизился к ней так, что теснее не бывает…
У Тома были неплохие задатки — и нежность, и фантазия проснулись в нем, хотя было непонятно, кто их разбудил, Люс или индуктор. Люс даже удивилась — она ждала бури и натиска, прекрасной мужской ярости, а этот красавец-атлет целовал ее ноги, зарывался лицом в ее еще сомкнутые бедра и шептал такие слова, что сердце Люс замирало и вдруг начинало биться с сумасшедшей скоростью.
Уж слова— то индуктор не мог ему продиктовать…
— Ты любишь меня? — спросила Люс, потому что все другие понятия внезапно забылись напрочь, а ей хотелось услышать его голос… его признание!…
— Люблю… хотя и не понимаю, как это случилось, — отвечал том, поднимая голову и откидывая спутавшиеся длинные волосы. — Люблю, но как будто наперекор себе. Когда я целую твою грудь… твою упругую грудь… мои пальцы ищут чего-то еще… Прости, со мной творится что-то странное…
— А не чувствуешь ли ты боли в спине? Ну, между лопаток? — вдруг спросила Люс.
— Ерунда, — беззаботно отвечал вожак. — Это какая-то лесная нечисть сквозь камзол и рубаху прокусила. Хуже овода… Да что мы о всякой чепухе?… Какая ты тонкая… Тебя можно охватить пальцами одной руки…
Он и попытался — но ничего, естественно, не получилось.
— Вот видишь! — воскликнул рассудок. — Это все индуктор виноват! Это не ты, твоя грудь, твоя кожа, твои волосы, твой запах — а черт знает что на молекулярном уровне!
— На моем молекулярном уровне! — возразила ему строптивая Люс.
— Ловко тебе отомстила Мэй-Аларм за своего поэта… — вздохнул рассудок. — Ладно, я умолкаю, а ты — как знаешь.
И тем не менее он всего лишь затаился в засаде, и Люс понимала, что не так-то просто будет от него избавиться.
Люс стряхнула с себя руки Тома и вскочила на ноги.
— Постой! — Том успел обнять ее за колени. — Ты как горящая свеча! Твои волосы светятся!
— Будь ты неладен… — пробормотала Люс, потому что примерно такие же штуки говорил ей совсем недавно юный лорд — будущее угрызение ее совести на ближайшие две недели.
— Ты заколдовала меня, да? — спросил Том. — Ты дала мне выпить приворотного зелья?
— А если бы даже и дала? — вся напряглась от ожидания Люс.
— Мне все равно, чем ты победила меня… — глухо сказал вожак. — Наверно, это все-таки зелье. Ну да ладно! Ты моя, я твой! Ты добилась-таки своего…
Люс явственно услышала издевательские аплодисменты рассудка.
— Вот видишь? — ядовито спросил он, не рассчитывая на ответ. — Твой Робин Гуд признался! А теперь поступай, как знаешь! И всю жизнь помни, что его поцелуями и всем прочим ты обязана вот этой пластмассовой штучке с кнопочкой. А также не забывай, что эта ночь — месть Мэй-Аларм, которая прекрасно поняла твой характер и поймала тебя на крючок. Она предложила тебе победу — так и получай свою победу! Опускайся на колени, целуй это великолепное тело, скользи пальцами по атласной коже, прижимай своего красавца к себе! Празднуй победу!
Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард!
В таких подарках она не нуждалась.
Люс стояла перед своим избранником обнаженная, действительно похожая на горящую свечу, и смотрела на него с таким отчаянием, что он, не видя толком лица, все же ее отчаяние ощутил. А потом эта ненормальная женщина прикоснулась пальцами к своему широкому блестящему браслету, ее окружила золотая вспышка, и она стала медленно таять в воздухе.
Победа оказалась как бы лежащей ниже ее достоинства.
И она не унизилась до такой победы.
ЭПИЛОГ
— Когда надоест понемножку кофейно-диванный комфорт, обуй свою правую стройную ножку в высокий пиратский ботфорт! — с грубоватой жизнерадостностью распевали звонкие девичьи голоса. — Придуманных песен не хватит для жаждущих пламени губ — и левую стройную ножку охватит фестончатый жесткий раструб!
Нельзя сказать, что Люс так уж любила эту песню, подарочек ехидной Зульфии, ее скорее привлекал азарт, с каким песню исполняли будущие хронодесантницы.
Песня доносилась из-за окна, и Люс слушала ее, рассеянно поглядывая, что творится в зале. А поскольку был перерыв в занятиях, то там и творилось черт знает что. Молодым, здоровым, отлично тренированным девчонкам такое приходило в голову — не раз бывавшие в десанте преподавательницы только ахали.
Вот и теперь разыгралось лихое побоище на алебардах, мавританских саблях и — для разнообразия — нунчаках. Выхватить нунчаками алебарду и сразу же, развернувшись, метнуть ее в противницу — такие трюки во времена, когда Люс осваивала боевые искусства, еще в девятнадцать лет не проходили.
Люс поглядела на часы и нажала кнопку звонка. Это было мощное устройство вроде сирены, только малость помелодичнее, потому что девчонки в перерывах бегали купаться на озеро, а озеро находилось в пяти километрах от школы.
