Ника Алова - Братья
После того последнего корабля никто больше не прибывал на Равнину с юга, но по-прежнему на три башни форта каждый день выходили дозорные, и следили за морем. Три века представители клана Рэстон несли свой караул в форте Ирдон. Правда, кэлты, в отличие о людоедов, были давно забыты, и их мало кто уже боялся, потому и Ирдон считался местом практически безопасным, и дозор — практически ненужным. Чего же было удивляться тому, что клану было не до смены обстановки?
— Так что же за дело ко мне может быть у архимагистра Верье? — нетерпеливо прервал эти размышления Рид Рэстон.
— Хотел обсудить кое-какие соображения.
— По поводу?
— По поводу выборов Великого Магистра.
— Хотите знать, кого я намерен поддержать, Райдона или Ровари?
Старик Верье только усмехнулся.
— Вот как раз это меня интересует меньше всего, — спокойно сказал он. — Я бы предпочел узнать, кого из них Вамхотелось быподдержать.
Рэстон хрипловато расхохотался, даже несколько раз хлопнул себя по колену, изображая безудержное веселье.
— Все шутите, магистр? — выдавил он, вытирая слезинку, скатившуюся по натужно покрасневшей щеке. — Да будь моя воля, я бы их обоих…
— Так вот она и будет, Ваша воля, когда дело до выборов дойдет, — усмехнулся Верье.
— Да кто ж меня спросит?
— Не посмеют не спросить.
Судя по выражению задумчивости, появившемуся на лице хозяина, раньше он ни о чем подобном и не помышлял. Попросту был готов назвать то имя, которое ему назвать велят. Но Годар Верье явно затевал какую-то собственную игру, и Рэстон чувствовал, что ему это может быть интересно.
— Вы что-то хотите мне предложить?
Старик уже почти открыто посмеивался.
— Хочу предложить Вам подумать. Если выйдет так, что кто-то из двух наших главных претендентов решит поддержать некого третьего претендента, составите ли Вы ему компанию в этом деле?
— Я задумаюсь для начала, с какой стати одному из двух главных претендентов, даже лидеров, я бы сказал, так поступать.
— А если на то будут причины?
Рэстон явно задумался об услышанном.
— Вы затеваете хитрую аферу, — медленно проговорил он. — Не боитесь последствий?
— Боюсь последствий своей неудачи, — неожиданно серьезно ответил магистр Верье. — Это единственное, чего я действительно боюсь. И Вам бы посоветовал бояться именно этого.
— И кто же этот Ваш таинственный претендент, собирающийся воспользоваться поддержкой одного из наших… лидеров? Крайз? Фарик? Вы сами?
— Не угадали. Вэллейн.
Рэстон снова расхохотался, на этот раз совершенно искренне.
— Дирк Вэллейн — тряпка, это знают все, — выдохнул он. — Его не избрали бы даже и без Ровари с Райдоном! Четыре десятка лет позволять какой-то потаскушке вытирать об себя ноги не к лицу Великому Магистру.
— Оставьте Элору Теар в покое, — устало отмахнулся Верье. — Я имел в виду вовсе не Дирка Вэллейна.
— Криана?!
— Если его поддержит один из наших, как Вы изволили выразиться, лидеров, — с лукавой усмешкой напомнил Верье.
— Но с чего бы? И потом, ведь он пока не глава клана, и не архимагистр!
Верье продолжал усмехаться.
— Я поставлю вопрос иначе, — сказал он. — Поддержите ли вы на выборах главу клана Вэллейн, архимагистра Криана Вэллейна, при условии, что его кроме Вас поддержит еще и…
— Все это Ваши теории, — перебил Рэстон. — И, притом, бредовые.
— Ну, а если все это случится не в теории?
— Да.
Рид Рэстон помолчал немного, и продолжил:
— Да, если все будет так, как Вы сказали, я поддержу этого парня, потому что он устраивает меня больше всех прочих.
Годар Верье удовлетворенно усмехнулся, отщипывая от лежащей на блюде грозди винограда одну ягодку, и отправляя ее в рот. С Рэстоном все удалось. Но, впрочем, с остальными не стоило и мечтать добиться желаемого столь легко. А ведь предстоял еще и не самый простой разговор с Крианом и Тэйнен.
Теперь оставалось лишь действовать в надежде на то, что никто не опередит его у Сейтов, Тамасов и Раньяров. Следовало непременно договориться со всеми кланами, сохранившими еще хоть какую-то независимость, потому что иначе сложный разговор с внучкой становился совершенно бессмысленным.
Десять кланов были безнадежно в руках Райдона, на них даже не стоило тратить времени. Еще четыре слушались только Ровари. Райдон обеспечил себе серьезную поддержку, но, если он все сделает правильно, против одиннадцати кланов за Райдоном у них будет девятнадцать. Не самый плохой расклад.
Значит, сегодня ему предстояло переговорить с главами еще трех кланов. И с собственной внучкой. Этот четвертый разговор пугал его куда больше трех предыдущих. В гневе девчонка могла оказаться еще поопасней собственного дядюшки.
* * *Первым, кого увидела Тэйнен, войдя в комнату дедушки, был Криан. Он сидел в глубоком кресле у камина, и лицо его было серьезным и задумчивым. Магистр Верье расположился во втором кресле. Третье пока пустовало.
— Садись, девочка моя, — велел старик, указывая на это самое свободное кресло.
Тэйнен послушно села. Магистр разлил в три кубка вино из бутылки, все еще покрытой остатками плесени и паутины, сам первым пригубил напиток и довольно улыбнулся.
— Хорошее вино, — сказал он. — Но речь не о том. Ты ведь догадываешься, зачем я пригласил тебя сегодня, мой мальчик?
Криан неопределенно пожал плечами.
— Ты знаешь. И я знаю, о чем ты думаешь, и даже уже кое с кем потихоньку говоришь. Теперь вот и я решил поговорить с тобой о грядущих выборах Великого Магистра.
— А со мной-то о чем тут говорить? — удивился Криан.
Очень искренне удивился, во всяком случае, с виду. Тэйнен ему поверила. А вот старик Верье лишь в очередной раз лукаво усмехнулся.
— О том, мой мальчик, что ты во многом прав.
— В чем это? — прищурился Криан.
— Да в том, что теперь, когда вновь появилась Хранительница, старичье из Совета попытается любой ценой сохранить существующее положение вещей. И в том, что для нас, для всех магов, это путь к гибели.
Криан вздохнул и наконец-то отхлебнул вина.
— А хотя бы и так, — с вызовом в голосе бросил он в ответ. — Что я могу с этим поделать?
Магистр Верье некоторое время помолчал, явно обдумывая, подыскивая слова для какого-то сложного разговора. Отхлебнул еще вина, и заговорил:
— Я знаю о твоем отце, Криан.
Тэйнен смотрела на молодого мага. После слов старика лицо его сначала заметно потемнело от негодования, но лишь на мгновение. А потом на такой же короткий миг губы дрогнули в гримасе страдания.
