Глен Кук - Жестокие цинковые мелодии
— Вообще не вижу.
— То-то и оно, братец. То-то и оно.
65
Я вернулся в дом. Там царила пустота. Только пара призраков бесцельно колыхалась в дальнем конце вестибюля. Я их не интересовал. И вообще они сделались слишком бледными, чтобы их бояться.
Я загасил большую часть ламп. Вот он какой рачительный, Гаррет — никогда не забудет сэкономить боссу пару монет.
Внутри стало прохладно. Я закрыл все двери, окна и люки, которых не видел из вестибюля. Плоскомордый с ребятами работали на совесть, но народ в городе разный, и я не хотел никого вводить в искушение.
Никакого особого плана у меня не имелось. Действовал я скорее по принципу «просто показалось удачной мыслью».
Я привалился к стене недалеко от главного входа и принялся размышлять о музыке… или о лязге, как назвал это Билл.
Я задремал.
— Гаррет? — окликнул кто-то. — Вы здесь? — Голос чуть понизился. — Вы уверены, что он не ушел домой, Тарп?
— Нет, сэр, мистер Гилби. Нет. Он бы ни за что не ушел, не заперев за собой дверь.
— Я здесь. — Я попытался сделать шаг. Это оказалось нелегко. Все тело затекло.
Придерживаясь рукой за стену, я огляделся по сторонам. Я разглядел трех призраков, ненамного заметнее летнего марева, не обращавших на вошедших никакого внимания. Воздух немного прогрелся.
Гилби с племянницей стояли у входа. Плоскомордый маячил в дверном проеме — заходить дальше ему явно не хотелось.
— Я зашел посмотреть, чего вы добились за сегодняшний день, — сообщил Гилби. — Похоже, какие-то работы сегодня все-таки велись.
— Завтра все выйдут. А не выйдут — потеряют работу, а на их место возьмут полукровок, строивших тот барак у входа.
— Ну?
— Я вижу, кое-что на стройке за день продвинулось. — Я постарался напустить на себя уверенный вид.
— А как с решением остальных проблем? — поинтересовался Гилби. — Я вижу нечто, что может быть призраками.
Я объяснил, что с жуками мы, похоже, разобрались.
— На ближайшее время. Я очень удивлюсь, если не вылупится больше ни одного. Вы ведь знаете, как трудно вывести тараканов.
— А призраки?
Я рассказал все, что знал.
— Интересно. Ответьте-ка мне вот на какой вопрос. Как нам напустить вниз такой холод, чтобы мы об этой штуке больше не слышали?
Хитер Соумз отошла от нас, преследуя одно из мерцаний. То, в свою очередь, пыталось от нее ускользнуть.
— Я думаю, нам достаточно просто сдерживать поголовье жуков. Если эту тварь не тревожить, она может продрыхнуть там еще черт знает как долго. Добавить туда холод — может, еще тысячу лет проспит.
— Вы так и не знаете, что это?
— Этими изысканиями занят мой партнер. Сюда сегодня приходили двое с Холма. Не могу сказать, чтобы их это слишком потрясло. В любом случае сомнительно, чтобы это была работа какого-то заклинателя у нас за спиной.
Хитер тем временем догнала-таки призрака и ткнула в него серебряной шляпной булавкой.
Честное слово, не вру: бледное коричневатое мерцание буквально вспотело. Капли его пота — ну, или не знаю, чем там потеют призраки, — упали на дощатый настил и мгновение искрились, прежде чем испариться. Призрак позорно бежал.
И тут заиграла музыка. Целый цинковый оркестр. Биллу неплохо удалось описать этот лязгающий звук. Чего ему передать не удалось — так это неописуемой громкости.
На сей раз она играла ГРОМКО! Здание содрогалось. Несмотря на то что «Мир» и достроить еще не успели, с перекрытий посыпались пыль и труха.
— В чем дело, Гаррет? — крикнул от дверей Плоскомордый.
— Думаю, ничего серьезного, — отозвался я. Мне пришлось кричать.
Гилби тем временем отловил Хитер.
— Мне кажется, тебе не стоило этого делать, — заметил он.
— Ты так считаешь? — Она как раз преследовала второго призрака.
Музыка изменилась. Веселая детская песенка перешла в разухабистый тропический танец. И сделалась еще громче.
Настроения ее я не понимал.
Я снова взмок. Воздух в помещении прогревался все сильнее.
Некоторое время я потратил на то, чтобы опять открыть окна-двери.
Температура на улице упала с заходом солнца. Обжигающе-холодный ветер тоже усилился.
Музыка не стихала.
Разобравшись с окнами, я вернулся к Гилби и его племяннице. Красивая она все-таки женщина, эта Хитер Соумз. Красивая и умная. Только слишком уж велика у нее тяга к самоуничтожению.
Плоскомордый так и торчал в дверях. Входить он не решался, но пытался следить за происходящим. Получалось это неважно, потому что он зажимал уши руками. Если это помогало, конечно.
Потом он отодвинулся в сторону. Это вернулись Барат Альгарда и Поток Яростного Света.
66
Альгарда выглядел изможденным. Бегущая вряд ли могла побледнеть сильнее, не превратившись в альбиноса. Насчет ее физического состояния сомнений даже не возникало: она двигалась так, словно вот-вот рухнет.
Грохот музыки нарастал. Я вообще-то не особенно религиозен — ну, не считая отдельных моментов в окопах, — но и я вспомнил нехитрую детскую молитву. Пока я проговаривал ее про себя, Альгарда с дочерью приближались ко мне. Старший сложил руки рупором.
— Что случилось?
Я объяснил. Он хмуро покосился на Хитер, но сил сердиться по-настоящему у него, похоже, не осталось. Красивым женщинам всегда удается вывернуться.
Бегущая подтолкнула его — в точности так же, как игриво подталкивает меня порой Тинни.
В нашем городе ежедневно происходят тысячи событий. Многие из них способны напугать вас до чертиков. Эта история пугала меня именно так. Я видел то, что видел, но, поколебавшись, решил, что мне показалось. Есть вещи, в которые просто не хочется верить.
— Пошли на улицу! — крикнул Альгарда.
— Пожалуй, стоит.
Все направились к Плоскомордому, так и продолжавшему торчать в дверях подобием ангела, загораживающего дорогу в рай.
Несколько призраков пытались подобраться к Потоку Яростного Света, но не смогли обойти ее громоздкого защитника.
На улице было заметно холоднее. И тише.
Впрочем, музыка никуда не делась, только к цинковому лязгу добавилось немного серебряного звона. Однако громкость убавилась настолько, что я смог разобрать кое-какие нюансы.
Это и впрямь была музыка, написанная гением, привыкшим играть на камнях.
Ксилофон — так называлась эта штука, названия которой не могли вспомнить мы с Бель Звоном. Весь этот грохот и впрямь звучал как огромный, раздолбанный металлический ксилофон.
— По крайней мере здесь разговаривать можно, — заметил Барат Альгарда.
