Евгений Щепетнов - Звереныш
Адрус кивнул, и вышел, оставив настоятеля сидеть в одиночестве.
Атрап посидел еще минут пять, потом встал, подошел к рисовальному станку и осторожно потрогал пальцем нанесенную на холст краску. Она уже подсохла, не пачкала кожу, и настоятель удовлетворенно кивнул головой — хорошие краски продал лавочник! Самые лучшие в городе. Но когда он, Атрап, станет Императором, у него будут самые лучшие краски в мире!
Усмехнулся — почему это в последнее время он рисует все больше в красных тонах? Только сейчас обратил внимание — красное солнце освещает красный берег, на который выплескиваются красные волны, на берегу стоит человек в форме Пса, освещенный красными лучами вечернего светила, руки его будто бы обагрены кровью. Голубые глаза светятся, как алмазы, и это единственный не красный цвет на картине!
Мир залит кровью! — вдруг пришло в голову настоятеля, и он поежился — предчувствие? Предзнаменование? Почему ему все последние ночи снятся кошмары? Он куда-то бежит, прячется, ждет смерти, а она неумолима — топает по коридору, черная фигура, но вместо Ножниц Судьбы, которыми она отрезает нить жизни человека — в руках Смерти короткие мечи, которыми вооружены Псы. Черные, вороненые мечи.
Атрап передернулся — прошлой ночью он едва не увидел лицо Смерти, а ведь поверья говорят, что тот, кто увидит ее лицо, долго не проживет, что смерть за ним придет, и скоро! Впору не спать.начать пить снадобья?
Помотав головой, чтобы отогнать дурные мысли, настоятель подошел к шкафу, вынул оттуда запечатанный кувшин, небольшой нож с треснутой рукоятью, соскреб воск с толстой пробки, поддел ее — хлоп! Пробка покатилась по полу, закатившись под рисовальный станок. Хрустальный бокал до краев наполнился рубиновой, пахучей жидкостью.
Атрап жадно осушил до дна, выдохнул, и налил еще. Через минуту почувствовал, как живот наполнился теплом, оно распространялось все дальше, и когда дошло до головы — проблемы стали не такими уж серьезными, страхи отступили, забылись ночные кошмары, а перед глазами засиял красный камень-амулет императорской короны.
Неужели он все-таки добьется? Неужели поднимется на самый верх? Незаметный настоятель заштатного храма.
Ну, погодите, вы, мерзкие заносчивые идиоты!
Наступит, наступит его время.и мир запомнит Императора Атрапа Великого!
***— Почему тебя кормят отдельно, Звереныш? — Шорос с интересом посмотрел на то, как Адрус собирается к выходу, покрутил головой и ехидно улыбнувшись, добавил — Наверное, чтобы ты нас не перекусал, безумец?
— Точно так — легко согласился Адрус, не глядя на парня — Боятся — вдруг я закушу чьей-нибудь щекой?
— Сумасшедший! — презрительно бросил Шорос, и на всякий случай отодвинулся подальше, мало ли что на уме этого ненормального? В последние дни и правда его кормят отдельно, куда-то уводят и возвращается он далеко за полночь, чтобы с рассветом, как и все -бегать, метать, колоть, рубить — в общем, делать то, что делает нормальный убийца, доводящий свое искусство до совершенства.
Но все сгорают от любопытства — куда же уходит Адрус?
Спросить?
Во-первых спрашивать не принято и наказуемо — получить плетей никто не хочет
Во-вторых, Звереныш все равно не ответит, и только уставится своими безумными синими глазами, будто баран на придорожный столб. Захочет — сам скажет. Вот только он еще ни разу не захотел.
Легко поднявшись на ноги, Адрус прошел через комнату, вышел, прикрыл за собой дверь, исчезнув в полуденном мареве нагретого воздуха.
Шорос фыркнул, и бросил вслед ботинок, глухо ударившийся о косяк:
— Сука! Наглая сука! Ненавижу! Ну что уставились?! Вы что ли его любите?! Рожи сделали такие, будто говна наелись!
— С тобой поговоришь — как говна наешься, точно! — сухо заметил Лебель, зашнуровывая ботинок — Ты тупой скот, вот ты кто! Дождешься — Звереныш тебя выпотрошит, как твоего дружка Дегера!!! Чего ты так за него встрял? За Дегера этого? Все отомстить хочешь! Любовник твой был? Поговаривали насчет этого, но я не верил...а теперь — верю! Что ты-то такую морду состроил? Сожрать хочешь?
— Я гавно не жру! Оставляю его для ростов! — хрипло выдавил из себя Шорос — Если бы не наши законы, я бы.
— Я бы, я бы.головка ты от копья бы! — равнодушно заметил Лебель — Просто знаешь, что не осилишь, а еще — нарвешься на плети. Вот и не решаешься. Наша жизнь принадлежит Императору, потому покушение на нее — преступление. Помнишь, что говорил Мангус? То-то же. И Звереныша ты боишься тронуть. Он тебя просто порвет. И всех порвет. По одному и скопом. Скажи спасибо, что он такой спокойный и терпеливый парень, иначе ты давно бы уже кормил крыс в могилке на горе. В общем, слушай, придурок! Нам надоели твои выкрутасы. Всем парням надоели! Решили — еще устроишь представление, мы не будем тебя бить, просто заявим по командирам, дойдет до Вожака — а ты знаешь, как он относится к нарушителям, и как он ценит Адруса — и тогда тебе не позавидуешь. На крест!
— Да, Шорос! Нам надоели твои игры — мрачно бросил Саргус, вставая рядом с Лебелем — Мы сейчас все в одном трюме, должны поддерживать друг друга, а ты творишь смуту! Можешь и не дождаться креста. Уснешь, и мы тебя просто удавим. И пусть потом нас порют. Всех не перебьют! Зря учили, что ли? А тебе будет уже все равно.
— Что, все так думают? — Шорос затравленно оглянулся вокруг, парни стояли молча, потом один кивнул головой, другой, третий.
— Все верно парни сказали! Нет тут ростов или занусцев, есть мастера! Есть Псы! И чем скорее ты это запомнишь, тем лучше, иначе можешь не дожить до двадцати лет, это я обещаю тебе, Хисер Гарис, сын Унафа! И мне похрену, что я тоже как и ты занусец! Мы уже давно -никто! У нас всех другой народ! Так что заткни свою поганую глотку и живи, пока можешь, понял, дерьмо? Спрашиваю — понял?!
Крепкий, низкорослый, но невероятно сильный Хисер подошел к Шоросу и внимательно заглянул ему в лицо. Кивнул, отвернулся:
— Он понял. Пошли, братья, жрать охота, аж пищит все! Да и на плети нарываться неохота — время уже, пора.
Из комнаты выходили не толкаясь, без смеха и ругани. Впрочем — как и всегда, после того, как побывали во дворце. Казнь преступников не то чтобы надломила парней — трансформировала, изменила, сделала взрослее. Они побывали на краю пропасти, заглянули в глаза Смерти, оборвали чужую жизнь, вкусили первую кровь, как щенок, которому заботливая мать принесла свежепойманную добычу, истекающую вкусной пахучей красной жидкостью.
Бывшие Щенки, бывшие Подмастерья стали взрослыми, вот и все.
Шорос постоял, дождавшись, когда все выйдут из комнаты, потер ладонями лицо, побелевшее от страха, ненависти, злости и разочарования, стер с лица эмоции и вышел следом, решив для себя, что когда-нибудь за все рассчитается. Со всеми! И в первую очередь — со Зверенышем! Эта тварь заслуживает мучительной смерти, точно!
