Григорий Шаргородский - Острие ужаса
— Те, что поменьше, испепеляют все в радиусе полутора метров и поджигают все на десять метров, — прокомментировал демонстрацию артефактов гном. — Большая испепелит все на десять метров от эпицентра и подожжет сто метров пространства вокруг.
Мысль о гномьих бомбочках возникла благодаря воспоминаниям об уроках моего учителя-шамана. Шаман рассказал мне о воздействии драконьего огня на тонкие магические конструкты. Духи не горят — они бессмертны и неразрушимы, но если опалить их концентрированным магическим огнем, то можно избавить пленные души от любых уз. Этим я и собирался воспользоваться. В чем бы ни был заперт призрак друга моей напарницы, мы его освободим.
Когда я рассмотрел бомбы, у меня появилась еще одна мысль.
— Лакис! — заорал я, потому что услышал, как орк всего секунду назад протопал в комнату Этны.
— Чего тебе? — через несколько секунд заглянул в дверь Лакис.
— Слушай, шаман говорил мне, что концентрированный драконий огонь разрушает магические связи.
— Да, и что? — непонимающе переспросил орк.
— Тогда зачем нам взломщик? Лучше потратим золото на бомбы. Рванем десяток и просто прожжем себе путь.
— Считаешь, что если додумался, как прицепить к паромету молниевик, то теперь самый умный в Вадарак-ду? — иронично спросил Лакис, не входя в кабинет. — На любой охранной системе стоит защита от огня. Она есть даже в нашем доме. Ты закончил с наивными идеями или есть еще?
— Все, — честно признался я и спохватился: — Найди мне компактный огнетушитель, что-то перечисленные гномом характеристики меня напрягают.
— Хорошо, — кивнул орк. — Ну, я пошел, а то Неста решила набрать вещей на целый грузовик.
— Активируй их, — сказал я гному и вернулся в свой арсенал за рюкзаком.
Все бомбы разместились в рюкзаке. Несмотря на заверения гнома, иметь за своей спиной глючные артефакты был страшно, но этот риск как-то поблек на фоне всего остального.
— Ну что, присядем на дорожку, — сказал я, прислоняясь к рабочему столу.
У гнома был русский наставник, поэтому такое заявление не удивило его. Кравай плюхнулся в гостевое кресло и тут же вскочил.
— Нечего рассиживаться, утро скоро. — Гном явно храбрился, пытаясь деловым тоном скрыть свой страх.
И я его вполне понимал.
— Хорошо, пошли спускать с поводка нашу бешеную красавицу.
— Не говори так, — внезапно заворчал гном.
— Я же любя.
У меня и в мыслях не было подшучивать над расчувствовавшимся Краваем. Похоже, у него действительно возникли какие-то чувства к Этне.
Когда мы вошли в спальню, моя напарница по-прежнему была привязана к стулу. Этна была спокойна и собранна. В глазах больше не плескалось отчаяние вперемешку с безумием. На ней по-прежнему был мальчишеский костюм, что в сочетании с распущенными волосами создавало довольно странный образ.
Чуть помедлив на пороге, я начал снимать путы, а затем сделал два быстрых шага назад.
— Как ты?
— Нормально, — односложно ответила девушка, требовательно протягивая руку.
Сомнения еще не покинули меня, но их не хватило, чтобы отказать в прямой просьбе. Девушка быстро спрятала эльфийские «когти» и опоясалась хлыстом.
— Тебе не нужно никуда сходить? — на всякий случай спросил я.
— Нет, — все так же односложно ответила Этна.
Она постоянно была разной, и мне никак не удавалось привыкнуть к этим метаморфозам. В состоянии плаксивой истерии напарница пугала не меньше, чем когда была абсолютно безумной или вот такой — разумной, отрешенной и явно готовой на все. Особенно учитывая, что ей вряд ли больше двадцати лет и половину жизни она просто не помнит.
Молчаливой и напряженной группой мы спустились вниз, где нас дожидались груженные баулами орки.
Я подошел к Лакису и без лишних нежностей ткнул его кулаком в плечо.
— Старик, если все пойдет по плохому сценарию, ты знаешь, что делать. Чтобы через час вас здесь не было. Береги себя и сестру.
— Постараюсь, — рыкающим голосом ответил Лакис, передавая мне похожий на термос огнетушитель. Его каменная маска дала мелкую трещину. — Не подведи меня и выживи.
— Постараюсь, — вернул я улыбку орку и шагнул к Несте.
Да уж, прощание получалось каким-то слишком мрачным.
Неста всхлипнула и сгребла меня в свои медвежьи объятия, которые оказались на удивление нежными.
— Поклянись, что ты вернешься. — Орчанка поцеловала меня в лоб и пригладила когтистой рукой волосы, как ребенку. При нашей разнице в росте по-другому и не получилось бы.
— Мне самому этого хочется.
Неста горестно вздохнула и отпустила меня, сунув в руку маленький мешочек.
— Это ураганные ягоды, но пользуйся ими очень осторожно.
Я с благодарной улыбкой спрятал подарок в карман.
Вымученно улыбнувшись в ответ, орчанка повернулась к гному:
— И ты, бородатый вырх, тоже не смей сдохнуть, иначе домой можешь не возвращаться.
— Я вернусь, — оскалился гном, — даже духом вернусь, чтобы пугать тебя по ночам.
— Иди уже, марук недоделанный, — сквозь слезы улыбнулась орчанка.
У них разница в росте была еще серьезнее, чем у нас, поэтому Неста потрепала всклокоченные волосы гнома. Приласкала, как дворового пса, и реакция у Кравая была щенячьей.
Все, нам пора. Дойдя до броневика, я оглянулся и увидел, как орчанка что-то шепчет на ухо Этне. Девушка по-детски обняла орчанку за шею, чем чуть не вызвала у той откровенные рыдания. За плечом сестры стоял хмурый Лакис.
Когда мы разместились внутри броневика, Неста по заведенной традиции плеснула на мостовую из своей ритуальной кружки. В этот раз там была не розоватая вода. На камнях расплескалось не меньше полулитра чистой крови.
Да уж, проводы далеко не радужные.
Гном вел наш экипаж по ночным пустынным улицам, но при этом держал среднюю скорость. Казалось, он пытается оттянуть неизбежное. Мне тоже этого хотелось, точнее, подобное желание порождал бившийся в груди страх, но теперь он был под надежными запорами, а моими поступками управляло нечто совсем другое. Что это: желание вернуть долг жизни напарнице, безрассудность или даже отчаянная попытка сохранить уважение к себе?
Возможно, ничего из вышеперечисленного, а может быть, все сразу.
Я покосился на отрешенно смотревшую в пол Этну.
Ожидание начало тяготить, и, когда Кравай остановил броневик, я воспринял это с облегчением. Гном припарковал паромобиль рядом с трехэтажной таверной где-то в спальном районе для работяг. Вывеска показала, что мы на верном пути — там был изображен большой кувшин, обняв который спал толстяк с совершенно счастливым лицом.
