Сергей Лукьяненко - Последний дозор
— Не говори ему, — мрачно сказал Геннадий. И, похоже, эти слова подействовали прямо противоположным образом. Все-таки Эдгар был изначально Темным, привыкшим смотреть на вампиров с брезгливым презрением. Даже к союзникам.
— Инквизиция всегда с большим вниманием относилась к артефактам, находящимся вне ее досягаемости, — сказал Эдгар. — Артефактам, созданным Мерлином, уделялось особое внимание… по вполне понятным причинам. О Венце Всего было известно немного. Только то, что он находится в Шотландии и является потенциально одним из самых сильных магических предметов. Если не сильнейшим. Но считалось, что данных по Венцу нет никаких. К счастью, несколько лет назад началась полная каталогизация и компьютеризация архивов. В числе прочего были переведены в электронную форму результаты средневековых допросов ведьм, всеми забытые отчеты агентов и ученых. Я искал все, что связано с Мерлином, и обнаружил несколько строчек, о которых давным-давно забыли. Одна из Светлых волшебниц тринадцатого века, первоуровневая… данные попали к ней, скажем так, не в силу ее ранга… Волшебницу допрашивали по поводу одной заварушки в Глазго, тогда это был мелкий провинциальный городок. И вот в ходе допросов она упомянула про «последний артефакт, созданный Мерлином». У нее уточнили, что делает этот артефакт. И она ответила, если переводить буквально: «Венец — это то, о чем мечтают ушедшие от нас Иные, то, чего они ждут в Сумраке, то, что принесет им счастье, вернет им свободу…» Тогда ее словам не придали значения, и они на долгие века остались в архивах. Пока лист пергамента не положили на сканер, а я не задал поиск по слову «Мерлин».
— Сейчас, надо полагать, этой информации в базе данных Инквизиции нет, — заметил я.
Эдгар усмехнулся.
— Вы хотите оживить мертвых Иных?
— Ушедших, — процедил Геннадий. — Ушедших, а не мертвых!
— Не так просто, — сказал Эдгар. — Мы думаем, что Венец Всего сольет сумеречный мир и человеческий, уничтожит барьеры между слоями. Если сейчас ушедшие от нас не могут… практически не могут возвращаться в наш мир, а мы не в силах хоть сколько-нибудь долго находиться в глубоких слоях Сумрака, то Венец все изменит. Наши ушедшие будут с нами.
— Эдгар, вы же ничего не знаете наверняка, — сказал я. — Не можете знать. Это все одни лишь догадки. А что, если слои по-настоящему сольются с нашим миром? Это будет катастрофа!
— Мы знаем, что ушедшие Иные этого хотят, — твердо сказал Эдгар.
— На основании одной фразы, сказанной в тринадцатом веке волшебницей?
— Она была любовницей Мерлина. Она знала точно.
Я не стал больше спорить.
Что я мог противопоставить их вере? Да ничего. Вере можно противопоставить только другую веру, а не факты и уж тем более не гипотезы.
— Эдгар, если бы я твердо знал, что Венец вернет ушедших Иных, — я бы вам помог. Но я в этом не уверен. — Я повернул на Ленинградское шоссе. — Это раз.
— Продолжай, — любезно предложил Эдгар.
— Но если бы даже я хотел вам помочь — охрана артефакта в Эдинбурге усилена. Всем понятно, что ты снова туда рванешься. И я полагаю, что уже сосчитано, сколько и какой магии ты спер из хранилища, так что твои амулеты неожиданностью не станут. Нам просто не пройти. Это два.
— Поверь, я хорошо поработал, — с гордостью сказал Эдгар. — В Инквизиции сейчас сами не знают, что у них было, чего не было и что осталось. Инквизиция — очень, очень сильно бюрократизированная структура. Это, наверное, судьба любой надгосударственной организации, что человеческой, что нашей. Нам будет трудно, но мы пройдем. Даже если ты нам не поможешь… полагаю, заставить тебя убивать Светлых почти невозможно.
— Девчонку надо было брать, тогда бы помог, — проскрежетал сзади Геннадий.
— Уймись, — ответил Эдгар. — Ну что ты за нелюдь такой, а? Гуманнее надо быть, Геннадий!
— Я при жизни был гуманным, — сказал вампир. — И пока Костю не убили — тоже держался. И пока Полина не ушла. Хватит с меня!
— И все-таки надо стараться преодолевать разногласия, раз уж мы теперь на некоторое время в одной команде, — рассудительно произнес Эдгар. — Не опускаться до оскорблений, не угрожать родным и близким… попусту. У тебя все, Антон?
— Нет, осталось еще одно маленькое замечание. Я не могу пройти на седьмой слой. На шестой я прошел — на нервах, на адреналине. Смог. Но дальше такой барьер, что мне никогда не пробиться. И в Дозорах тоже оценивали мощность барьера — никакой приток Силы извне не поможет.
— Почему?
— Да потому, что тут дело не в Силе как таковой! Она и без того хлещет в воронку над «Подземельями Шотландии» — мама не горюй! Но ведь Силой надо оперировать, пропускать ее через себя. Ну подашь ты Силу искусственно, выкачаешь из людей, из артефактов… и что? Напряжение в сети тоже нельзя повышать бесконечно, провод расплавится! Тут нужен сверхпроводник, понимаешь? А такой сверхпроводник — это нулевой Иной, совершенно не вырабатывающий магической энергии!
— Ох уж эти мне технические аналогии. — Эдгар вздохнул. — Геннадий, а ты понял?
— Понял. Говорил я…
— Все, молчи. Антон, я понимаю, что ты выше головы не прыгнешь. И я не прыгну…
— Эдгар, а с каких пор ты стал Высшим?
Бывший Инквизитор усмехнулся:
— Недавно. Не обращай внимания.
— Ну, знак регистрации Геннадию ты снял, — рассуждал я вслух. — Это понятно, в Инквизиции тебя и не таким вещам учили. Но поднять уровень Силы можно только «Фуараном». Книга сгорела…
— Не заговаривай мне зубы. — Эдгар вдруг хохотнул. — Геннадию заговаривай, у него они чешутся. Так вот чудес от тебя не ждут. От тебя требуется смекалка. Найди кружной путь.
— Уверен, что Томас-Рифмач искал этот путь сотни лет.
— Но у него же не было жены и дочки, под которыми может взорваться ядерный заряд. — Эдгар посмотрел на часы. — Успеваем. Молодец, хорошо руль крутишь. А теперь слушай — машину на парковку не загоняешь, это не нужно. Лишние следы. Нас у входа в зал вылета ждет парнишка, отдашь ему ключи. Человеку заплатили за то, чтобы он отогнал твою тачку на платную стоянку и оплатил трое суток. Вернешься — сможешь забрать.
— Если вернешься, — добавил Геннадий.
— Ты уж извини, но его шансы я ставлю выше, — отрезал Эдгар. — Так вот мы сейчас быстренько-быстренько пройдем контроль, причем ты не будешь привлекать внимания Иных на таможне. Лишние жертвы Светлому ни к чему, так? Сядем в самолет, ты выпьешь кофе, позволителен даже глоточек коньяка. И будешь думать. Хорошо думать. Так, чтобы я слышал, как у тебя мозги скрипят. И очень будет хорошо, если к Эдинбургу ты уже будешь знать, как достать Венец Всего. Потому что времени у нас в обрез. Всего двенадцать часов до взрыва.
