Воды дивных островов - Моррисон Уильям

Сердце Заряночки потянулась к ним; не медля долее, девушка выступила из-под прикрытия зарослей, и солнечный луч полыхнул ярким пламенем, отразившись от ее шлема, и заиграл на металле ее кольчуги, так что поселяне не могли не заметить гостью; овцы в смятении помчались прочь от незнакомки мимо пастухов, кои стойко остались стоять на месте, однако явно испугались, и к Заряночке подойти не спешили. Девушка поприветствовала поселян, сама с места не трогаясь; и муж с ясеневым посохом отвестствовал:"Привет и тебе, чужак; только

смотри не приближайся, хоть голос твой и нежен; ибо знаем мы, что такое у тебя в руках, и видим, что ты воин. Со злом ли ты пришел?"

Рассмеялась Заряночка серебристым смехом, подобным трели дрозда, и сняла шлем, и встряхнула волосами; и густые локоны ее рассыпались по плечам; затем извлекла девушка меч и кинжал, и бросила их на землю, а поверх положила лук и колчан со стрелами, и молвила:"Вот теперь я подойду к вам, или сами сюда идите, ибо безоружна я, и отнюдь не воин, а женщина; а вас - четверо противу одной, и двое из вас мужи; потому в вашей власти связать меня и убить, коли придет вам это в голову; только сначала, заклинаю вас, дайте поесть".

С этими словами Заряночка подошла к самой пригожей из женщин и поцеловала ее; тут оба мужа, нимало не медля, подступили к Заряночке, и тоже расцеловали ее по очереди, в особом приглашении явно не нуждаясь; после того каждый завладел ее рукою, и принялся ласкать и поглаживать тонкие пальцы. Но вторая женщина, не успела Заряночка договорить, поспешила в дом, и появилась снова с деревянною чашей, до краев наполненной молоком, и с краюхой ржаного хлеба; а под ногами у нее путался мальчуган зим трех, обнаженный и загорелый. Дитя испугалось сверкающего незнакомца, и теперь то пряталось за спиною женщины, а то выглядывало посмотреть на невиданное существо. Поселянка же молвила:"Милая гостья, вот тебе овечье молоко, и ломоть хлеба, и малость сыра; помянутое молоко еще теплое и, стало быть, не свернулось; а ежели пойдешь ты с нами, так очень скоро напьешься вволю коровьего молока, ибо мы как раз собирались доить скотину".

Заряночка поблагодарила поселянку от всего сердца, и весьма порадовалась возможности высвободить, наконец, руки; и вот опустилась девушка на землю и принялась за завтрак, а жители острова наперебой рассказывали гостье про свое житье-бытье: о том, как растет их сад, и про новые пашни, что распахали они прошлой весной; и как обстоят дела с коровами и козами; и о детях своих помянули они, коих насчитывалось уже четверо, и одна из женщин, та, что принесла еду, уже снова была на сносях. "Засим до того, как умрем мы, - рассуждал говорящий, - надеемся мы поглядеть на бесчисленных внуков, и крепких мужей и жен. А к тому времени многие из этих деревьев вытянутся в полный рост, так что мы их порубим, и построим судно, на коем возможно разъезжать по озеру и рыбу ловить; а может быть, отправимся мы и в другие края; а не то, глядишь, и к нам приедут люди, вот как ты приехала, белорукая, сладкоголосая гостья. Но останешься ли ты здесь навсегда?"

"Верно, - подхватил другой, - однако говорить сейчас о кораблях значит загадывать далеко вперед. Куда ближе вот что: яблони эти и груши, хоть и невысоки еще, однако же столь богаты плодами, что в этот урожай сможем мы сделать яблочный сидр и перри*; и притом немало. Ох, приятные это мысли! Но намерена ли поселиться с нами навсегда? То-то было бы славно; похоже на то, что и ты родила бы нам детей".

Тут со смехом перебила его женщина, принесшая еду:"А ведь и ты загадываешь далеко вперед; теперь же предстоит нам дело срочное, а именно подоить коров, и увести с нами дорогую гостью, и угостить ее чем-нибудь получше овечьего молока, пусть даже сидр еще не готов. Но скажи мне, милая гостья, ты и в самом деле собираешься поселиться с нами надолго? - уж как бы мы тому порадовались, и все бы сделали, лишь бы угодить тебе".

"Нет, - отвечала Заряночка, - я уеду завтра, и ничего тут не поделаешь; и от всей души благодарю я вас за вашу доброту".

Расцеловав гостью, поселянка поднялась на ноги, и все они вместе отправились доить коров, и прошли около полумили вглубь острова; и миновали они по пути огромные сады, и пашни тоже, где уже поднялась в рост пшеница; и так добрались до широкого луга, через который бежал ручей; там паслось большое стадо коров. Тут все принялись доить скотину, и напоили Заряночку сладким коровьим молоком, а затем устроились в тени молодых деревьев, и пошла промеж них веселая беседа. Что до мужей, оба были не прочь расцеловать Заряночку и полюбезничать с нею; но когда девушка дала им понять, что это ей не по душе, поселяне оставили ее в покое, нимало не возражая.

На протяжении всей беседы жители острова так и не спросили Заряночку, откуда она взялась и куда направляется; и она тоже не стала их пытать, дабы не услышать встречных вопросов; ибо тогда пришлось бы девушке пересказывать этим людям свою историю, что Заряночке уже порядком поднадоело.

Со временем все поднялись; мужчины и одна из женщин отправились на полевые работы; но та, что принесла еду, вернулась вместе с Заряночкой домой, и показала гостье все, что там было; по чести говоря, все богатство поселян составляли, по большей части, четыре помянутых дитяти. Остальные возвратились вечером, неся с собою букеты синих колокольчиков, и радостно рассказывая, что нашли их на опушке рощи в таком-то месте; а после принялись веселиться, и пели, и разговаривали, коротая вечер; и, наконец, проводили Заряночку в уютную маленькую комнату, на ложе из сена. Там прилегла девушка и мирно заснула.

На следующий день Заряночка поднялась спозаранку, и не пожелала задержаться ни на минуту, невзирая на доброту поселян и на перемену, снизошедшую на Остров, Где Царило Ничто. Засим друзья проводили странницу к лодке, и принесли с собою хлеба и сыра, и поздних яблок прошлогоднего урожая, дабы снабдить Заряночку в дорогу снедью; не забыли и о ведерке молока. Все - мужчины и женщины - расцеловали гостью на прощание; и та, что угощала ее давеча, сказала так:"Ежели когда-нибудь отыщешь ты челн, что доставил бы тебя сюда, я бы порадовалась твоему приезду; ибо даже если ты к тому времени состаришься, а мы все умрем, но останутся наши дети, или внуки, дабы оказать тебе радушный прием; а мы им про тебя расскажем, чтобы они запомнили и тебя ждали".

Тут Заряночка снова поцеловала поселянку, и расхвалила ее до небес, и взошла на борт, и принесла жертву демону ладьи; в то время как жители острова глядели на девушку да дивились, но ни слова не произнесли до тех пор, покуда ладья не скрылась из виду, скользя по водной глади. По пути же к дому порешили промеж себя люди, что это, должно быть, всемогущая богиня (ибо о Святой Церкви они понятия не имели) навестила их в сиянии своей красоты. И в последующие времена, когда народ этот умножился многократно, и распахал весь остров, и построил корабли, и стал плавать в другие земли, и немало возвеличился, жители острова вспоминали о Заряночке, как о собственной своей богине и покровительнице, что приплыла из изобильных, богатых мудростью земель благословить род их на заре юности, и преломила с ними хлеб, и провела ночь под их кровом, и покинула остров удивительным способом, как богине и подобает.

Но что до Заряночки, снова вернуться на остров ей уже не привелось, и никогда больше не видела она этих людей; и теперь скользила девушка по волнам к Острову Королей.

* Грушевый сидр.

На помянутом острове Заряночка высадилась на заре нового дня, и, когда рассвело, ни малейшей перемены в тех краях не заметила: грозная цитадель по-прежнему возвышалась над лугами. Но, едва ступив на берег, девушка натянула лук, на случай, ежели случится недоброе, и огляделась, полагая, что на этот раз не пойдет смотреть на жуткое действо, обставленное в крепости, ежели, конечно, покойники по-прежнему там.