Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 2
До поры, пока рядом ни появится мужчина способный ее укротить.
От нее исходил мощный ток. И запах возбужденной самки. Туника сползла с одного плеча. Кожа на груди блестела от пота. Светлая ткань прилипла и потемнела.
Рука сама потянулась, пальцы легли на плечо.
— И кем я буду? Мальчиком при высокой особе? — голос слегка похрипывал. Затылок и спину уже шпарило возбуждением.
— Ты станешь править аллари, я — людьми. Мы вместе возродим страну.
Она говорила еще. Губы шевелились. Но слова не пробивались сквозь шум в ушах. Саня тряхнул головой.
— … мне все равно. Я убью его, если ты захочешь.
— Кого? — удивился кот.
— Крена…
Брита кинулась на него со стремительностью выстрелившей пружины. Одежда полетела на пол, в загустевшую кровь. Ее руки рвали завязки и застежки. Саня поймал край туники. Ткань затрещала, расползаясь. Тряпка скользнула вниз.
Руки у нее были горячими, плечи скользкими. Она извивалась, царапая ему спину. И Саня сдался.
Весна!
Голова опустела, место мыслей занял гул крови и толчки… скрип лежанки… крик женщины. Она изогнулась дугой. Она требовала.
Еще!
Еще!
Еще!
Кот открыл глаза. Брита лежала, улыбаясь. Саня поразился хищному и одновременно довольному выражению ее лица. Саднила исцарапанная спина. Он перекатился набок. Брита протянула руку и хлопнула его по груди.
— Лежи. Сейчас продолжим.
Он замер, переживая миг позора. Что-то такое было в ее повелительном тоне, что он почувствовал себя, приведенной на случку скотиной, производителем, которого за то и кормят.
Зато он станет герцогом. Пусть не первым — вторым лицом в государстве. В первые она не пустит никого. Безродный кот, которого пытались уверить, что он лев, будет править наравне с сильной, жесткой, горячей и требовательной… самкой бестера! Кот, который уже никогда не станет львом, обрастет привычками и связями. Паутину очень удобно использовать в качестве гамака: барахтайся в свое удовольствие, не упадешь, не сбежишь.
Зато где-то останутся деревни аллари. Вернется в свои владения Пелинор. Университеты раскроют двери. Страна, осененная благословением великого Солара, возродится и вся, как один человек и не человек, пойдет к счастью.
Саня натянул штаны, быстро обулся, стал искать на пллу рубашку. Она успела пропитаться кровью и заскорузнуть. Кот ее бросил. Он уже хотел встать, когда Брита вцепилась в него тонкими, но очень сильными пальцами. Саня рванул руку, на коже остались царапины.
— Куда!!? — прошипела женщина.
— На воздух. Я тут задыхаюсь.
— Ты без меня и трех шагов не пройдешь по дворцу.
— Посмотрим…
Теперь она кинулась на него с намерением причинить боль. Это была уже не женщина — свирепая, неуправляемая, оскорбленная в своих ожидания тварь. Саня отбивался, стараясь унять когти. Не хватало поранить женщину!
Он почти отбился, когда в очередной раз стремительно распахнулась дверь, и на пороге возник сам герцог Арий. За ним толпились егеря.
— Смотрите! — указующий перст Его Светлости вонзился в мечущуюся по кровати супругу. — Не прошло и двух месяцев, как она стала мне женой!
Солдаты взревели. Что герцогиня изменила законному мужу с пленным котом, усугубило возмущение. Нежное хрупкое, прелестное создание, которую желал каждый мужчина, если приближался на расстояние менее трех шагов, отдалась нелюдю, скотине, грязному коту!
Сане показалось, герцог не сможет удержать собственных егерей, они ворвутся в покой и растерзают любовников. Арий уже сделал шаг, освободить проход, когда Брита перестала метаться, села трогательно распрямив спину и крикнула:
— Он меня изнасиловал! Разве вы не знаете, что весной нелюди способны на любое преступление из-за похоти? Он убил охрану, велел моим людям унести трупы и молчать, если хотят увидеть меня живой. Я отбивалась. Я царапалась!
С этим трудно было спорить. Руки и грудь кота действительно были исполосованы. От Бриты исходил такой заряд отчаяния, что у гвардейца, следовавшего за Арием, побелели губы и заблестели слезой глаза.
— Бей кота! — крикнул кто-то. — В клочки его!
Арий растерялся. Лицо стало аморфным, губы затряслись. Он шел делать свою игру, — подумал Саня, — а нарвался на чужую, куда более жесткую. Что он мог противопоставить заявлению супруги? Ровным счетом ничего. С разъяренной толпой можно говорить только на языке призывов или приказов. Доводов она не услышит.
Герцогу бы с первого дня оградить супругу от общения с егерями и солдатами гарнизона, припомнив такое понятие, как суккуб.
А теперь — все! Еще мгновение и кота раздерут в кровавые клочья. Если герцог станет препятствовать, раздерут и его. Что же касается приказа Солара, поберечь кота на будущее, Арий понял, что сестра могла пренебречь отцовским пожеланием. Ей, в отличие, от брата, ничего за это не будет. Отношения Солара с дочерью, вдруг прозрел обманутый муж, далеко выходили за рамки родственности.
И все же он не зря просидел на троне двадцать лет. Голос герцога сотряс комнату. Люди отступили. Они ждали решительных действий и дождались.
— Завтра! — крикнул Арий. — Завтра начало феста проклятых нелюдей! Солдаты, мы должны казнить кота на центральной площади именно в начале их мерзкого праздника. Мы не станем заниматься самосудом. Мы приговариваем кота к оскоплению, как того требует закон! На пощади, при стечении народа! Потом Мы отрубим ему голову. Арлекины за стеной в пригороде узнают нашу волю. И если хоть один возмутится, я прикажу вырезать их всех. Я поступлюсь милосердием ради своей любимой супруги. Преступление нелюдя неслыханно! Мы приняли его как равного, а он…
Герцог спохватился. Не стоило распалять толпу, иначе приведут приговор в исполнение, не дожидаясь завтрашнего дня.
— Вы меня поняли? — уточнил герцог. — Несите кандалы!
В грудь и шею кота уперлись копья. Гвардейцы давили. Брита сидела в постели, закрыв лицо руками. Арий сдернул плащ и заботливо укрыл им супругу. Герцогиня спрятала в складках глаза. Между ней и возбужденной толпой стоял муж, и напряжение начало спадать. Солдаты еще бурчали, но рвать кота уже никто не лез. Копья давили, уже не оставляя рваных отметин на коже.
Саня замер. Шевельнись, всколыхнешь злость и только хуже наделаешь. Хотя, казалось бы, куда уж хуже-то? Позорный приговор, от которого играючи ушел в Кленяках, сегодня был вынесен окончательно. Завтра его приведут в исполнение.
* * *Он себе совершенно иначе представлял свою миссию в столице. Приедет, обустроится, осмотрится, найдет единомышленников, опору, людей или аллари, не важно… а его, оказывается, вели от самых предгорий. Хорошо, к Снежке не завернул, раскатали бы дом подруги, и ее и ребенка пустив под герцогский нож.
Ведь битый уже! Ученый, — и по шерсти, и против, — все равно хотел мирно, честно… договориться, что ли. Разве с ними договоришься? Они знают только собственную корысть. С ними нельзя спорить. Они просто тебя не услышат. Вернее, слушать не станут. Зачем? Какая выгода? Но если выгода светит — всего вылижут.
Арий имел к Сане интерес: уговаривал, льстил, сулил почет и уважение. Брита — тоже. Но их интересы пришли в непреодолимое противоречие, — как сказал бы Камибарам Мараведишь, — грозившее не только интересам сторон, но и самой их жизни. О, как! Спасаясь, они легко пожертвовали котом. Когда на кону шкура, что Арий, что его сестра, родну бы маму продали.
А, папу? — усмехнулся Саня. Интересно, они понимают, зачем Солару паломники? Они представляют масштабы обмана, задуманного их отцом? Скорее всего — нет. Они пешки, возомнившие себя фигурами. Но они станут драться за свои клетки с ожесточенностью бестеров.
Сане вдруг стало нехорошо. Как-то в голову не приходило, а тут явилось: что если Брита понесет?
Выводок маленьких бестеров, с кошачьими головами и бескостными пальцами аксолотлей… пусть лучше она их съест!
Он устал. Его приковали к скрещенным брусьям. Руки — над головой, ноги раскорячены. На пятки толком не встать. От постоянного напряжения ломило мышцы. Мельницу установили посреди крохотного каземата. Вокруг — ни души. Ни шороха, ни лучика.
Саня пытался раскачать ее, чтобы рухнула. Хоть так, лишь бы дать мышцам отдых. Не получалось. Кто-то подпер мельницу сзади. А падать вперед с тяжелыми брусьями за спиной — либо кости переломаешь, либо дыхание вышибет.
Интересно, он до утра-то доживет? Еще немного, и пытка станет невыносимой. Но звать и просить он не станет. Скорее, запретит себе дышать.
Когда-то давно совсем еще маленький Саня решил умереть. Что было причиной, за давностью позабылось. В памяти осталось только жуткая детская обида.
Котенок залез на сеновал, свернулся там комочком и начал придумывать, как помрет, как его найдут, как будут плакать. Падать с крыши было невысоко и больно, топиться — страшно. Резать себя… а вдруг не умрешь, ставши навсегда инвалидом? Отрежешь руку или ногу, и будешь как Дема-Костыль шкандыбать по деревне. Самое простое — перестать дышать: и просто, и легко, и руки ноги целы.
