Виктор Исьемини - Предчувствие весны
В крепости новобранцев встретили не слишком приветливо. Сразу дали понять, что им, гевцам, особого доверия не будет. Лайсен сделал вялую попытку вступиться за новобранцев, но, получив суровую отповедь, оставил попытки переубедить легата его высокопреосвященства. Эстервен оказался человеком упрямым и редко менял собственные решения.
Почти всех гевских новобранцев отдали под начало Браку в отряд стрелков, разве что несколько человек определили в кавалерию — тех, кто сумел доказать, что хорош в конном бою. Послушника Велитиана Лайсен оставил при себе. Отчасти, из благодарности за спасение, отчасти — потому, что по достоинству оценил, как хорошо парень владеет оружием. Юношу много раз расспрашивали, как ему удалось справится со злодеями, да и вовсе — как пришло в голову напасть на хорошо вооруженный отряд с одним лишь тупым топориком. Парень отмалчивался или тихо бормотал: «Своих не бросаем». Хотя обет молчания с него был снят, говорить Велитиан не желал. И еще — попросил называть его коротким именем Вель. Этот выбор казался очевидным, имя негодного принца-отцеубийцы приносит несчастье.
Итак, Вель остался оруженосцем Лайсена. На коне он сидел уверенно, для копейного боя был слишком легким, но в рукопашной оказался хорош, оружием владел отлично. Большего, как полагало начальство, и не требуется — эльфы не признают тяжелых доспехов и сражаются пешими.
Новичкам дали неделю на отдых, все-таки путь они проделали немалый, пол-империи пересекли зимой. Велитиан не бродил по крепости, как другие новобранцы, не заводил знакомств, большую часть дня проводил в конюшне с жеребцом по кличке Голубь, либо чистил оружие. Разместили их с Лайсеном в одном из длинных бараков, пристроенных изнутри к стене крепости. Поскольку к концу зимы в Фраг сошлось множество воинов, в крепости стало тесно.
Еще одним следствием большого количества добровольцев стала скука. Отряды поочередно выезжали патрулировать окрестности, иногда совершали небольшие рейды к стене леса, ограждающей захваченный эльфами Феллиост. Но братьев Белого Круга было так много, что большая часть пребывала в бездеятельности, для них попросту не находилось заданий.
Ветераны рассказывали, что прежний командующий, отец Брак, гонял неустанно и пеших, и конных, а новый — легат Эстервен, получивший вновь введенное звание магистра, больше пекся о душах, нежели о телах. Эстервен следил, чтобы братья не пропускали молитвы, а боевой подготовкой занимался куда меньше. Лучников, отданных в распоряжение Браку, гоняли непрерывно, а у кавалеристов учения случались едва ли раз в неделю, да и то — если позволяла погода. Конец зимы выдался довольно вьюжным, хотя здесь, в северных краях, это было обычным делом.
Словом, раз или два в неделю братьям случалось покидать крепость для учений или вылазок, а в остальное время служба ограничивалась короткими выездами, зачастую даже без доспехов — эти прогулки требовались не людям, а лошадям. Оставшееся время братья заполняли нехитрыми развлечениями — такими, что позволительны в рядах священного воинства. Позволительных, разумеется, немного, ибо Церковь не одобряет азартных игр и тому подобных шалостей. Чем дальше, тем больше случалось драк. Ссоры, потасовки — обычное дело там, где собравшиеся в тесном пространстве мужчины вынужденно бездельничают.
Магистр Эстервен глядел на стычки сквозь пальцы, и если удавалось определить виновных, наказывал мягко. Драки, в отличие от азартных игр, способствуют поддержанию боевого духа и не отягощают душу. Так полагал смиренный брат Эстервен.
* * *Молодые братья собирались группами, образовали землячества и компании приятелей. Если бы им приходилось чаще упражняться в строю, они, разумеется, держались сослуживцев из своих подразделений. Но досуг привел к тому, что молодежь объединялась по возрасту, по сословиям, из которого происходили братья, по странам, откуда были родом. Воины постарше тоже заводили дружбу с земляками, но вели себя более сдержанно, а юнцам хотелось шумных развлечений.
Вель старательно избегал компаний, уклонялся от бесед. Репутация храброго бойца у него сложилась благодаря рассказам спутников. Те не жалели красочных описаний гевских ужасов, доказывая, что они не предатели, а напротив — верные сподвижники братьев Белого Круга, и сами едва спаслись милостью Светлого от увечий, а то и от гибели. Велитиан, по их рассказам, послужил орудием Гилфинга-Воина, заступника солдат. Поэтому паренька никто не задевал, к тому же, хотя он не рассказывал о семье, никто не сомневался — он юноша благородного происхождения. Обычно забияки выбирали жертвы послабей и попроще родом. Несмотря на декларируемое единство, о своем происхождении юные братья не забывали.
Как-то Велитиан уединился в полупустой конюшне. Отряд, которым командовал Лайсен, нынче не принимал участия в патрулировании, утреннюю выездку закончили, и юноша, как обычно, скрывался ото всех. С собой он прихватил меч с точильным камнем и теперь неторопливо правил лезвие. Запах конюшни его не смущал. Его вообще мало что смущало.
Хлопнула дверь, вбежал конюх — молодой парень из прислуги, не носящей белого, в отличие от полноправных воинов братства. Следом в помещение ввалилась компания молодых братьев — веселые, раскрасневшиеся от бега. Перепуганный конюх опрометью кинулся прочь от входа, воины — за ним. Беглец споткнулся, с грохотом покатилось опрокинутое ведро… Молодцы в белом догнали, окружили. Между стойлами было тесно, так что конюх, пытавшийся отползти, натыкался на сапоги преследователей. Те с хохотом пинали жертву, подбивали руки, так что конюх, скуля, тыкался лицом в пол, в растоптанное сено и навоз.
— Глядите, — смеялся заводила мучителей, рослый монах по имени Кенгель, — этот смерд задумал вступить в наше славное братство, а сам норовит в дерьмо мордой влезть. Эй, ты, жри навоз!
— Жри навоз! — подхватили остальные.
Конюха прижали к полу, Кенгель поставил на затылок жертве сапог и придавил. Бедняга мычал и пытался вывернуться, а вояка в белом приговаривал:
— Ну, сожри, чтобы я видел. Тогда отпустим. До завтра отпустим, верно, братья? Пока он не проголодается. Потом снова навозом накормим.
Вель поднялся с мечом в руке.
— А ну-ка, отстаньте, — велел он мучителям. — Хватит с него.
— Чего? — Кенгель обернулся. — Вель, ты чего?
— Я сказал, пошли прочь.
— Надо же, — протянул один из молодых братьев. — Тихоня наш, оказывается, вон какой… Вель, мы же тебя не трогаем.
В словах парня была угроза.
— Правильно делаете, что не трогаете, — отрезал Велитиан. — И его тоже зря тронули.
