Сергей Карпущенко - Месть Владигора
— Ан нет, в том и состоит мудрость правителя нашего, что умеет он к себе приблизить, на пользу общую заставить поработать людей умелых, знающих, хитрых в военном деле. С нашим-то зельем не пропадем. Любое войско в пыль изотрем!
И вот теперь на площади перед народом синегорским стоял Владигор на помосте, крытом алым сукном, и с радостью примечали подданные перемены в его внешности. И прежде-то он являлся перед ними не вахлаком каким-нибудь, а в богатом княжеском наряде, но ныне преобразился разительно. Шапка с околом из куньего меха исчезла, вместо нее на голове его красовалась унизанная драгоценными камнями небольшая кацавейка или ермолка, бог весть как державшаяся на пышно взбитых, завитых волосах.
Еще и другое удивляло синегорцев: прежде только женщины носили серьги, а теперь и Владигор украсил свои уши свисающими чуть ли не до плеч серьгами. Те, кто стоял поближе, углядели, что князь и брови подсурьмил, и губы подкрасил, да и бородка его, прежде русая, имела красноватый цвет непотускневшей меди.
Взамен красной мантии носил теперь Владигор короткий, застегнутый под подбородком плащ из блестящей какой-то ткани. Штаны поражали шириной, — казалось, их невозможно было бы заправить в сапоги, однако Владигору это как-то удалось сделать. Но всего чуднее были сапоги — коротенькие и с сильно загнутыми носами. Таких ни в Синегорье, ни в Борее не носили. Впрочем, синегорцы, поудивлявшись, оправдывали желание князя одеваться позамысловатей: как-никак, он стал властелином всех земель Грунлафа.
— Дети мои! — проговорил Владигор так звучно, чтобы все услышали его. — Не я ли осчастливил вас? Не я ли насытил и обогатил?! Что скажете?
Синегорцы, не промешкав ни единого мгновения, заорали тремя тысячами глоток:
— Ты, Владигор, ты! Отец наш родимый, ненаглядный!
Владигор, довольный ответом, горделиво оглядел толпу. Пожалуй, не мог бы он вспомнить момента в своей жизни более счастливого, чем этот.
— Ну а раз признаете вы, детушки, заслуги мои перед вами и считаете меня избавителем от бед — от голодной смерти, от жестоких мечей борейских, так нужно согласиться вам впредь относиться ко мне с вящим уважением.
— Мы и так тебя уважаем, княже! — прокричал какой-то синегорец. — Чего еще просишь?
— Чего? — провел рукой по подкрашенной бороде Владигор. — А вот чего. Раньше запросто каждый подходил ко мне даже и без поклона, заговорить со мной мог, будто я ему сродственник или приятель, с которым он брагу вместе пьет. Теперь же всего этого не будет. Если кто захочет обратиться ко мне с какой-нибудь просьбой, то пусть ее изложит вначале одному из десяти моих советников — из числа дружинников их я выбираю. Первым и самым главным господин Ли Линь-фу станет, вторым же — господин Бадяга, третьим — господин Муха, дружинник башковитый, на всякие хитрости способный. Других представлю вам позднее.
Кто-то из толпы народной прокричал:
— Ладно, не будем тревожить твою княжескую милость, к советникам подойдем, если они только нас не обманут и все наши просьбы тебе передадут честно и без кривды.
— Не будет кривды, не волнуйтесь! — заверил синегорцев князь. — Только вот что скажу вам. Раньше относились вы ко мне без должного почтения, грубо и хамовато. Теперь же такое обращение ко мне отменяется. Каждый, кто встретится со мной, обязан будет отдать мне восемь поясных поклонов и произнести при этом: «Вечного здравия тебе желаем, ван, могущества и процветания твоей державе!» Запомнили?
Вначале толпа молчала, а потом раздался голос:
— Что касается поклонов, то здеся все просто — не переломятся спинки наши. А вот приветствие изволь, княже, повторить. Да и слово там прозвучало странное: был ты раньше вроде князем, а теперь надобно тебя… ваном, что ли, называть-величать? Это по-каковски? По-заморски никак?
— Да, по-заморски. Так в далекой стране Китай именуют князей. Когда же завоюю я все окрестные земли, верну Ладор, завладею даже братскими княжествами — Венедией, Ладанеей, Ильмером, то станете вы называть меня императором или Сыном Неба!
Синегорцы даже рты открыли от изумления. Об императорах ничего они не слыхали прежде, а прозвание «Сын Неба» показалось им совсем уж чудным. Многие решили даже, что Владигор маленько тронулся умом, а иначе с какой же стати называть себя таким диковинным именем, в то время как еще многие синегорцы помнят его настоящего отца, славного князя Светозора. Теперь Владигор словно отрекался от родства со Светозором.
Впрочем, посмеивались над Владигором лишь немногие, большинство же синегорцев подумало: «Да хоть горшком назовись. Нам-то какое дело? Сын Неба так Сын Неба!»
Все же кто-то крикнул:
— Могущественный ван Владигор, поведай нам, когда же ты вознамерился вести нас на войну? Да и хватит ли у нас силенок, чтобы разгромить рати столь немалого количества земель? Мы вот под Пустенем-то сколько времени без толку простояли!
— Дети мои! — уверенно начал Владигор. — Да, простояли, потому что не имели такого могучего оружия, которое сейчас имеем. Знаете, наверное, что десять бочек взрывного зелья, которое мололи вы всего лишь один день, разбили стену и позволили вам войти в столицу игов. А теперь у нас не десять, а уж сто бочек зелья заготовлено. Не только для слома стен его мы применим. Есть у нас еще немало хитрых снарядов, о которых потом узнаете. Таким оружием мы побьем не только все рати земель окрестных, но, подчинив народы их нашей воле, заставим пойти с нами еще дальше! Я намерен завоевать весь мир, который назовется… Империей Поднебесного Мира, где ваш Владигор будет безраздельно владычествовать. Вам же, дети, уже не придется работать в поле или в какой-нибудь гончарной мастерской. У каждого появятся рабы. Они-то и станут делать за вас всякую тяжелую работу! Вы же из подданных превратитесь в господ! Я сделаю вас счастливейшими из смертных, и на слова такие мне основание дает мое оружие! Сильнее синегорцев нет народа в мире!
Слова Владигора были встречены такими радостными и громкими криками восхищения, что с крыш ближайших к площади домов поднялись сидевшие там вороны — с хриплым карканьем полетели они искать более спокойного пристанища.
— Слава нашему вану Владигору!
— Не восемь, а десять раз будем кланяться тебе, отец наш, отец народа! — кричали синегорцы, подбрасывая вверх шапки.
— Все сделаем для тебя! Следы ног твоих лобызать будем!
— Слюну плевка твоего с благоговением поднимать с земли станем!
И еще много разных восторженных восклицаний услыхал Владигор, но даже не кивнул синегорцам, чтобы выразить им свою признательность. Каменной маской казалось его лицо, и куда-то мимо людей был устремлен его застывший, мертвый взор. Крас же, следя за князем, ликовал в душе. Он видел перед собой не просто собственное детище, но своего верного, покорного слугу. Владигор, собравшийся наделить каждого синегорца подневольными работниками, и не заметил, что сам стал таким.
