Ярослав Хабаров - Королева умертвий
Жуткое чудовище выдвинулось из тумана. Казалось, его приманило имя Кианны, произнесенное вслух. Вытаращенные фасеточные глаза с интересом впились в незнакомку, огромные щупальца шевелились у жвал, а туловище с искаженными пропорциями женского тела изгибалось, как водоросль в сильном течении реки.
Тегамор метнулась в сторону, подальше от ужасного видения. Странно было видеть, как волосы оторвались от ее головы и спокойно поплыли сквозь туман, постепенно сливаясь с более густыми участками. Ринан Сих повернулся к монстру и с обожанием пал перед ним на колени.
— О Кианна! — воскликнул он. — Великая и благая Кианна! Дай же нам свое благословение!
Казалось, он совершенно не замечает того, какой уродливой, какой жуткой с виду стала его богиня. Ему, собственно, это было абсолютно безразлично, потому что в туманах форма не играла ровным счетом никакой роли. Важна была лишь сущность.
Ринан Сих преклонялся перед той, что наполнила его жизнь смыслом. Он хотел, чтобы и Тегамор, растерянная и обозленная, увидела этот смысл и исполнилась радости. Ринану было все равно, что он никогда раньше не встречал эту женщину. Он желал объять любовью Кианны всех без исключения.
Поэтому он так огорчился, когда Тегамор беззвучно завизжала и бросилась бежать, теряя по дороге руки, ноги, волосы и свои серебряные кинжалы, сделанные из такого прочного магического материала, что их не сумел растворить даже чумной туман.
* * *Перекати-поле бежало по степной дороге, а за ним бежала маленькая и толстенькая, похожая на курицу женщина. Она смешно размахивала короткими ручками и все приговаривала:
— Догоню! Догоню!
А перекати-поле отвечало ей:
— Не догонишь!
И ветер гнал его все дальше, а Игинуш, подпрыгивая, торопилась следом.
Она встретила перекати-поле далеко в степи. Эти создания иногда бывают разумными, а иногда — нет; но в любом случае разум у них маленький, слабенький. Все, на что они способны, — этот недолгий разговор. Перекати-поле совершенно безобидны, если, конечно, не пытаться догнать их, не разбирая при том дороги.
Сама того не ведая, Желтая Игинуш оказалась возле погибшей обители Святого Арвинна. Место ей очень не понравилось. Перекати-поле, похоже, полностью разделяло мнение своей преследовательницы, потому что оно вдруг жалобно пискнуло и откатилось в сторону. Здесь уже ощутимо было близкое дыхание болот Ракштольна. Оттуда тянуло сыростью, а ни одно перекати-поле не любит влаги. Набухшее от воды растение утратит легкость, и ветер не сможет больше вольно гонять его по свободному пустому пространству степи.
Игинуш поняла, что ее веселый спутник по путешествию напуган. Неосознанно она даже догадалась, чем именно. А ветер, как назло, затих. Перекати-поле слегка колебалось на кочке и поскуливало, как испуганный зверек.
Игинуш взяла его в руки и прижала к себе.
— Ты не бойся, — объявила она торжественно. — Я тебя отнесу обратно в степь и там как следует на тебя подую. А потом, глядишь, поднимется настоящий ветер, и ты снова будешь кататься взад-вперед, милый мой пустышка.
Существо издало еще один тихий звук, как будто всхлипнуло. Игинуш ужасно растрогалась. При своих превращениях она, быть может, зачастую и теряла память, но одно оставалось в ней крепким и незыблемым: могучий материнский инстинкт.
— Ну, ну, малютка, — пробормотала она и, держа притихшее перекати-поле на своей могучей груди, быстро побежала в обратном направлении.
Ей чудилось, будто из тумана некто разочарованно следит за ней. Впрочем, Игинуш это совершенно не пугало и не волновало. Ведь у нее имелось дело посерьезнее, чем оборачиваться назад, на какой-то там туман!
Отбежав на довольно большое расстояние от туманного клубка, окутавшего погибшую обитель Святого Арвинна, Игинуш вдруг увидела нечто весьма странное. Оно напомнило ей… ее саму.
«Это» — непонятно, одушевленное или нет, но по ощущению родственное — было расстелено прямо на земле. И никого не оказалось поблизости — ни живого существа, ни убитого, ни даже следов крови.
Игинуш отпустила перекати-поле и подула на него. Оно благодарно заквохтало и побежало дальше, навстречу открытой степи.
— Так-то лучше. — Игинуш проводила его довольным взглядом. — Теперь ты свободен…
Она сразу же выбросила маленького дружка из головы, потому что предмет, ею найденный, вызывал материнские чувства гораздо сильнее. Это была часть Игинуш, в чем она совершенно не сомневалась. Такая же желтая и прочная, такая же толстенькая и красивая.
Что с того, что она вся внутри была разрисована какими-то картинками? Что с того, что в нее были вклеены, вложены и вживлены камни, листья, клочки чьих-то окровавленных шкур? Должно быть, то — украшения. А если это существо сделано из плоти самой Игинуш и если оно украшено, то объяснение возможно только одно: это — ее дочь. Ее потерянная и вновь обретенная дочь.
— Доченька! — завопила Игинуш, хватая магическую карту, утраченную Тегамор. — Доченька! Теперь мы с тобой никогда не расстанемся!..
— Никогда… — глухо отозвалась карта.
Кожа Игинуш обладала множеством свойств. Например, она не горела в огне. А еще она, будучи надета на живое или магическое существо, прирастала к нему и совершенно изменяла его природу. Об этом Тегамор, естественно, не знала.
— Какие у тебя красивые бусики и сережки, — продолжала Игинуш, поглаживая пальцем инкрустации, выполненные Тегамор в «теле» карты. — Только странно они у тебя расположены. Не там, где у всех обычных девочек.
— Так надо, — ответила карта.
— Надо так надо, — покладисто согласилась Игинуш. И коснулась изображения Аккении. — Это что?
— Аккения, город героев, место сбора воинов Орваса, которые готовы выступить против сил Тьмы и погибнуть, — ответила карта.
— Ух ты, здорово! — восхитилась Игинуш. — Там, наверное, много красивых мужчин? Красивых, изголодавшихся по любви мужчин?
— Наверное, — сказала карта.
— Может быть, мы найдем там мужа для тебя, доченька?
— Нет, нет! — Карта задергалась в руках Игинуш. — Я не хочу замуж за героя, мама. Я хочу быть просто одинокой картой. А больше всего мне нравится, когда ты держишь меня в руках.
— Если тебе нравится, я тебя никогда из рук не выпущу! — поклялась Игинуш. — Но ты знаешь… — Она вдруг наморщила лоб. — У меня, кажется, была еще одна дочь, другая. Твоя старшая сестричка. У нее красивое имя, только я его потеряла. И ее саму потеряла.
— А я ее знаю, — похвасталась карта. — У нас с ней общая кожа. Только она свою кожу изменила. Но это ничего не означает. У нас с ней твоя кожа, мама, это-то и делает нас сестрами.
