Людмила Власова - Печать Тамирайны
— Так кого ты больше любишь — меня или ее? — поставила вопрос ребром я.
— И почему у вас с ней даже вопросы одинаково дурацкие? Сейчас я с тобой — и этим все сказано.
С этими словами Аргус забрался под одеяло и демонстративно захрапел.
Утром де Мон со мной не разговаривал. Я тоже не горела желанием общаться с выходцем из Бездны. В случае крайней необходимости мы переговаривались через Макара. После завтрака, показавшегося мне, привыкшей к скудному рациону королевского двора Микер, роскошным, наша сладкая рыцарская парочка отправилась хоронить братьев-разбойников.
Я, ожидая возвращения самозваных могильщиков, примеряла найденные в доме платья. И, увлеченная примеркой, лишь через полчаса поняла, что Аргуса нет со мной в комнате. Сначала это не вызвало у меня особого беспокойства — мало ли по каким надобностям отлучилась птица. Но когда прошло еще полчаса, я встревожилась всерьез. Предположения возникали одно гаже другого. Съеден лесным зверем? Полетел «стучать» слугам Тамирайны? Неужели де Мон был прав?
Я уже хотела разыскивать могильщиков, каяться и просить их помощи в поисках пернатого, но Аргус вернулся сам. В лапах он держал букет невзрачных лесных цветов.
— Это тебе, — пояснил Аргус, протягивая букет.
Я чуть не расплакалась. Ну как можно было подозревать в чем-то эту замечательную, благородную птицу!
— Прости меня, если что не так, — добавил пернатый.
— Ты опять помирать собрался?
— Скоро каждый из нас встретит свою судьбу и свою смерть, — зловеще прокаркал пернатый.
— Вот что у тебя за привычка туману напускать? Яснее выражаться можешь? Кто, когда и при каких обстоятельствах копыта откинет? Ну чтоб сразу соломку подложить, гроб заказать и так далее. Если предскажешь скорую смерть де Мона — с меня полторашка пива, как только вернемся домой.
— Я ничего не могу предсказать, — печально признался Аргус. — Знаю только, что близится час решающей битвы, в которой все будет зависеть от тебя.
— Дак я и не сомневалась, что опять мне коней на скаку останавливать и в горящие избы входить. Не боись, прорвемся.
Де Мон и Макар очень долго возились с погребением, поэтому в Дон мы выехали только после обеда. Чтобы не привлекать внимания во время путешествия, я переоделась в мужской костюм. Шапочка, остро напоминавшая берет с пером, скрывала мои волосы. Вокруг глаза при хорошем освещении все еще просматривались последние следы синяка, поэтому никто из местных даже не заподозрил бы во мне девушку. Скорее я напоминала хулиганистого отпрыска небогатого рода, решившего мечом добыть себе славу и богатство.
Мои спутники ехали на своих осликах, для меня позаимствовали одного из верховых животных, принадлежавших разбойникам. Безвременно почившим братьям средство передвижения уже не понадобится. Надо признать, что амазонка из меня не получилась. Может, на нормальной лошади я бы проехала те несколько километров, которые отделяли дом бородачей от столицы. Но на осле я не просидела и двадцати минут. Во-первых, отбила себе то самое место, которое непосредственно соприкасалось с обтянутым кожей седлом. Во-вторых, чуть было не лишилась ступни: зловредная животина, почуяв во мне неопытного наездника, так и норовила тяпнуть меня за вытянутые вперед ноги. Короче, закончились мучения только тогда, когда я решительно слезла с ослика, взяла его под уздцы и пошла пешком, таща за собой упрямое животное. Правда, движение наше, и без того не очень скоростное, замедлилось еще больше. К воротам Дона мы подошли перед самым заходом солнца. Аргус за все время нашего похода не проронил ни звука, только иногда украдкой вздыхал.
Должно быть, по местным меркам Дон считался мегаполисом. Он по размерам раз в тридцать превосходил жалкий городок Микеры. К Дону сходились несколько дорог со всех концов света. Каждая из них упиралась в отдельные ворота в крепостной стене. Мы обошли стену по периметру и остановились у южных ворот. Так поступили не мы одни. У ворот собралась толпа. Здесь были представлены все сословия: крестьяне, ремесленники, торговцы. Все они пытались попасть в город. Давка у ворот напоминала очередь за водкой в памятный еще период горбачевского сухого закона и спиртного по талонам.
Попасть в город удавалось немногим. Большей части жаждущих пройти в местный мегаполис стражники давали от ворот поворот. После нескольких вопросов, заданных через маленькое окошко, забранное железной решеткой, солдаты либо отпирали небольшую дверцу в воротах и пропускали просителя, либо отправляли путешественника восвояси. То ли настроение у стражи оказалось уж очень плохим, то ли требования правителя Донара слишком строгими, но, судя по моим наблюдениям, верблюду легче было бы пройти сквозь игольное ушко, чем чужестранцу проникнуть в город. За те полчаса, в течение которых мы вертелись у ворот, пытаясь изучить обстановку, калитка не отворялась ни разу.
Некоторые несостоявшиеся гости столицы в ожидании окончания периода действия драконовских мер уже не первый день жили под стенами города. Кое-где виднелись импровизированные палатки, сооруженные из имевшейся в наличии растительности и каких-то тряпок. На кострах готовилась еда, у палаток сварливо ругались женщины, орали дети. Окинув взглядом всю эту неутешительную картину, я констатировала факты:
— Во-первых, черта с два мы здесь найдем этого вашего Риверру. Во-вторых, до ворот нам не добраться ни в жизнь.
— Ты предлагаешь вернуться в дом разбойников и зажить там натуральным хозяйством? — зловеще поинтересовался Макар.
— Ага, — беззаботно подтвердила я, — натуральным хозяйством и шведской семьей. Все лучше, чем здесь на голой земле ревматизм зарабатывать. Из меня замечательная атаманша получится. Говорят, мы бяки-буки, как выносит нас земля…
— Отойдем в сторону, — предложил де Мон, — найдем возвышенность, на которой мы будем хорошо видны, и подождем Риверру.
Примерно около часа мы торчали на небольшом холмике ну как три тополя на Плющихе, привлекая праздных ослов, ворон и торговцев. Последние почему-то пытались именно нам всучить весь тот товар, который не могли пронести в Дон. Скоро вокруг холмика собралась внушительная толпа, а очередь у ворот уменьшилась едва ли не наполовину. Коммивояжеры средневекового разлива красноречиво убеждали нас в том, что таким благородным господам, как мы, просто незачем дальше жить без тилланских тканей, орманских кружев и микерских розовых игрушек.
— Микерских чего?..
Я схватила за плечо замотанного в плащ мужчину, который только что предложил мне этот странный товар.
— Только для вас, благородный господин, единственный экземпляр, розовой миралл, ручная работа. Вещь штучная, а потому дорогая, отойдемте в сторонку, покажу, — скороговоркой забормотал торговец, в котором я уже заподозрила мага Риверру.
