Валентин Юрьев - Паучий замок
— Что, все здесь?
— Все!.. Да, все, все! Успокойся. И никто не ранен. Мы сюда забежали, пока он крутился. А ворота закрыли.
— Какие ворота? Откуда здесь…
— Вот, неугомонный! Да кто ж их знает? Главное, что крепкие!
— А где ребята?
— Пошли наверх, вещи таскают, дурачок мой!
Что-то горячее каплет мне на руки и я обнимаю мою маленькую перепугавшуюся девочку, видевшую то, что и в легендах не услышишь.
— Бедная моя. Испугалась?
— А то — нет? Ты весь в крови и не шевелишься…
— Да я не про меня, я про тварь эту…
— Не знаю, не успела испугаться, только оцепенела вся.
— Пойдём к ребятам?
— Давай. Только мне и так хорошо.
И мы сидим ещё немного, пока весёлые голоса и свет факела не выдают радостного шествия победителей.
— Ну! Живой… вой… вой? — многоголосый вопрос.
Как они любят спрашивать хором. Хотя, правильно, мы же — солдаты! Да нет, что за глупости, после пережитого, мы — друзья, больше, братья! Как я люблю этих охламонов!
— Живой. Куда я денусь от вас? Чего там, внизу?
— Сами не знаем, ворота какие-то, побольше, чем у нас в крепости, запор вчетвером еле подвинули, вся в рисунках, красиво, а главное — целиком железные!
— А наверху что?
— Не поймём пока. Дворец, вроде, но Верт сказал, не может быть, даже у короля нет ничего похожего, одна лестница — чего стоит! Её бы если разобрать, да продать…
— Ну, пошли. Точно там не прорвётся? — мне пока трудно поверить в чудеса.
— Точно, точно! Пошли. Помочь?
— Да нет, мне вон, слуга поможет.
— Ну топай. И не бойся, не прорвётся.
Лестница кажется бесконечной, звуки ударов снизу постепенно гаснут и вскоре уже кажутся странными наш ужас и бегство, ведь здесь так спокойно. Ступени без перил пронзают пространство пещеры и кажется, что, если поковырять их около стенки, то и дальше, внутрь скалы пойдут эти полированные каменные панели. Мы идём вверх долго, как будто ползём по кругу!
Наконец, как и положено, свет, площадка и дверь! Какая шикарная дверь!! Даже в свете факела она выглядит как..- память не находит сравнения — как в Эрмитаже в царском Дворце!
Я вхожу и замираю! Это восторг! Это счастье! За один такой миг не жалко отдать жизнь… хотя, нет, жизнь, пожалуй, жалко. Но я готов мыть полы в этом чуде до скончания века.
Высоченный зал образован тремя лепестками скалы, необработанная грубая поверхность которых кажется неуместной в этом святилище. Между ними в три стороны смотрят огромные, невероятно высоченные окна от пола до самого купола, через которые видно так далеко, что захватывает дух, это самая верхушка горы, вот почему таким длинным был подъём.
Окна до середины прозрачны, а сверху сверкают разными цветами мозаики, хотя я и понимаю, что цельное стекло таким не может быть. Но оно есть! Зал уставлен столами и стеллажами с книгами, а на столах стоит такое, что мне не виделось и в моём двадцать первом веке.
Наши вещи свалены в кучу, а ребята, как марионетки, движутся по своеобразному музею, пробуя вещи пальцами на ощупь. Я делаю точно то же самое, оторваться от этой роскоши невозможно.
Сами по себе полированные столы из невиданного у иритов материала — дерева, резные стойки стеллажей, представляют ценность, превышающую стоимость целых дворцов. Вот я вижу Верта, принца, брата короля, который восхищен ещё больше, потому что знает истинную цену таким вещам.
Я трогаю книги, но их язык мне незнаком. Наконец, нахожу то, о чём мечтал всю свою жизнь. Это атлас планеты. Не рисунки и не жалкие наброски. Это кожаный планшет, в котором как яркая цветная картина светится развёртка полушарий планеты. Она оживает, стоит только коснуться пальцем нужного места и оно разворачивается, увеличивая масштаб на весь лист и так далее, так, что в какой-то деревне, ткнутой мною наугад, стали видны все дома.
Я долго кручу атлас, но никто из моих братьев не интересуется такими вещами. Даже Канчен-Та. Зато они сгрудились вокруг Верта, который нашел книгу оружия и там все виды приспособлений для убийства, что есть на здешней планете, которые они с восторгом обсуждают.
Мне вспоминается сказка про пряничный домик, там дети заблудились, нашли избушку, подошли, поели стены и окна, и тут выскочило нечто страшное, ну прямо как у нас. И забрало их, а чем дело кончилось, не помню. Вдруг привиделось, что наше разумное чудище, без двух глаз, оказывается хозяином и сейчас стоит в тени и готовит громадную сковородку…
Я оглядываюсь и с ужасом вижу… старика… но почему с ужасом? Постепенно доходит. У него в глазах такое безразличие и пустота, что думать о хорошем и добром не приходится. Даже и не жестокость, хуже, нас тут просто нет. Для этого старика мы — мыши, забравшиеся на кухню, пыль на полировке, экскремент мухи который надо стереть, не больше. Для него мы случайность, лишняя в беззаботном существовании.
Я тихонько свищу и глазами показываю на высокое кресло, в котором сидит этот ископаемый. Мои ребята теряют оживление, кладут книгу и мы застываем в полном непонимании того, как себя вести. Идиоты, надо же было догадаться, что в каждом доме есть хозяин.
— Приветствуем тебя, мудрейший! Прости, что без ведома появились в твоём доме, но мы искали спасения.
Сидит себе, шуба нафталиновая, клопов давит, хотя, вру, пахнет тут очень приятно. Я стараюсь быть 'галантерейным'.
— Поверьте, мудрейший, мы бы никогда не позволили себе, если бы не обстоятельства….
— Так вы — ириты? — голос скрипуч, но уверенный в себе, почти без акцента, чистый, никаких покашливаний и покряхтываний, а на вид — все сто, хотя это и не ирит, больше похож на хассана.
— Да, мудрейший. Ириты. Клан Сурка.
— Ну, да, конечно, граница Гарвии… — дальше на непонятном языке, но бормочет он сам с собой — И зачем вы здесь, ириты?
— Мы воины, шли на задание, но на нас напал зверь, от которого мы скрывались в пещере и случайно попали в ваш дворец, о мудрейший
— Дворец?! Вот это?! — он кивком показывает на зал — Это мой кабинет! Для размышления! А не для скрывания от зверя. И ты говоришь неправду, ирит. Здесь нет прохода. Я сам давно закрыл все проходы.
— Зверь проломил проход, мудрейший, а потом он побежал с другой стороны, а мы проскользнули сюда.
— Какого зверя испугались воины? Козла? Крысу?
— Нет, что вы, мудрейший, этот зверь с голубой шерстью, с тремя глазами, высотой как три ирита, а на руках его громадные когти…
