Яцек Пекара - Слуга Божий
Но путешествие в Гомолло ради спасения Курноса и близнецов не казалось мне сколько-нибудь привлекательным. Мы ведь не друзья до гроба, которые делят последний кусок хлеба и потом вспоминают у камина да за кружкой пива общие приключения. Такое товарищество бывает лишь в прекрасных легендах о паладинах и их верных спутниках. Жизнь же — куда более сложная штука. Конечно, нам выгодней вместе проворачивать кое-какие делишки, к тому же мы — сыгранная команда. Сыгранная, поскольку парни знают, кого следует слушаться. Но на этот раз взялись за дело, с которым не справятся. И теперь им придется за это заплатить.
Конечно, картина сидящих в подземельях Гомолло Курноса и близнецов не радовала меня, но я не видел причин, чтобы ради них рисковать репутацией, концессией, а уж тем более жизнью. Был уверен, что кардинал, не колеблясь, развлечется в своих казематах с инквизитором — и расценит это как приятное разнообразие. С другой стороны, я знал, как сложно мне будет еще раз подобрать такую команду. Да и не со всеми заданиями я мог справиться самостоятельно. Мордимер Маддердин — это мозг, он принимает решения и торгуется о гонораре, но трудно найти кого-то, кто лучше Курноса владеет саблей, а невероятные способности близнецов удивляли всех, кто об этих способностях знал. Кроме того, мы были знакомы так давно, что порой понимали друг друга без слов. Поэтому я задумался, оказавшись, как говорят ученые мужи, перед дилеммой. Хильгферарф, как видно, решил помочь мне ее решить.
— Я вполне могу потратить еще немного денег, — сказал осторожно. — Было бы неправильно, узнай мои должники, что меня можно кинуть на пять тысяч и не расплатиться за такое. Для всех нас репутация — воистину самое ценное.
Сказал это так, будто прочел мои мысли. Должники суть драгоценный товар, и не следует доводить дело до их убийства. Разве что вы весьма горячи или желаете преподать урок тем, кому захочется легкой добычи. Я некогда знавал одного ростовщика: он приказывал самым недобросовестным своим должникам отрезать пальцы, начиная с мизинца на левой руке. Даже не представляете, насколько сильно отрезанный палец увеличивает в человеке умение зарабатывать и жажду отдавать долги. Сходным образом поступали тонги — прекрасно организованная и скрытная преступная организация, действовавшая в Хез-хезроне: для них шантаж, убийства и взимание долгов были хлебом насущным.
— Ну, не знаю, — сказал я так же осторожно. — Все это дело ужасно смердит. И мне бы хотелось находиться от этого смрада как можно дальше.
Он покивал.
— Конечно, вы правы, — сказал он вежливо. — Но, как я уже говорил, я хочу добраться до Бульсани. Дам вам две тысячи крон, если отыщете деньги или привезете мне прелата живым; тысячу крон — если поймете, что долг взыскать нельзя. Но тогда привезите мне голову Бульсани.
Меня непросто застать врасплох, но ему это удалось. Если у тебя проблема с оплатой за следующий ночлег, две тысячи крон — королевская награда. Однако и тех, кто захотел бы даже за такую сумму столкнуться с Дьяволом из Гомолло, я знал не много. Неужели Хильгферарф настолько сильно желал добраться до обманщика? Действительно ли заботился лишь о репутации? Понятно, что лучше заплатить три тысячи и получить пять, чем поставить крест на всей сумме. Но все равно упорство это было куда как странным. Ведь в случае неудачи Хильгферарф, возможно, рисковал жизнью, захоти кардинал зайти столь далеко и будь действительно как-то связан с Бульсани. Что, кстати, пока оставалось лишь допущением. По крайней мере, для меня.
— Согласен, — сказал я, с отвращением размышляя о своей алчности.
Хотя я знал, что дело не только в алчности. Уже давно мне не предоставлялось случая столкнуться с настоящим противником, а Дьявол из Гомолло именно таким противником и был. Воплощал в себе все зло, всю грязь нашего мира, но вместе с тем нельзя было не признать его возможности. И силу. И богатство. Вот он, истинный вызов. Кардинал в силе своей, окруженный слугами и солдатами, а против него — одинокий Мордимер Маддердин: рука справедливости и меч Провидения. Растрогался бы, сумей я растрогаться.
— Ну, хорошо, господин Маддердин. — Глаза Хильгферарфа прояснились. — Скажите, что вам понадобится…
Я задумался. Хорошего коня приобрету у Хвоста в предместье, а больше ничего мне и не требуется. Разве только не помешало бы немного удачи, но ее-то как раз не купишь.
* * *Дорога из Хез-хезрона в Гомолло вела через мирные городки и села. Зеленые поля, холмы, увитые виноградными лозами, домики с пологими крышами, ручейки, журчащие сквозь заросли. Что за пасторальный вид! И не скажу, что после грязи и смрада Хез-хезрона такие перемены меня не радовали. Пообедав, я задержался в большом трактире на перекрестке дорог, неподалеку от брода. Дом был двухэтажный, выложенный камнем, а подле стояла большая конюшня. У владельца, верно, были немалые доходы. Что ж, некоторые умеют хорошо устроиться. А другим, как вашему нижайшему слуге, остается лишь мечтать о тихой жизни в достатке и покое, о вечерах за бокалом подогретого вина да с грудастой женкой под боком. Я рассмеялся собственным мыслям. Ни за что не променял бы свою жизнь на другую. Быть инквизитором — тяжелый хлеб, но это — честь и ответственность. Недооцениваемая честь и плохо оплаченная ответственность. Что ж… жизнь несовершенна. И можно лишь надеяться, что в жизни грядущей Господь воздаст нам по заслугам.
Я не собирался раскрывать, кто я такой, но конь и упряжь мои были настолько хороши, что трактирщик без разговоров дал мне отдельную комнату — маленькую клетушку без окон под самой крышей. Все лучше, чем толкаться в общей комнате, а такое случалось и с графами да лордами — когда в цене бывала не только кровать, но и охапка соломы.
Я сошел в нижний зал: большой, задымленный, заставленный столами с тяжелыми столешницами. Трактирщик не предложил мне сесть наособицу, а я не собирался из-за этого ругаться. Порой приятно посидеть с людьми, даже если это просто пьяные купцы, возвращающиеся в Хез-хезрон и рассказывающие, кого им удалось обмануть и каких чудесных девочек трахнуть за время поездок. И если верить их словам, следовало признать, что самые любвеобильные существа на свете — это купцы, покинувшие семейное гнездышко. Интересно, что все это время делают их жены?
Я заказал темное горькое пиво и миску каши со зразами. Перекинулся шуткой-другой с двумя купцами, которые с удовольствием рассказывали о своих успехах, и пошел к себе наверх. Ночь провел вместе со стадом вшей и падавших с потолка клопов. Но здесь, по крайней мере, был потолок, и лучше падающие тебе на голову клопы, чем дождь или снег. Я встал с рассветом, поскольку знал, что в это время сумею более-менее спокойно поговорить с трактирщиком, кем-то из девушек-служанок или с пареньками с конюшни. Курнос и близнецы — не те люди, чьи лица быстро забывают, и я надеялся, что если здесь проезжали, то кто-то да расскажет мне об этом.
