Дэйв Дункан - Дети Хаоса
Когда такое количество людей разбивали лагерь, обустраивали отхожие места и готовили ужин, утренние сборы всегда приводили к суматохе. Фабия нашла местечко между тлеющим костром и кучей каких-то тюков, где она могла спокойно поесть и окончательно проснуться. Она положила руку на холодную землю и ощутила присутствие Древнейшей.
Пераг расхаживал по берегу в паршивом настроении. Командир охоты был большим любителем поливать всех грязью, даже солдаты его не любили. Фабия не сомневалась, что ночной кошмар послан ей Темной богиней, однако правдив, поскольку вину Перага подтвердила Свидетельница. Пришло время призвать убийцу к ответу, пока они не добралась до Косорда. От самого Йормота Фабия просила и получала указания Темной богини.
Салтайя еще не вышла из своего шатра. У Фабии оставалось немного времени, но она должна была совершить задуманное, пока они не сели в лодки и Фабия не потеряла контакта с Матерью.
Сначала Фабия создаст мрак, чтобы защитить себя от посторонних глаз. «Дорогая госпожа, иногда Ты должна укрывать своих детей, мешая другим их видеть. Сделай так сейчас, умоляю Тебя, и защити Свою служанку». Фабия представила себе, как со всех сторон ее окружают нити невидимости. Это умение она получила недавно, но не сомневалась, что использует его правильно. Искра света на реке потускнела, и даже разговоры стали тише, словно вокруг сгустился туман.
Теперь заклинание. Она никогда в жизни не видела снег, зато слышала о нем множество рассказов, а во сне стояла посреди поля зла, заваленного черным снегом. Сложив пальцы пригоршней, она тихонько начала:
— Один за издевательства над людьми, которыми ты командуешь.
Фабия сжала в кулак вторую пригоршню, чтобы слепить черный снежок.
— Второй за мое испорченное посвящение. Третий за отвратительные поцелуи, которые ты мне навязал в тот день.
И так далее.
За двойное похищение и унижение Хорта Вигсона.
И самые большие снежки за подлое нападение на Паолу Апицеллу. К этому моменту Фабия успела собрать немалую массу ненависти. Пожалуй, этого хватит, но если ничего не произойдет в течение ближайших дней, она может попробовать заклинание посильнее.
«Кровью и рождением; смертью и холодной землей». Она мысленно швырнула свою ненависть в Перага. Ничего не произошло, впрочем, так и должно было быть. Затем она распустила вуаль мрака.
Салтайя уже вышла вместе с Гуитой на берег, а ее шатер успели сложить. Пришло время садиться в лодки. Фабии осталось лишь завершить заклинание просьбой о лжи.
«Объясни им, миледи: если я истинно твоя Избранная, то никогда бы не осмелилась нанести ему удар в присутствии другой хтонианки, которая является моим врагом и обладает куда большим опытом в том, как следует к Тебе обращаться. Убеди их всех, что несчастья Перага произойдут по чистой случайности, посланной богом Сьену, и не имеют ничего общего со мной. Аминь».
* * *Пассажиры следовали обычаям речного народа и также переходили с одной лодки на другую. В то утро Фабия забралась на борт «Ибиса», за ней тут же последовали Снург и еще восемь веристов, по большей части из правого фланга. Обычно речной народ проводил время на корме, оставив пространство между двумя мачтами для багажа и грузов, а пассажиры располагались на носу. Фабия выбрала свое любимое место у правого борта, где имела удобную опору для спины и могла наблюдать за работой матросов. Рядом с ней как всегда устроился Снург. Веристы присели на скамейки или примостились на бочках и ящиках. Двое стояли, отбывая наказание за какие-то мелкие проступки. Судя по усталым лицам, они почти всю ночь провели на ногах.
Последними взошли на борт Пераг и Салтайя, занявшие скамью у противоположного борта. Фабия вежливо улыбнулась, мысленно смирившись с тем, что целый день просидит рядом с кучей дерьма.
— Двенадцать благословений, миледи. И вам, вожак стаи.
Салтайя величественно склонила голову. Она была злым человеком, но хотя бы вела себя прилично. Верист лишь молча нахмурился. Сейчас он командовал единственной стаей, состоящей из четырех флангов, однако по-прежнему носил зеленый шарф командира охоты. Все, кроме Фабии, обращались к нему соответствующе.
Как только лодка отошла от берега, речной народ начал ссориться. Фабия с интересом за ними наблюдала. Хотя она не понимала их звенящий язык, жесты и эмоции позволяли разобраться в происходящем. Очевидно, часть матросов ночью помогали нимфам почитать Эриандера, и теперь женщины грозили, что начнут оказывать внимание веристам. Наиболее сообразительные веристы поняли, в чем дело, и тут же заявили о своем согласии. Тут вмешался Пераг, который велел солдатам держаться подальше от женщин речного народа. Ссора разгоралась, к ним подошел «Возлюбленный Храды», и его команда приняла в ней активное участие.
Врогг здесь не был так широк, как в Йормоте, и лодки сновали взад и вперед, словно выполняли фигуры сложного танца. Суденышки были длинными, стройными и открытыми, не давая сидящим в них людям укрытия от безжалостного солнца.
От детских мечтаний Фабии изучить всю Вигелию теперь не осталось и следа. До сих пор путешествие казалось ей нестерпимо скучным. И хотя возле большой реки стояло немало городов и деревень, из лодки она видела только высокие берега, скрывавшие все остальное. Прибрежная равнина закончилась, и теперь берег стеной отделял их от остального мира. Иногда Фабии удавалось организовать хоровое пение, а еще реже завести разговор на общую тему (веристы любили слушать лишь бесконечные похвалы в свой адрес), но такие эпизоды возникали только в тех случаях, когда рядом не оказывалось Перага.
Поэтому Фабия наблюдала за полетом птиц, махала людям в проплывающих мимо лодках и размышляла о странном ночном разговоре. Прорицательница так и не сказала, что должно произойти в Косорде. Наверное, ничего. Они будут плыть вверх по реке до тех пор, пока не доберутся до нежеланного Катрата Хорольдсона. Если у Свидетельницы был какой-то план, то он, вероятно, предполагал возвращение Фабии в Селебру после свадьбы — неприятной, но необходимой процедуры.
— Ты чтил своего бога этой ночью? — спросила она у Снурга.
Этот нескладный, веснушчатый и рыжий парень был на пару лет старше всех остальных и успел перерасти грубость, характерную для других молодых веристов. Пусть с ними и не побеседуешь, на некоторых было хотя бы приятно смотреть, и Фабия иногда даже их жалела. В детстве их обманули, обещая славу и дела, достойные мужчины, а теперь они отправлялись на ненасытную войну, где не брали пленных. Они заверяли ее, что их молодость является преимуществом — молодые веристы считались самыми лучшими воинами. Она не спрашивала у них, многим ли удастся пережить первый год войны во Флоренгии. Снург широко улыбнулся.
