Дмитрий Казаков - Врата Порядка
От ударившей в живот и грудь боли перехватило дыхание, и через мгновение бывший сапожник понял, что ощущает терзания умирающего служителя, муки гибнущего тела.
Это разломившиеся на куски ребра брата Ласти все глубже вонзались в плоть, сердце захлебывалось, пытаясь толкать кровь по искалеченному телу, вопили от боли сломанные кости, и наползало черное оцепенение – предвестник смерти.
– Что с тобой? – через гул в ушах пробился обеспокоенный голос Илны. – Ты так побледнел!
– Я… – ответить Хорст не сумел.
Брат Ласти испустил последний вздох, и на бывшего сапожника точно обрушилась волна…
…он орал, пытаясь разрешиться от бремени, а ребенок разрывал ему чрево…
…он горел в огне, глотал дым, в последнем усилии пытаясь ползти…
…меч вонзался ему в живот, и булава опускалась на голову, сминая череп в кашу…
…чьи-то пальцы вцеплялись в горло, а незнакомые глаза смотрели с бешенством…
…клыки терзали плоть, а нос обонял запах шерсти и гнилого мяса …
…дерево рушилось сверху, чтобы перебить позвоночник…
… вода затекала в горло…
Хорста крутило и мотало в волнах боли, словно попавшую в поток веточку, и он умирал сотни, тысячи раз одновременно, от болезней и укусов, от ран и отсутствия воздуха в горящих легких.
Переживал боль всех людей, гибнущих именно в этот момент.
Временами бывшего сапожника выбрасывало на поверхность, и тогда он видел связные картины – стариков со скорбными лицами, стоящих около ложа, воинов с окровавленными мечами, бушующее море и тонущие обломки корабля, сходящую по склону лавину…
Ощущение собственного тела потерялось, растворилось, как капля вина в бочке воды, и в одно мгновение Хорст испугался, что забудет, потеряет себя в этом океане мучений.
И тогда он вцепился в страх, точно в веревку, и выдернул себя в обычный мир, где лежал на камнях умерший брат Ласти, хмурился Альфи, а Илна открывала рот, готовясь что-то сказать.
– Хррр… – волна ударила снова, повлекла за собой, но на этот раз Хорст был готов.
Поднеся руку ко рту, он что есть силы вцепился в запястье и сосредоточился на собственной, только ему принадлежащей боли, такой слабой и такой приятной…
– Ты что, сошел с ума? – спросила Илна.
– Почти, – ответил Хорст, сплевывая кровь и стараясь не слышать доносящихся издалека криков и стонов…
– Что случилось-то? – спросил Альфи.
– Только что я узнал одну важную вещь, – Хорст открыл глаза и уставился куда-то в небо.
Осознав, что он смотрит прямо на солнце и не думает при этом мигать, Илна вздрогнула и осенила себя знаком Куба.
– Очень важную… – маг ее жеста не заметил. – Основа Порядка – боль, не причиняя ее, не смиряя свободные порывы жизни, невозможно создать что-либо упорядоченное…
– Э, да? – озадаченно спросил Альфи.
– А наслаждение, безудержное погружение в него – основа Хаоса, – бледный, как утренний туман Хорст продолжал говорить, не обращая внимания на спутников, – но не такое наслаждение, как у людей, много более дикое, безумное, недоступное смертному. Поэтому Хаос и уродует тех, кто попал к нему в лапы…
Илна покрутила пальцем у виска и вопросительно глянула на наемника, тот пожал плечами.
– А Хаос, сам того не зная, оказал мне большую услугу, – Хорст опустил взгляд на тело брата Ласти, и в этот момент глаза мага стали обычными, без пугающего свечения, – на столь долгое время превратив меня в заурядного человека, перерезав пуповину, связывающую меня с Порядком…
– Мы должны похоронить брата Ласти, – сказала Илна тоном, каким обычно разговаривают с детьми или бестолковыми стариками. – И идти дальше. Ты меня слышишь?
– Конечно, – Хорст встряхнулся, как выходящая из воды собака, опустил голову так, что грязные рыжие волосы волной упали на лицо, а когда вновь взглянул на девушку, то лицо его было самым обыкновенным.
А в синих глазах плескалась боль.
– Земли тут нет, – осторожно проговорил Альфи. – Но можно раскидать камни, сделать что-то вроде ямы. Вон там, ниже, где поровнее.
– Можно, – Хорст встал, ощутил, как хрустнули занемевшие суставы.
Вдвоем они подняли удивительно легкое тело служителя, осторожно зашагали вниз.
Тут, в нижней своей части, осыпь то ли всегда была устойчивой, то ли прошедший оползень сделал ее такой. Камни под ногами не шатались, только недовольно поскрипывали.
Хорст двигался медленно, и слушал, как где-то неподалеку и в то же время рядом мерно колышется, норовя затопить рассудок, составленный из криков, хрипов и стонов океан.
Бывший сапожник понимал, что рано или поздно не выдержит, и тогда волна чужой боли захлестнет его разум, уничтожит, погасит мысли, превратит Сына Порядка в обыкновенного безумца.
Неясным оставалось лишь то, когда это произойдет.
Порыв холодного ветра ударил в лицо, заставил Хорста зажмуриться. Издалека донеслось протяжное, тоскливое, как осенний вечер, завывание.
– Это еще что такое, клянусь мошонкой Хаоса? – пробормотал Альфи.
– Услышь я подобное год назад, где-нибудь на Полуострове, – Хорст задумчиво почесал шрам на щеке, – решил бы, что один из магов сотворил себе очередную хищную игрушку. А сейчас – не знаю.
Каменистые кручи, обрывы и ущелья остались позади.
Второй день путешественники шли по предгорьям. Тут попадались рощи кривых низкорослых деревьев с черными листьями и острыми шипами. Корявые сучья, несмотря на жутковатый вид, хорошо горели.
Вчера Альфи подстрелил напоминающее дикую козу существо.
Несмотря на вонзившуюся в бок стрелу, оно не желало умирать, скребло по камням совсем не козьими когтями, разевало пасть, зубов в которой устрашился бы и волк, и сверкало на людей узкими, змеиными глазами.
Пришлось пустить в дело нож.
Черную, с лиловым отливом шкуру снять удалось с трудом, а вот мясо «козы» оказалось самым обычным.
– Не знаешь, – проворчала Илна. – А кто? Порядочный Отольф?
После гибели брата Ласти между ней и Хорстом появилась какая-то отчужденность.
Бывший сапожник чувствовал это не хуже, чем мозоль на пятке, но понять ее причин или изменить что-либо не мог.
– Вряд ли, – наемник огладил покрытую темным пушком лысину. – Но что бы это ни была за тварь, надо лучше глядеть по сторонам.
И длинный тяжелый меч, купленный в Ил-Бурзуме, покинул ножны. Илна последовала примеру Альфи, а Хорст, покачав головой, зашагал дальше.
Вынимать свой клинок он не собирался.
Шелестела белесая, точно выгоревшая трава. Земля вспучивалась уродливыми горбами и щерилась кривыми рытвинами, так что идти приходилось, уставившись под ноги.
Когда перед глазами во второй раз возникла кочка, похожая на торчащую из земли задницу, Хорст ощутил смутное беспокойство. Поднял взгляд и с трудом удержался от ругательства.
