Сергей Житомирский - Будь проклята Атлантида!
Плавно покачивался мамонт, стучали копыта коней. Бурый всхрапывал, ставил уши торчком, прислушиваясь к лепету Зиры. В жизни не возил таких всадников!
Ор тоже думал о Канале: целы ли бревенчатые стены, сколько найдется лопат, кто будет их затачивать? Первым делом обшарить хранилища – собрать всю уцелевшую еду…
Стучали копыта. Рогатая голова ибра качалась впереди. Держась за дикаря, Сцлунг уносился мыслями вдаль, Нет, закончив Канал, он не пойдет с Промеатом и не попросится сыном к Куропаткам, как уговаривает Ор. Зиму придется переждать в Срединной. Тяжкая будет зима: города сожжены, урожай не собран… А весной новый Цатл поведет тех, кто не пал духом, искать третью родину. Вдруг он, Сцлунг, станет Цатлом? Тогда Ферус будет Хранителем Сокровенного. А Умгал?
Стучали копыта. Звонче, чем оленьи, но тоже приятно. Обхватив за пояс старшего из своих охотников, Алх мирно подремывала. Остальные мужья – уже шестеро – ехали рядом, тоже на конях.
«Хороший зверь – конь! Надо взять на развод в гийскую землю. Или выменять у борейцев? Впрочем, с ними, видно, придется воевать, а не меняться! У-у, кудлатые: Иллу и Тейю убить хотели! Чем они хуже гиянок! Разве что не хотят устроить одну семью с ней и ее гиями. Одна Ора заарканила, другая ждет того тощего насмешника… Пусть! – благодушно решила Алх. – Найду себе в сестры еще гиянок».
- К вечеру будем на месте, - сказал Ор Инаду. – Боюсь, мало лопат найдем.
- Не беда! Шапками выроем! – хохотнул Умгал.
Еще издали увидели, что стена Западной бухты стоит прочно. В Канале почти не осталось следов бунта. Лишь белели кое-где кости, обглоданные одичавшими волками. Они съели и кожаный шатер Кеатла, подобрали листы повелений и подсчетов.
От перемычки до Башни почти все русло было закончено. Местами земля со склонов осыпалась на дно. Ферус сказал – это ничего. Течение будет быстрым и все вычистит.
- А если медленным? – поинтересовался Инад.
- Тогда весь Канал ни к чему, - ответил старик.
- Вода в него вовсе не потечет! – успокоил Умгал.
- Ты не Сомневающийся, а просто невежда! – напустился на него Сцлунг. – Сто раз измерено, что уровень океана у западного берега Срединной намного выше, чем у восточного.
- Что, прижали тебя? – усмехнулся Ферус. Он все больше оживлялся, в глазах появился горячий блеск. Стараясь не выдать крепнущей надежды, он ворчал при виде сломанных лопат, дырявых корзин; накинулся на Ора, что у того нет рисунка Канала, забыв, что сам не захватил его из Долины. Ор улыбался: старик еще всем покажет!
У Башни Ацтара уже дымились костры, люди Инада строили шалаши и навесы из обгорелых досок, обшаривали хранилища. Поддерживаемый Ором Ферус одолел восемь этажей Башни и, задохнувшись от спешки и волнения, остановился на предпоследней площадке.
- Восточная стена стоит! – крикнул сверху обогнавший их Сцлунг.
Четыре дня рыскали вокруг, собирая инструменты, разведывая уцелевшие склады. Но главную добычу привозили Ор и Сцлунг. С мерными ремнями они карабкались по перемычкам, скопам, добывая числа. Заглядывая в рисунки Канала, которых в Башне Ацтара нашлось множество, Ферус делал из простых локтей широкие, а из тех – толстые, делил полученное на дневные уроки для сотен. Сколько людей приведет Промеат?
На пятый день дозорный с Башни крикнул, что с запада идет много людей. Поднялась радостная суета. Одни хватали коней – скакать навстречу, другие просто метались от нетерпения: «Бог! Наш бог пришел!» Алх вытащила растерявшихся Иллу с Тейей из ошалелой толпы, забрала Зиру и повела женщин на второй этаж Башни.
- Фух, эти охотники! – ворчала гиянка, сажая на плечи девочку. – Бороды отрастят, а еще хуже детей! Бог идет – готовь ему жертву. Братья едут – готовь угощение. А зачем скакать и вопить, будто тебя оводы заели? Думаете, отчего ваше племя в беде? – Алх обернулась к атланткам. – Да потому, что у вас мужчины над матерями силу взяли. Срам какой!
- Смотрите, вот они! – воскликнула Тейя.
Из-за окружающих дорогу груд земли показалась голова длинной вереницы. Впереди ехали разноплеменные всадники. За ними виднелись четыре косматых мамонта. Следом двигались навьюченные лоси и толпы пеших людей. Тейя смотрела на троих передних всадников. Она узнала огненную гиянку и огромного котта – когда-то в Умизане они сидели в круге вождей. Между ними ехал атлант.
Ибрская накидка из козьих шкур приоткрывала мускулистую, неширокую грудь и поджарый живот. Завернутые рукава обнажали руки с тонкими запястьями и длинными пальцами. В лице атланта смешались южные и северные черты: высокие скулы, нос не сплюснутый, но без горбинки, широко раздвинутые, но по-южному темные глаза, длинный рот. Негустые волосы были подвязаны ремешком над высоким лбом. Ничем не примечательные черты.
И в то же время Тейя чувствовала, что лицо необыкновенно. Не чертами, а чем-то еще. Она навидалась в жизни всякого рода властных. Но ни в одном из тех, кто брался вести за собой людей, не чувствовала она такого скрытого напряжения, которое нес в себе Приносящий свет. Власть бога и вождя была для него не желанной долей, не утолением гордости, а тяжким грузом, углы которого раздирают спину.
«Он не для нас! – подумала Тейя. – Еще не родились люди, достойные такого вождя».
Ферус с измятым листом в руке ждал у входа в Башню. Спешившись, Промеат подошел с почтительно сложенными руками:
- Привет тебе, мудрый! Я рад, что ты не отверг мою помощь.
- Сойди с корабля, войди в дом, - скороговоркой пробурчал старик. – Сколько людей ты привел?
- Пятьдесят три десятка тысяч с небольшим.
- Ну?! – посветлел Ферус. – Вот не думал! Пожалуй, - он заглянул в свой лист, - за полторы луны успеем. Если только они… будут работать.
Дело наладилось не сразу. Не хватало кирок и лопат, разваливались подгнившие корзины. Мамонты не слушались, требуя привычной пищи. Боевые кони не хотели таскать повозки; догадались возить землю в мешках, перекинутых через круп коня. Труднее всего было дать каждому из пришедших место и дело. Бывшим старшинам рабских сотен пришлось управляться с целыми наделами. Привычные к мудрым листам и тонким спорам, знатоки терялись среди груд развороченной земли. Но, к недоумению Умгала, неудачи не вызывали уныния, отступали перед веселой яростью, с которой победители Хроана накинулись на его подвиг.
После неразберихи первых дней работа поделилась на три части. Гезд увела гиев в Восточную бухту. С ними ушел Сцлунг.
- Возьми пол-лепешки, воткни восемь соломинок и повесь на грудь, - посоветовал ехидный Умгал. – Ты ведь теперь Кормчий Края!
- У меня и двенадцать весел будет! – огрызнулся Сцлунг. – А ты со своими сомнениями так и проплаваешь в челне.
