Ира Аллор - Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды
— Но ты же знаешь, что они совершали преступления против Замысла и Арды и осуждены судом Круга Судеб и Эру?
Аллор утвердительно наклонил голову, при этом слегка дрогнул угол рта, придав склоненному лицу двусмысленно-ироничное выражение.
— Да они издеваются! — не выдержал Тулкас. «Заповедь войны — не заговаривай с противником. Вечно Манвэ со своими изысканиями!» — Похоже, тут кто-то сомневается в справедливости суда Валар — и Эру. Так я сейчас объясню — еще раз — тогда, видно, до него не дошло!
Манвэ молчал — прекрасная мраморная статуя. Действительно, зачем все это? Разобраться по-быстрому: одних — назад в Пустоту, других… казнить? запереть? Все равно — потеряет. Потерял. А кто тебе сказал, что находил?! Что делаешь — делай скорее. Не видеть. Или — покаются? Хоть для вида…
Они должны понять — Отступник изгнан навсегда. Не им это менять. Даже не ему, Владыке. Кто поспорит с судом Эру? С Предопределением. Какая глупость, какая скука…
Легкий, почти бессознательный, равнодушный взмах полупрозрачной руки. Покой Валмара не будет нарушен. Скоро все закончится. Потом можно будет кого-нибудь помиловать. Тихо. Попозже. Впрочем, и это уже не так важно.
Мелькор, распрямившись, откинул волосы со лба и поудобнее перехватил Ангайнор.
— Ну нет, давай уж так, как было, — усмехнулся Тулкас. — При чем тут цепочка? Ты меч бери. Небось, не забыл еще, как его в руках держать? — Воитель покосился на Манвэ — меч Справедливости с украшенной алмазами рукоятью висел на поясе Короля.
— Ну что же… — процедил тот. Но не в оковах же драться. Этого не было. Тогда. Достав меч из ножен, приблизился к Мелькору.
— Натяни цепь, — отрывисто бросил Владыка. Черный Вала, усмехнувшись, повиновался. Меч сверкнул в руках Манвэ, почти неуловимым движением перерубив заклятую сталь у самых браслетов. Два удара, почти одновременных. Третий взмах — совсем легкий — клинок ушел на несколько пальцев в глубь пола, чуть задрожав. Тулкас одобрительно кивнул.
— Ну что же ты? Испугался? — обратился он к Мелькору. — Может, сразу признаешь поражение — целее будешь?
Усмехнувшись и пожав плечами, Черный Вала шагнул вперед и протянул руку к мечу. Вслепую? Отчего бы и нет? Попробуем. Кинулся к оружию, стараясь опередить Учителя, Гортхауэр, забыв, что он — тень.
Но еще быстрее в том же направлении скользнула высокая фигура. К рукояти небрежно протянулась изящная рука. Тонкие длинные пальцы с ухоженными ногтями. Такие руки для меча не предназначены — перо там, кисть — это другое дело. Такими пальцами книги листать, струн касаться…
Аллор с некоторым усилием вытащил клинок из камня, взвесил на руке — чуть тяжеловат. Усмехнулся.
— Этот? — Синие глаза насмешливо блеснули.
— Не надо, — прошептал Мелькор, — я сам. Ты не сможешь — алмазы разрежут ладони…
— Вот и проверю, все ли человеческое растерял. Майа стиснул рукоять — кольнуло. Ничего. Главное — взять. Потом уже неважно.
Подмигнул Эльдин — та улыбнулась и сощурила глаз в ответ.
«Встретимся в Залах — если что?» — «Разумеется. — Майэ погладила висевший на поясе кинжал. — Если что… я составлю тебе компанию». Аллор нахмурился: «Прости». — «Все правильно», — еще шире улыбнулась Эльдин.
Манвэ слышал их мысленный разговор — как и все мысли в зале.
Вот так — спокойно… Словно на вечеринку собрался. Ну почему — он? Друг…
Владыка стиснул зубы: теперь — все. Покаяние — как раз… Жаль. Остановить? И что? Ничего. Ничего… Пускай.
Вполне в состоянии сам решить — недомайа всегда казался в чем-то взрослее — трудно было подобрать другое определение, — майар Валинора. Сам ответит. Здесь и сейчас…
— Я к вашим услугам, любезнейший, — светски, как на званом приеме, улыбнулся Аллор Тулкасу.
— Говорил я, от этого книжника несчастного всего можно ждать, — процедил сквозь зубы Астальдо.
— Разгильдяя, зазнайку и неженку забыли помянуть-Возьмите меч. милейший Тулкас, а то как-то неловко будет лишить вас ваших знаменитых кулаков неосторожным ударом, нарушив эстетическую гармонию поединка…
Оромэ протянул Воителю свой меч. Чуть презрительно глянул на оружие Тулкас, привыкший доверять железным кулакам, — вот еще, поединок на равных. С этим? Наглец… Придется проучить. Это будет первая смерть — похоже, ступенчатую казнь дерзкий недомайа себе обеспечил. «Думаешь, Манвэ тебя выгораживать будет? Как бы не так — у него нет любимчиков», — подумал Тулкас.
Первые удары не принесли толку — его противник уклонялся едва уловимыми движениями, словно танцуя. Злость и раздражение захлестнули первого бойца Валинора. Снова удар — опять ускользнул, да еще ухитрился кольнуть откуда-то сбоку. Ага, вот, кажется, задел — майа еле заметно пошатнулся, дернулся угол рта… Ничего, скоро выдохнешься, не таких ломали…
— Ну что ты крутишься — здесь не танцкласс! Боишься, майа недоделанный? Тоже мне, черный ужас… — Выпад, увертка, снова рубящий удар, опять увернулся — или все же достал? — Эй, это тебя, поди, в вашем нуменорском болоте так прыгать учили? Квакать, видимо, тоже… — Двойной удар — опять мимо — да что же это?! — Доквакались — понравилось в валинорских волнах плескаться? Видно, до сих пор обсохнуть не можешь!
«Ох, зря это он! — подумал Гортхауэр не без ехидства. — Говорили же: если ищешь бед на свою… голову, обругай Нуменор при нуменорце…»
* * *
Они любили его. Разные — в этом они сходились. Аллор не был исключением.
Ироничный циник, прекрасно знакомый с изнанкой роскошных фасадов, пресыщенный болезненно-утонченной, упадочной культурой погружающегося в тень царства, насмехающийся над его боевой славой — он любил Нуменор. Связан был неразрывно. Сказал как-то: Нуменор — это состояние ума… Вернувшись после потопа, Гортхауэр знал, где найдет их — впервые в жизни потерявшего власть над собой, безумным зверем воющего Аргора и этого… эстета, казалось, любовавшегося буйством стихий, только спина была неестественно прямой, а пальцы скрещенных на груди рук когтями вонзились в плечи… Лишним почувствовал он себя тогда — Владыка и Учитель…
Так что зря, ой зря коснулся Нуменора Вала-Воитель…
— Чтобы обсохнуть… у меня было достаточно времени и идеальные условия, — очень тихо и внятно проговорил Аллор.
Присутствующие не сразу поняли, что произошло, перемена казалась незаметной — сначала. Просто мягкая, почти кошачья пластика уступила место танцу гибкого лезвия клинка — так пляшет он в умелых руках. И какая-то неотвратимость в движениях… Страшно изменилось лицо — что-то стерло с него даже неизменную, казалось бы, усмешку, оставив абсолютно ничего не выражающую маску.
