Джон Толкин - Содружество кольца
— С той самой ночи на Заверти, — сказал Фродо. Друзья посмотрели на него.
— Мне сегодня лучше, — добавил он. — Только петь не хочется пока. Может, Сэм пороется у себя в памяти и найдет что-нибудь подходящее?
— Ну же, Сэм! — сказал Мерри. — У тебя в голове клады, а ты скупишься!
— Ничего подобного, — ответил Сэм. — Но попробую поискать что-нибудь на ваш вкус. Есть одна песенка. Поэзией это, пожалуй, не назовешь, так — шутка. Мне ее напомнили эти каменные болваны.
Он встал, заложил руки за спину, как примерный ученик в школе, и запел:
На камне старый тролль сидел,
Пустую кость глодал.
Уж много лет ее он ел
(А мяса не достал),
И жил он в логове худом,
И все ворчал он со стыдом,
Что мяса не достал.
Раз мимо в новых башмаках
Том из трактира шел:
— Эй, Тролль, что у тебя в руках,
Откуда взял мосол?
И вдруг узнал, что тролль глодал
Кость дяди Тима, что лежал
Давно в гробу сыром!
— Пришлось мне кость без спросу взять,
Ее украл я, но
Чего ей век в земле лежать,
Твой дядька сгнил давно.
Другой бы вежливее был
И сам мне ногу подарил,
Ведь дядьке все равно!
В обиде Том, на тролля зол,
И в гневе он кричит:
— Ты наглый вор, отдай мосол,
Он нам принадлежит!
Пусть дядька трупом стал давно,
Но мне совсем не все равно.
Как он в гробу лежит!
Смеется тролль ему в ответ:
— Благодари, дурак,
Что кость грызу, раз мяса нет,
И что не твой мослак!
Твой дядька мне уж надоел,
А ты как раз сюда поспел —
Придешься в самый смак!
Тролль к Тому тянется, а Том,
От злости сам не свой,
Как даст по заду башмаком,
Потом как крикнет: «Ой!».
Зад оказался как гранит,
Башмак разбит, и палец сбит,
Не шевельнуть ногой!
Уж Том и охал, и кряхтел,
А троллю — нипочем.
Сидит на камне, как сидел,
Клык точит мослаком.
— Наверно, от такой еды
Твердеют тролльские зады,—
Решил бедняга Том.
Хромая, Том спустился с гор.
Едва дополз домой…
А тролль один с тех самых пор
Сидит в глуши лесной…
Но прежде, чем поднять кулак,
Ты вспомни Тома и башмак —
И думай головой!
— Ну, это для нас всех предостережение, — расхохотался Мерри, — хорошо, Бродяжник, что ты его палкой, а не кулаком.
— Откуда ты знаешь эту песенку, Сэм? — спросил Пипин. — Я что-то ни разу ничего похожего не слышал.
Сэм пробормотал что-то себе под нос.
— Это, наверное, его собственное произведение! — изрек Фродо. — Уже не первый раз я узнаю новенькое про Сэма Гэмджи. Сначала он оказался заговорщиком, а теперь остряком и сочинителем. Не удивлюсь, если кончишь ты колдуном или, может, воином?
— Надеюсь, что нет, — ответил Сэм. — Не хочу я становиться ни колдуном, ни воином.
К полудню они вышли на тот путь, по которому много лет назад шли Гэндальф, Бильбо и гномы. Через несколько миль Бродяжник вывел их на высокий откос над Трактом.
Тракт в этом месте отделялся от реки Хмурой и прижимался к горам, извиваясь в кустарнике и вересковых зарослях в узкой долине, ведущей в сторону Брода. Спускаясь по откосу, Бродяжник показал хоббитам камень, торчавший в траве. На нем еще можно было разобрать следы рун и полустертые тайные знаки, вытесанные гномами.
— Это, наверное, тот самый камень, который обозначал, где закопано золото троллей, — сказал Мерри. — Интересно, из добычи Бильбо что-нибудь осталось? Скажи, Фродо!
Фродо смотрел на камень и жалел, что Бильбо привез из своего Путешествия не только обычные безвредные сокровища, а и то, с чем расстаться гораздо труднее, чем с кладом.
— Ничего не осталось, — ответил он другу. — Бильбо все раздал. Он мне сказал, что не может считать своей собственностью золото, которым владели грабители.
Тракт был тих и дремал в вечерних тенях. Кажется, они были здесь одни. Но в любом случае выбирать не приходилось, и они спустились по откосу на дорогу, пошли по ней влево со всей возможной скоростью. Скоро солнце совсем скрылось за высокой скалой. С гор задул холодный встречный ветер.
Они уже собирались подыскать в стороне от дороги подходящее местечко для ночлега, как вдруг услышали звук, от которого все страхи сразу вернулись: позади кто-то скакал верхом.
Они оглянулись, но ничего не увидели, потому что Тракт в этом месте несколько раз поворачивал. Постепенно сойдя с него, путники быстро вскарабкались вверх по склону, заросшему вереском и черникой, добрались до густого орешника и спрятались в нем.
Стук копыт приближался быстро, невидимый конь легко касался копытами земли: цок-цок… Потом до них донесся еле слышный серебристый перезвон, его обрывал ветер.
— Кони Черных Всадников так не скачут, — сказал Фродо, внимательно прислушавшись.
Остальные хоббиты облегченно вздохнули и согласились, но смотрели на Тракт недоверчиво. Они так долго жили в страхе преследования, что любой звук казался им враждебным и зловещим. А Бродяжник подался вперед, нагнулся к дороге, приложив ладонь к уху, и лицо его радостно просветлело.
В наступившей темноте тихо шелестели листья на кустах. Звон сбруи и цокот копыт слышались все явственнее. Вдруг на дороге показался скачущий рысью белый конь. Его шерсть блестела в тени светлым пятном, уздечка, украшенная живыми звездами самоцветов, переливалась и мерцала. Плащ всадника развевался за плечами, капюшон был откинут, золотые волосы шевелил ветер, и Фродо показалось, что от всей фигуры и одежды всадника исходит сияние, словно пробивается изнутри.
Бродяжник выскочил из укрытия и прыжками помчался вниз по вереску к Тракту. Но не успел он добежать и крикнуть, как всадник повернул голову и натянул поводья, придерживая коня. Заметив Бродяжника, он спрыгнул на землю и побежал навстречу Следопыту, восклицая:
— Аи на вэдуи, Дунадан! Маэ гованнэн!
Его слова и чистый звонкий голос прогнали последние страхи: всадник был эльфом. Ничьи голоса в мире так дивно не звучали. Но в возгласе слышалась тревожная нота, и с Бродяжником эльф заговорил поспешно и озабоченно.
