Профессор Тимирзяев - Гарри Поттер и копье Лонгина
— Ну что ж, возле башни, значит, возле башни, — кивнул Гарри, — с этим решили. Но есть ещё одна вещь, которую я не понимаю, может, кто-нибудь поможет мне разобраться?
— Какая вещь, Гарри? — спросил Кингсли, смешивая себе фруктовый коктейль и брезгливо морщась, — целители категорически запретили мне спиртное, приходится чёрт знает что пить…
— Да я об изменении истории, — пояснил Гарри. — Допустим, мы не сумеем загнать Моргаузу и Мордреда обратно в прошлое и история изменится, причём как именно она изменится, мы можем только гадать. В сущности, мы с Дуэгаром и так изрядно наследили в пятом веке — убили несколько человек и несчитано крысолюдов, по сути, с помощью Мерлина уничтожили их племя. Это ведь тоже как-то должно отразиться на истории? Но, допустим, смерть нескольких наёмников существенно не повлияла на ход истории, а нечеловеческая цивилизация рэтлингов вообще на историю людей повлиять не могла, но что будет, если в прошлое не вернутся Моргауза и Мордред? А главное, как мы об этом узнаем? Ведь наше сознание, наша память, окружающий нас мир тоже должны измениться, мы не почувствуем изменений! Кто знает, может быть, изменения уже произошли?
— Над этой проблемой, Гарри, задумывался не один ты, представь себе, — сказал Кингсли. — Саймон из отдела тайн объяснил бы лучше, но поскольку его здесь нет, попробую я. Представь себе, например, что до пятого века все люди имели хвосты, а в пятом веке, благодаря нашему вмешательству, произошло какое-то магическое возмущение, и хвосты у взрослых исчезли, а дети стали рождаться бесхвостыми. Мало этого, сознание людей одномоментно изменилось, и хвост у человека перестал восприниматься как нечто естественное, как рука или нога, например, а стал считаться уродством. Как мы можем отследить такое изменение? Саймон утверждает, что единственный способ выявить его — это анализ письменных источников, в том числе — палеографики. На барельефах, посуде и других материальных памятниках культуры, созданных до пятого века, люди должны быть с хвостами, а на более поздних — без них. Я привёл этот забавный пример только для того, чтобы пояснить суть дела. Сейчас все сотрудники отдела тайн работают без сна и отдыха. Они собирают сведения обо всех памятниках культуры, созданных до пятого века, и анализируют их, пытаясь найти какие-то странности.
— Ну, и каковы результаты? — с интересом спросил Гарри.
— Пока никаких, — ответил Кингсли, — но ведь отрицательный результат не означает ничего. Либо никаких изменений не произошло, либо мы просто не смогли их обнаружить. Кроме того, в старых текстах отсутствует привычная нам датировка событий. Летописцы ведь не указывали точную дату событий, они писали что-то вроде «в седьмое лето со дня такой-то битвы» или «прошло два десятилетия со дня воцарения верховного короля Артура…»…
— Я вот что сейчас подумала, — сказала Гермиона, внимательно слушавшая Кингсли, — похоже, что для нас гораздо важнее, чтобы в прошлое вернулся Мордред, а не Моргауза.
— Почему? — повернулся к ней Гарри.
— Давайте рассуждать. Что должен сделать в прошлом Мордред? Он должен соблазнить Гвиневру, сделать попытку захвата артурова трона и смертельно ранить короля в битве на Каммланском поле. Понимаете? Артур должен погибнуть в свой срок, в Британии должна начаться смута, борьба за власть и так далее. А Моргауза? Она должна была вступить в кровосмесительную связь с Артуром, родить и вырастить Мордреда. Всё это она уже сделала и вскоре должна была умереть от меча своего сына. Понимаете? Её роль в большой истории мира в принципе окончена. Поэтому для нас важно, чтобы в прошлое вернулся именно Мордред. Удастся вернуть и Моргаузу — хорошо, не удастся — думаю, на ход истории это не повлияет, как не повлияет на течение большой реки брошенный в воду или, наоборот, изъятый со дна камень.
— Если мы сможем вернуть одного человека, то, наверное, уж сможем вернуть и двоих, — задумчиво сказал Гарри. — Впрочем, твои рассуждения, Гермиона, мне представляются очень важными.
— Как всегда! — сказал Кингсли, — я хочу выпить за тебя, Гермиона, извини, что чокаюсь соком, — и он поднял бокал. — Поезжайте в Сомерсетшир, может, вам повезёт и удастся найти сидов. Очень надеюсь на это и на то, что они помогут нам с копьём. Как вы собираетесь туда добраться?
— Заскочу домой, возьму машину, — ответил Гарри, — магловские права у меня есть, так, наверное, получится удобнее, хотя, может, и не очень быстро. Не боишься сесть в машину, когда я за рулём, Гермиона?
— Не боюсь, — ответила она, — и потом, у меня тоже есть права, если что, выгоню тебя из-за руля и поведу сама!
Гарри повернулся к Кингсли и закатил глаза, через секунду все трое весело смеялись. Услышав смех взрослых, к ним подбежали дети. Самый старший подёргал Кингсли за рукав:
— Деда, дай попить… А чего вы так громко смеялись? Ну, расскажи!
— Гав! — напомнил о себе пёс, становясь передними лапами на опасно накренившийся столик.
* * *Как и любой боевой маг, Гарри имел водительские права и прошёл курсы экстремального вождения, но ездить на автомобиле не любил и пользовался им редко, его «Лендровер» большую часть времени скучал в гараже.
Сначала Гарри чувствовал, что отвык от машины, и ехал с некоторой опаской, но вскоре утраченные навыки восстановились, и на скоростной трассе джип шёл в правом ряду ровно и мощно. Гермиона, сначала занявшая место штурмана экипажа, на первой же автозаправке пересела назад и вскоре задремала.
Небо с утра хмурилось, вскоре пошёл дождь, перешедший в настоящий ливень, и Гарри снизил скорость. Салон автомобиля превратился в уютный, замкнутый мирок, знакомо пахнущий кожей, бензином и духами Гермионы, стёкла заливало водой, красные огни попутных автомобилей размыло в мерцающие звёзды, и Гарри казалось, что они не едут, а плывут в волнах огромной реки. Тихонько пели скрипки — Гарри любил за рулём слушать Моцарта. Он пожалел, что в суматохе поисков копья не зашёл в дом Моцарта в Вене, хотя они с Гермионой проходили мимо, и Гермиона показала ему этот дом.
Гарри почему-то вспомнил, что читал, будто Моцарт не любил, когда его называли австрийцем: «Я — зальцбуржец» — говорил он. Сейчас это кажется странным, но во времена Моцарта Зальцбург был независимым государством, точнее, церковным княжеством в составе Священной Римской империи, и Моцарт, видно, не хотел считать себя подданным сильного и кичливого соседа. «Всё-таки надо было выбрать время и зайти в гости к Вольфгангу-Амадею, — думал Гарри, — когда я ещё попаду в Вену? Хотя, с другой стороны, что бы я там увидел? Обычный музей с экспонатами „того времени“, подобранными для туристов. Ведь даже могилы Моцарта не сохранилось, что уж говорить о его личных вещах? Может, и правильно, что не зашёл. Пусть имя Моцарта для меня останется связанным только с его музыкой». Диск был старым и давно знакомым, Гарри, предвкушая удовольствие, ждал, когда подойдёт очередь «Маленькой ночной серенады», но тут пискнул навигатор и предупредил, что пора готовиться к уходу со скоростной трассы. Вскоре появился и поворот, дорога сузилась, вести машину стало сложнее, и музыка отступила на второй план.
