Андрей Прусаков - Путь чужака
— Знахаря, знахаря сюда! — крикнул кто-то, но Стас понимал, что все кончено, от таких ран не излечат ни знахари, ни шаманы…
— Меня ранили, брат, — прошептал Скалобой.
— Лежи, Скалобой, тебя вылечат, — Стас держал его за руку так, словно смерть тянула за другую. — Знахаря-я-я!
Знахарь пришел, когда грудь Скалобоя уже не поднималась. На лице юноши застыло какое-то детское, обиженное выражение, и в глазах Стаса почернело от горя. Он плакал, но никто не заметил слез на лице Мечедара. Все видели лишь ярость, бушевавшую в глазах.
За спиной неслышно возникла Элор. Ее рука тронула Стаса за плечо.
— Мне очень жаль, Мечедар.
— Жалеть будешь не ты. Пожалеют они! — Стас встал, направляясь к пленникам, и ставры расступались от взгляда вождя.
Шестеро уцелевших, обезоруженных аллери сидели на земле, окруженные кольцом ставров.
— Юргорн!
Предводитель поднял голову. В глазах рыцаря плескался страх, сжав челюсти, он старался не выдать его.
— Ты сделал большую ошибку, вождь! Ты забыл, кто правит долиной! Ты должен отпустить нас, если не хочешь…
— Заткнись! — прервал его Стас. — Нет здесь вашей власти! И ты умрешь за то, что убил брата!
Юргорн отпрянул, когда Стас размахнулся мечом, но Элор перехватила его руку:
— Нет, подожди!
Весь дрожа, Стас с трудом опустил меч, смутно понимая, что только что хотел убить человека.
— Ты меня искал, Юргорн? — гневно спросила девушка. В ее руках была подаренная Огневаром трость. — Нашел? Тебе и Айрин мало того, что вы сделали?
Лицо ренегата побелело, когда Элор выхватила меч.
— Я поклялась, и я отомщу! — закаленный клинок с хрустом пробил доспехи, и Юргорн вскрикнул, пригвожденный к земле. Его воины молили о пощаде.
— Это за отца и за меня! — Элор плюнула в умирающего рыцаря и вытащила меч Огневара. Кровь хлынула фонтаном.
— Убьем и остальных! — угрюмо проронил кто-то.
— Нет, — Стас обвел ставров глазами. — Юргорн убит, мы победили — это главное. Лишняя кровь не нужна. Пусть эти люди идут в Ильдорн и скажут Айрин, что мы свободный клан!
— А еще вы скажете, — Стас схватил одного из воинов за шиворот и легко приподнял, — что мы не воюем с людьми, и потому оставили вас в живых! Мы воюем с Айрин! Скажи это всем и скажи ей! Пропустите их!
Ставры расступились, и аллери бросились бежать. Брань и насмешки неслись вслед побежденным.
Кроме Скалобоя, погибших не было. Несколько раненых — и только. Знахарь взялся всех поставить на ноги. Никто из ставров не заплатил цену вождя. Было ли это справедливо, Стас не думал — это война. Кто ищет на войне справедливость?
По обычаю, ставров хоронили в тот же день. Стас в последний раз посмотрел на брата и поклялся, что не свернет с пути. Теперь — не свернет!
Узнав обычай, он принес огромный осколок скалы и положил на могилу.
— Я буду помнить тебя, брат.
Он стоял над могилой, пока не ушли все, даже Элор, которая понимала его человеческую душу.
Только тогда он заплакал. Этот мир дал ему многое, подарил любовь, научил жить, но он мог и отнимать то, что дорого. И Стас плакал, вспоминая Скалобоя и Яробора, и все, что умерло или осталось в бесконечности вселенной, что, в общем, одно и то же.
Ставры недолго оплакивали умерших, лишь в день после похорон была тризна. Никто, кроме малых детей, ничего не ел, разрешалось лишь пить, но напиваться в такие дни не смел даже самый заядлый выпивоха — это было неуважением к духу покойного.
Это была первая тризна без шаманов. Стас видел, что многие этим растеряны: шаманы всегда звались на тризну, проводили обряды. Но Зримрак заперся в храме и не выходил, Криворог тоже. Взаимная ненависть разделяла ставров. Одни стояли за вождя, другим не нравилось попрание сложившихся устоев и обычаев. «Пусть шаманы и сделали что-то, но дело давнее, — говорили они, — Мечедар должен простить. Да и как жить без шаманов?»
Стас понимал: пора браться за дело, укреплять селение и готовиться защищать свободу. Он знал: аллери вернутся, и вернутся с большими силами — но не мог ничего делать. Угрюмый, он бродил по селу дотемна, не решаясь прийти к дому.
Наконец, когда пришла ночь, и луна, так поразившая его впервые, вскатилась на крышу храма, Стас пришел домой.
В окне сиял огонь. Элор ждала его, и Стас шумно вздохнул. И в этот миг сзади подкралась тень. Услышав хриплое дыхание убийцы, он обернулся, понимая, что уже не успевает.
Глава 20. Битва
— Это я, Мечедар. Узнал? — в руке ставра тускло блеснул кинжал. Сердце захолонуло, но убийца медлил.
— Я Круторыл, — сказал ставр. — Помнишь меня?
Круторыл? Стас начал вспоминать, не отрывая глаз от кинжала. У него были рога, значит, не из безрогих.
— Зримрак велел убить тебя, — сказал ставр. — Но не бойся, я не стану этого делать. Идем в дом.
— Идем, — механически повторил Стас. Он понял, что должен идти вперед, как хозяин, но поворачиваться спиной не хотелось.
Элор с удивлением воззрилась на ночного гостя.
— Зримрак знал, что я ненавижу тебя, — сказал Круторыл. Он протянул Стасу медный кинжал с измазанным чем-то темным лезвием. — Он хочет, чтобы я убил тебя этой ночью.
— Не трогай лезвие — оно отравлено! — предупредил ставр, видя, как Стас протянул руку к оружию.
— Даже так? — пробормотал Стас. Давнее желание отправиться к Зримраку и свернуть ему шею усилилось. Он взглянул в глаза Круторыла. Сейчас Стас вспомнил стычку с ним и угрозы жаждавшего стать вождем ставра.
— Почему же не убил?
— Потому что еще больше я ненавижу шаманов! Они не давали мне стать вождем! — сказал ставр. — Они унижали меня отказами раньше и унизили теперь, когда предложили убить тебя исподтишка. Они не понимают, что Круторыл никого не боится и не станет бить ножом в спину, даже за звание вождя! К тому же ты защитил клан от аллери — их я ненавижу, и мне плевать, что думает твоя гостья!
Он бросил неприязненный взгляд на Элор, но девушка не обиделась:
— Я сама ненавижу многих аллери. И у нас, и у вас есть негодяи. Надо всего лишь сделать так, чтобы они не правили.
— Может, оно и так, — качнул рогатой головой ставр. — Я свое дело сделал, вождь Мечедар, и я ухожу.
— Куда?
— Куда угодно, в другой клан.
— Почему? — спросила Элор.
— Я хочу быть вождем Буйногривых, — сказал Круторыл. — Иначе мне незачем здесь быть. Но вождь ты. Ставры на твоей стороне.
Он встал. От его угловатой коренастой фигуры веяло мощью. «А ведь он мог побить меня тогда, — подумал Стас, чувствуя симпатию к Круторылу. — Удивительный ставр. Гордый и благородный. Я бы отдал ему право стать вождем, но не могу».
