Яна Тройнич - Колдовство для олигарха
Локша предложил:
— Я могу съездить и привезти Настасью Вахромеевну и боярышню Флору к тебе.
Днем мы с Флорой и ее сестрой бродили по саду. Внезапно я заметила, что прямо над нами зависла огромная темная птица. Показалось, что глаза ее красны от злобы. Птица стремительно ринулась вниз. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что мы еле успели отскочить под защиту ветвей деревьев.
Крикнула слуг, поинтересовалась, видели ли они эту птицу прежде.
— Видели, но на людей она не нападала.
— А уничтожить ее не пробовали?
— Пробовали, но ничего не вышло: стрелы ее не берут.
Флора как-то очень поспешно махнула рукой:
— Да шут с ней, с птицей. Ну унесет курицу-другую, не разоришься от этого.
Кажется, боярышня испугалась. Но почему-то не хочет объяснять. Может, не желает пугать нас?
Почему-то странная птица не выходила из головы. Позже я о ней рассказала Локше.
Парень хищно улыбнулся:
— Говоришь, стрелы не берут? Так и меня тоже. Если они обыкновенные.
Я задумалась:
— А птицы тоже могут быть оборотнями?
Локша пожал плечами:
— Почему нет? Вспомни сказки, былины…
Два дня я упорно тренировалась в стрельбе из лука. В том, что мой лук обладает волшебной силой, не сомневалась. Как почему-то и в том, что появившаяся птица весьма опасна. Она не понравилась мне с первого взгляда, более того, внушала страх. Вспомнила ее горящие злобой глаза и поежилась. Я попыталась себя успокоить: может, напрасно такое пришло в голову? Вдруг у птицы рядом гнездо и она просто хотела нас отогнать от него?
На всякий случай прихватив волшебный лук, вышла побродить по саду. Там уже прогуливалась Флора. Увидев меня, боярышня весело спросила:
— Княгиня, вы готовитесь к соревнованиям?
Рассказывать кому-то о волшебной вещи я не собиралась. Поэтому просто улыбнулась:
— Выполняю пожелание князя — учусь стрелять.
И отошла в сторону, сделав вид, что заинтересовалась ягодами на кусте.
Птица возникла над Флорой будто из ниоткуда. И словно застыла в воздухе. Видно ее было отлично. На миг померещилось, что птица что-то Флоре говорит. Я похолодела. Показалось, она сейчас нападет на боярышню.
Я подняла лук, наложила стрелу. Почувствовала, как напряглось тело, и отпустила тетиву.
Боль, пронзившая голову, была настолько сильной, что я невольно зажмурила глаза. Откуда-то издалека донеслись слова: «Ты не коршуна убил, чародея подстрелил». Когда вернулась способность видеть, поначалу не поверила сама себе: на траве, со стрелой в груди, лежал Карл Карлович, еще живой. Он не отрываясь смотрел на меня:
— Не рассчитал я, девочка, твою силу.
Я бросилась к нему. От ужаса подкосились ноги, пришлось опуститься на колени. Закричала:
— Как вы сюда попали? Я же не знала, что это вы. Я не хотела вас убивать.
Он слабо усмехнулся:
— И знала бы, так убила. Ты же спасала его.
Маг показал на кого-то пальцем. Я оглянулась… и упала бы, если бы продолжала стоять на ногах. За моей спиной возвышался Федор, живой и невредимый.
Я не понимала, что делать. Хотелось кинуться к Феде, обнять его и разреветься, но неудобно было бросить умирающего, насколько бы неприятным он ни казался.
Глаза наставника стали затуманиваться. Он посмотрел на меня. Приподнял руку:
— Хорошо, что ты рядом.
Маг с трудом сдернул с шеи цепь и протянул мне:
— Возьми, я хочу подарить тебе это.
Я не собиралась от него ничего принимать, но он прошептал:
— Неужели не исполнишь последнюю просьбу умирающего?
Мелькнула мысль, что в смерти его виновата я, пусть и вышло это непреднамеренно. Под взглядом черных глаз беспрекословно подчинилась. Словно заговоренная. Едва взяла цепь в руки, маг захохотал:
— Теперь и умереть спокойно можно, дурочка малолетняя!
Я вздрогнула. Непонятно откуда появившийся Локша закричал:
— Брось!
Карл Карлович криво усмехнулся:
— Поздно. Теперь ты моя наследница. Ровно через год…
Он закрыл глаза и больше не шевельнулся.
Локша стоял мрачнее тучи:
— На миг стоило оставить одну… Надо рассказать князю, что маг передал тебе свою черную силу. Может, он что-нибудь придумает. Нельзя было у умирающего колдуна ничего принимать! Неужели не знала?
Я вздрогнула. Знать-то знала, но сработал фактор внезапности и жалости: все-таки смерть учитель принял от моей руки. В это время вспомнила о Феде. Все страхи сразу же испарились. Я обернулась. Федор стоял на том же месте и не спускал с меня глаз. Локша с удивлением рассматривал его.
Я бросилась к Федору и обняла:
— Как ты здесь оказался?
Он крепко прижал меня к себе, погладил по волосам и прошептал:
— А я никуда и не уходил. Все время был с вами.
Оборотень резко втянул воздух:
— Ведь чувствовал нечто подобное! Только никак не мог понять. Да и, сказать правду, такое вижу впервые.
Смысл его слов до меня не дошел. Сердце от радости готово было выскочить из груди.
— Знал бы ты, как я счастлива, что ты рядом.
Но тут же почувствовала словно укол: перед глазами встал Кощей. Я постаралась отогнать его образ и тут же почему-то вспомнила о Флоре. Стала оглядываться. Где же она?
Руки, обнимавшие меня, разжались. Федор немного замешкался, потом глухо произнес:
— Не ищи. Флора — это я.
— Как?!!
— Он превратил меня в бабу. — Федя мотнул головой в сторону, где только что лежало тело мага. Сейчас его там уже не было.
В голосе Федора звучали ярость и боль. А я уже и не знала, чему удивляться. Кажется, скоро это чувство у меня просто атрофируется.
Федор снова обнял меня, и я почувствовала, что нахожусь на седьмом небе от счастья. Во всем, что случилось, разберемся потом. А сейчас главное — рядом мой Федя, а больше ничего и не надо. И тут услышала радостный крик, от которого сжалось сердце:
— Феденька! Наконец-то я дождалась!
Настасья Вахромеевна повисла у него на шее. Потом повернулась ко мне:
— Извини, Люба, я сколько раз хотела рассказать тебе, что Флора — это и есть твой брат, но каждый раз молчала.
Она принялась страстно целовать Федора, потом упала на колени и обняла его ноги:
— Феденька, любимый мой, я ночами не спала, все смотрела на тебя и ждала, когда же ты станешь прежним.
А я почувствовала, что медленно и верно умираю. Для меня все кончилось в одну минуту: они все это время были вместе.
Я взглянула на Федора — он поверх головы Настасьи смотрел на меня, и в глазах застыли растерянность, боль и тоска. Почувствовала, что протяни я руку и позови — Федя не колеблясь переступит через привязанность Настасьи Вахромеевны. Но я этого сделать не смогла. И не от благородства или великодушия. Просто вдруг ясно поняла: моя первая детская влюбленность уходит. Пришлось собрать всю волю и душевные силы, чтобы спокойно произнести:
