Сергей Иванов - Миро-Творцы
А Вадим с жалостью и брезгливостью смотрел на них, на их бессмысленные лица и деформированные тела, укутанные в рваньё, на убогие запущенные комнатки, на зарешечённые самими жильцами окна, к которым они давно не подходили. Придуманный мир оказался сильнее яви, а экраны тивишников влекли больше. Вадим мог проникнуть облаком в сумеречные сознания зрителей, мог выпотрошить почти любого – однако совершенно не желал этого, даже боялся. Кто знает, насколько они омертвели! А если их уже поздно оживлять?
– Эй! – вдруг окликнули его. – А ты откуда взялся?
Вадим вздрогнул, едва не отдёрнув ладонь от экрана, – тем более, рядом никого не наблюдалось.
– От верблюда, – огрызнулся он больше от неожиданности. – Вот, приветы всем передаёт!
Как ни странно, его поняли, даже посмеялись сочувственно – будто Вадим угодил на землянина. Определять это по языку не стоило и пытаться: в здешней среде передавался смысл, а не звуковая кодировка. А обряжал смысл в слова (естественно, русские) уже сам Вадим.
– Передай и ему, – откликнулся собеседник. – Как он, не похудел?
– Горбы провисли, а так – орёл, – машинально продолжил Вадим и тут же спросил: – А ты сам – кто?
– Дед Пихто! – радостно ответили из пустоты. – Устраивает?
– Может, и Пушкина знаешь? – поинтересовался Вадим. – Будет проще договориться.
– А как же, – подтвердил «дед». – Мы, брат, соседи. Ты ведь из-под Колпака прорезался, верно? Тогда ты – первый, поздравляю!
– У нас это зовётся Бугром, – сказал Вадим. – То есть вы все – за Бугром; а мы, соответственно, – перед.
– «Избушка-избушка, повернись к лесу задом…» Вообще меня зовут Стасом, – сообщил собеседник. – Добро пожаловать в «коммунистический союз одиночек»!
– Ком-со-од? – хмыкнул Вадим. – Ну, вы придумали!.. И много уже набрали?
– Мало, – ответил Стас. – С пару сотен. Зато какие ребята – один к одному! С такими радостно дружить.
– «Вместе весело шагать», да?
– Ну нет, шагаем мы как раз порознь и даже не в ногу. Зато – в одном направлении. Иначе б не попали сюда.
Пара сотен из шести миллиардов, прикинул Вадим. Далеко же нам до «светлого будущего». А Хрущёв, душка, обещал выстроить его за двадцать лет!..
– По-моему, мы не одни тут, – сказал он.
– Ну, тех-то легко отличить. К тому ж они шарахаются от нас, как чёрт от ладана.
– Именно, что «чёрт».
– И у тебя такие подозрения? Тебя бы с нашим Владом свести!
– А кто это? – насторожился Вадим. – Комсоодский вожак, ваш непререкаемый лидер?
Стас рассмеялся.
– Ты представляешь над собой хоть кого-нибудь? – спросил он. – Вот то-то!.. У одиночек не бывает лидеров – лишь авторитеты.
– Как у криминалов?
– У тамошних есть власть. А нам диктовать не вправе никто: ни бог и ни герой… Кстати, насчёт героев, – вдруг повернул Стас. – Как к ним относишься?
Вадим подумал.
– Пожалуй, уже к ним отношусь, – признал нехотя. – Не столько силой, сколько потенциалом. И по причине их дефицита приходится и мне воевать с нечистью.
– Кажись, ты вправду – на острие, – заметил Стас. – Ну что, освоился тут? Не пора нам поглядеть друг на друга?
– Что, тут возможна и видеосвязь?
– Ещё какая!
Перед Вадимом сгустилась фигура – довольно внушительная, несмотря на прозрачность, – и заскользила вдоль тоннеля, призывно махая рукой. Без колебаний Вадим устремился за ней, набирая скорость, и с каждой секундой фигура прибавляла в плотности, обретала краски и чёткость – пока не превратилась в здоровенного парня с весёлой и шкодливой физиономией. Он в самом деле до оскомины походил на образ, выдернутый из того грядущего, которое изображали фантасты шестидесятых. (И по которому поныне тоскуют многие из тогдашних читателей, будто по несбывшейся мечте.) Даже балагурил в похожей манере, беззлобно и необидно. Видно было, что его не тяготят комплексы, что он вполне доволен жизнью, а все сложности только добавляют существованию остроты, словно специи изысканному блюду.
Вадим даже забеспокоился: а не выдумал он нового друга, соскучившись по безупречным людям? Или, того хуже, не морочит ли ему голову невидимый враг, приманивая этим замечательным персонажем? Может, мечты здесь обретают плоть – во всяком случае, становятся неотличимыми от яви?
– Вообще это скорее братство, чем союз, – снова заговорил Стас. – По сути – не по названию, уделанному не хуже прочих красивых слов. И вступают в него лишь родственные духом, поднявшиеся над суетой, достигшие истинной СВОБОДЫ!..
– Избранные? – подсказал Вадим. – «Лучшие люди»?
Стас рассмеялся.
– Никто нас не избирал, – сказал он, – если ты клонишь к этому. И не столько мы «лучшие», сколько настоящие – таким сделается любой, кто излечится от коросты, покрывающей душу. Мы лишь реализуем своё право – дружить с теми, кто нам близок. И объединяться ради выживания, не покушаясь на благо других.
Его обаяние покоряло не хуже вампирского взгляда – приходилось напрягаться, чтобы не сорваться в радостное поддакивание. Тем более, высказывания Стаса озвучивали мысли Вадима почти дословно, что добавляло подозрений. От этого мира можно всякого ждать – почему, например, не обмануть мечтой?
– А вы уже выяснили, в чём оно, это благо? – спросил Вадим. – За последний век предлагалось столько рецептов общего счастья!.. А на деле оборачивалось горами трупов, будто рецепты подбрасывались вампирами.
– Но ведь мы именно предлагаем, даём альтернативу, – возразил Стас. – Не навязываем, не загоняем в рай, как это делают тотальные благодетели. И, боюсь, наш рецепт годится для немногих – во всяком случае, пока.
Его голос обретал краски и объёмность, как и его вид. Теперь Вадим ясно различал, что говорят по-русски, хотя произношение слегка изменилось за годы раздельной жизни.
А Стас продолжал, словно боялся не успеть:
– Мы проникаем в Зазеркалье по-иному, лишь настраивая себя должным образом. Ты б тоже так смог, не окажись под Колпаком, – либо мы дотянулись бы до тебя, как до многих. Есть признаки, что за этим измерением имеется ещё одно, сияющее и дружелюбное, но к нему, видно, мы не готовы – там уместны святые, до которых нам далеко.
– Выходит, и в раю свои круги?
– Ну, Зазеркалье скорее преддверье ада – как я его понимаю. Сумеречная зона, ничейная полоса. Или тот Рок, что правит миром. Здесь будто закодирована Вселенная, с её прошлым и будущим. Вообще, сей лабиринт ещё не исследован и на процент. Пока мы заглядываем сюда больше для связи, а события сыплются одно за другим – вздохнуть некогда.
– Тут я вас понимаю, – согласился Вадим. – Будто специально, да?
– Но самое худое, что здешнее пространство открыто как для нас, так и для Духов Тьмы. А это, как понимаешь, чревато. Я даже не знаю, разумны ли они – в нашем понимании, – но пересекаться с ними не советую.
